Сначала гораздо выше котировались Аммаш, некоторые другие. Саддам Хусейн смог их отстранить. Одни ушли из жизни, другие из руководства, а сам он стал ближе всех к Бакру. Сказались такие качества его характера, как напористость, целеустремленность, смелость и, конечно, отсутствие, мягко говоря, сентиментальных чувств, особенно когда расправлялся со своими коллегами. В формировании того Саддама Хусейна, каким он стал и для иракского народа, и для Ближнего Востока, и для всего мирового сообщества, большую роль сыграли Советский Союз и Соединенные Штаты. Первый объективно способствовал его выдвижению в качестве лидера Ирака, вторые — тоже объективно — в формировании его мировоззрения, которое во многом легло в основу внешней политики Саддама.
СССР: ставка на «раннего» Саддама
Начну с того, что в Москве сначала сдержанно отнеслись к перевороту, осуществленному иракскими баасистами 17 июля 1968 года. У всех на памяти был первый кровавый переворот, тоже осуществленный баасистами, в результате которого был свергнут Касем. Присматривались к происходящему в Ираке после вторичного прихода к власти иракских баасистов и в нашем посольстве в Багдаде. В то время исполнял обязанности советского посла тогда еще советник-посланник Феликс Николаевич Федотов — светлый человек и профессионал, обладавший аналитическим складом ума. Мы с ним в Багдаде, куда я приехал, немало часов проговорили о ситуации, складывающейся в стране при новом президенте Ахмаде Хасане аль-Бакре.
Когда группа из военного крыла иракской партии «Баас», опираясь на сотрудничество нескольких «независимых» офицеров, в ночь на 17 июля взяла власть в свои руки, население Багдада оставалось индифферентным к событиям. Свержение президента Арефа[63] произошло как-то келейно. Главной действующей силой переворота стала президентская охрана, возглавляемая подполковником Даудом. Важной фигурой в конспиративной подготовке выступления был заместитель начальника военной разведки Найеф. В тот момент, когда танки из батальона охраны направили свои башенные орудия на президентский дворец, руководитель операции генерал Бакр связался по телефону с Арефом и предложил ему сдаться. Президент сразу же согласился, был тут же препровожден на багдадский аэродром и немедленно выслан из Ирака.
Багдадцы не проявляли бурной реакции в отношении нового переворота. Страна и народ вообще устали от переворотов. Выжидательной среди широких слоев населения оставалась и реакция в отношении людей, совершивших переворот. В немалой степени этому способствовал тот факт, что многие из них были членами первого баасистского правительства Ирака, которое, захватив власть в феврале 1963 года, обрушило на левых деятелей град жестоких репрессий. Поэтому бросилось в глаза, что руководители переворота 17 июля хотели во что бы то ни стало избежать всяких аналогий с первым баасистским режимом в Ираке. Президент Бакр заявил, что 17 июля — прямое продолжение революции 14 июля 1958 года, не повторяющее по своей сути ни одну из последовавших затем замен власти.
Значительная часть разговоров с Феликсом Николаевичем касалась расстановки сил в новом иракском руководстве. Дауд и Найеф к этому времени из руководства уже были убраны. Собранные сведения, да и интуиция, подсказывали — этой же идеи придерживался принимавший участие в нашем товарищеском обмене мнениями резидент советской внешней разведки, работавший под крышей посольства, — тоже умный, опытный и образованный человек, — что основное соперничество идет между двумя членами Высшего революционного совета Ирака — Саддамом Хусейном и министром внутренних дел Салихом Махди Аммашем.
В пользу Хусейна, которого мы между собой называли ЧП (сокращенное «чрезвычайное происшествие»), может быть, потому, что это определение в большей степени отвечало его характеру, назывался ряд аргументов. Саддам, как и Аммаш, обладал серьезными позициями в баасистской партии. Но в пользу Саддама, несомненно, было расположение к нему основателя и генерального секретаря партии «Баас» Мишеля Афляка. Может быть, такое отношение к Саддаму, которое сохранилось вплоть до смерти Афляка, было вызвано его смелым обличительным выступлением на VI общеарабском съезде партии, проходившем в Дамаске в октябре 1963 года, против генерального секретаря иракского отделения партии Ас-Саади.
По рекомендации этого общеарабского съезда региональный съезд иракских баасистов освободил Ас-Саади от занимаемой должности. Еще больше привлекло к себе внимание, что при освобождении Ас-Саади ему в вину был поставлен кровавый разгул в Ираке во время первого девятимесячного нахождения у власти баасистов в этой стране. Мы с Федотовым связывали имя Саддама с неприятием кровавого террора против коммунистов, и для этого в то время были основания.
После свержения первого баасистского правительства в Ираке генералом Арефом Саддам в подполье продолжал упорно работать над совершенствованием партийного аппарата для подготовки нового прихода к власти. И не случайно, что через три месяца после его ухода в подполье он был по рекомендации Афляка включен в новое иракское руководство ПАСВ, состоявшее из пяти человек. Но что самое главное — он создал и возглавил секретную партийную спецслужбу, состоящую из особо доверенных лиц.
Штрихи к портрету Саддама добавили и мое знакомство, и беседы с ним и его близким человеком Тариком Азизом, в то время главным редактором партийной газеты «Ас-Саура».
Постоянный контакт с Саддамом Хусейном и Тариком Азизом возник во время моей миссии, направленной на сближение позиций и установление мира между Багдадом и курдским севером Ирака, о чем я дальше пишу в этой книге. Саддам был назначен багдадским руководством представлять его в трудном деле сближения с курдами. Несомненно, что успех в этом, достигнутый в немалой степени при посреднических усилиях Советского Союза, оказал немаловажное воздействие на выдвижение Саддама Хусейна сначала как лидера, находящегося в тени, а затем президента Ирака, Верховного главнокомандующего и генерального секретаря иракской региональной баа-систской партии.
Нужно сказать, что деятельность Саддама практически до 1975 года оправдывала ту ставку на него, которую сделали сначала советское посольство в Багдаде, а затем и Москва. 10 марта 1970 года было подписано соглашение с курдами, включающее в себя положение о правах курдов на автономию в рамках Ирака. Саддам Хусейн, несомненно, сыграл положительную роль и в создании Народного патриотического фронта (НПФ). По инициативе Саддама Хусейна Коммунистической партии Ирака было предложено вступить в создаваемый фронт при выполнении следующих условий: «признания прогрессивного характера революции 17 июля 1968 года», а также «признания руководящей роли ПАСВ в правительстве, массовых организациях и во фронте». К этому времени КПИ фактически раскололась на две части: центральное командование во главе с Азизом аль-Хаджем начало борьбу против ПАСВ, а Центральный комитет во главе с Азизом Мухаммедом занял позицию примирения с новыми властями. Не без помощи Центрального комитета КПСС КПИ преодолевала «левацкий уклон», и в июле 1973 года генеральным секретарем ПАСВ Бакром и первым секретарем ЦК КПИ А.А. Мухаммедом была подписана Хартия национального действия, предусматривающая присоединение коммунистов к фронту. Во время пребывания в Иракском Курдистане я чувствовал, что многие в руководстве Демократической партии Курдистана (ДПК) хотели бы тоже присоединиться к фронту, но победил курс на отказ от этого, а в условиях, когда уже было подписано соглашение о праве курдов на создание автономии, произошел раскол в курдском национальном движении, ряд членов ДПК вышли из партии.
В 1975 году в Алжире при посредничестве президента Алжира Хуари Бумедьена Саддамом Хусейном было подписано соглашение с шахом Ирана Мухаммедом Реза Пехлеви о границах в районе реки Шатт-эль-Араб. По этому соглашению была восстановлена граница по тальвегу (линия, соединяющая более пониженные точки русла реки), чего добивался Иран многие десятилетия. За этим последовало подписание Договора о границах и добрососедских отношениях между Ираком и Ираном. В Москве с удовлетворением отнеслись к нормализации отношений двух стран, с каждой из которых СССР развивал многосторонние связи.
Я думаю, мало кто мог сомневаться, что линия, избранная Ираком, не приходит в противоречие с теми политико-идеологическими принципами, которые в то время исповедовал и защищал Советский Союз. И эта линия непосредственно связывалась с Саддамом Хусейном. Из моей записной книжки:
22 января 1973 года в восемь часов вечера я встретился с Саддамом в республиканском дворце в Багдаде. Нас было четверо — он, я, В.В. Посувалюк и Тарик Азиз. Саддам в самом начале сказал, что специально назначил встречу на вечерний час и я могу располагать любым временем. Он изменился с нашей последней встречи — за три года стал солиднее, сдержаннее. Касаясь внутриполитического положения в стране, подчеркнул, что «сбросить режим изнутри сейчас уже очень трудно» (не невозможно, а трудно. — Е. П.). Вместе с тем, по его словам, в арабском мире наблюдается поправение, особенно в Египте. Небезынтересна его характеристика Садата: «Насер ему никогда не давал особых прерогатив. После смерти Насера он мог стать лидером, если бы продолжил внутренние социально-экономические преобразования, но поставил на демократизацию, пользуясь тем, что не только буржуазия, но и широкие народные массы испытывали недовольство многими теневыми, полицейскими проявлениями при Насере. После ареста студентов и зажима их инициативы Садат потерял и этот последний козырь. Он начал с эксплуатации исламских лозунгов и в результате породил к жизни такие тайные силы, с которыми ему самому же будет трудно бороться».
Согласитесь, что это зрелое рассуждение, которое абсолютно не соответствует утверждениям о примитивизме «раннего» Саддама. Тогда он был ни капельки не похож на человека, стоящего на трибуне и приветствовавшего парад бесконечными выстрелами в небо из винтовки, упертой в колено, — этот снимок действительно примитивного Саддама обошел все телевизионные экраны в 2003 году. Но «ранний» Саддам был другим, и Москва не без основания считала его перспективным лидером. В том же разговоре со мной он далеко не примитивно объяснял, почему Ирак тянется к особым отношениям с СССР. «Дело не в дополнительной помощи нам, — сказал Саддам, — Ирак богатое государство. Но нужно, чтобы вы помогли нам по-научному строить страну. Доверительные политические консультации необходимы».