Ирак принял решение о национализации не какой-нибудь второстепенной, а главной иностранной нефтяной монополии — «Ирак петролеум компани» (ИПК). Национализация ИПК имела для Ирака такое же значение, как национализация Компании Суэцкого канала для Египта, ставшая вехой в жизни египетского народа.
Некоторые западные обозреватели пророчили, что революционное иракское руководство ждет судьба правительства Мосаддыка, национализировавшего в 1951 году нефтедобывающую промышленность в Иране, но оказавшегося бессильным вырваться из объятий нефтяного спрута. После национализации в Ираке в 1972 году «Ирак петролеум компани», так же как в свое время и «Англо-иранская нефтяная компания» (АИНК), пригрозила судом тем, кто осмелится закупать якобы незаконно отчужденную у нее иракскую нефть. Однако никакой аналогии с тем, что произошло в Иране в начале 70-х годов, быть не могло. С помощью СССР Ираку уже удалось создать национальную нефтедобывающую промышленность в Северной Румейле и заключить контракты, предусматривающие поставки иракской нефти в Советский Союз, ГДР, Болгарию, Венгрию, Польшу, Чехословакию, а также Францию и Италию.
Позиции Ирака усилила поддержка Сирии, которая синхронно национализировала имущество ИПК на своей территории и подписала соглашение с Ираком о транспортировке иракской нефти к Средиземному морю. С ИПК было подписано соглашение, не ограничивавшееся компенсацией за национализацию. Две дочерние компании ИПК — «Мосул петролеум компани» и «Басра петролеум компани» — обязались выплатить крупную сумму задолженности Ираку. По соглашению первая из этих компаний перешла с 31 марта 1973 года в собственность Ирака без всякой компенсации, а вторая увеличила свои выплаты иракскому правительству.
Все это, естественно, тоже располагало Советский Союз к иракскому руководству, в котором все большую роль играл Саддам Хусейн.
Разносторонние советско-иракские связи в экономической и военно-технической областях укрепились после заключения Договора о дружбе и сотрудничестве между Ираком и СССР.
В июле 1975 года Ирак подписал соглашение о сотрудничестве с Советом экономической взаимопомощи (СЭВ), в который входили только социалистические государства.
Однако внутренняя политика Ирака в середине 70-х годов стала быстро меняться к худшему. Произошла сплошная баасизация армии, исполнительных органов власти. Вспыхнули бои с курдами. Из Иракского Курдистана было насильственно переселено около 350 тысяч человек, сожжено 250 курдских сел, вдоль границы с Ираном создавался «арабский пояс» шириной 25 километров — туда переселялось иракское арабское население. С помощью армии подавлялись шииты на юге страны. В мае 1978 года в полную силу развернулась антикоммунистическая кампания. Были арестованы почти все представители Иракской компартии в Народном патриотическом фронте, запрещены все печатные издания КПИ, 31 коммунист, обвиненный в создании партийных ячеек в армии, был казнен. Саддам Хусейн назвал их «иностранными агентами». А во время встреч с советскими представителями он продолжал оправдывать внутреннюю политику Ирака тем, что, дескать, ведется нелегкая борьба ПАСВ за создание народно-демократического государства и острие этой борьбы направлено против действующих по указке шаха Ирана курдских и шиитских повстанцев и тех коммунистов, которые ставят своей целью свержение баасистского режима. Саддам всячески подчеркивал, что руководство Ирака установило и поддерживает тесные отношения с теми курдами, шиитами и коммунистами, которые взяли курс на сотрудничество с режимом.
Помню, как, находясь в Москве в апреле 1975 года, Саддам пригласил меня к себе рано утром в особняк на Ленинских горах, куда в девять утра приехал А.Н. Косыгин, чтобы проводить его на аэродром.
Видно имея в виду те замечания, которые высказывались во время его встреч в Москве, Саддам, обращаясь к Косыгину, сказал: «Если у советских друзей появились сомнения в нашей политике, направьте в Ирак группу наблюдателей, я допущу их повсюду, даже в армейские парторганизации ПАСВ. Пусть они на месте, а не по информации, исходящей от наших противников, убедятся в том, что мы не сворачиваем со своего пути. Хорошо бы, чтобы эту группу возглавил Примаков», — добавил Саддам, очевидно отдавая должное тем отношениям, которые у меня установились с ним лично в течение переговоров с курдами. Косыгин в ответ промолчал.
Тот факт, что высшим советским руководителем, который принимал С. Хусейна, был председатель Совета министров, отвечавший за экономические дела, показателен. К этому времени в СССР уже сложилось отношение к саддамовскому Ираку главным образом как к партнеру в области экономических и военно-технических отношений. В Ираке были тысячи советских гражданских и военных специалистов. СССР не мог пренебрегать отношениями с Ираком в экономической и военно-технической области, особенно в результате того, что вслед за небольшим по времени сближением с Египтом во время войны 1973 года при Садате снова стали ослабевать советские позиции в этой стране. Это приходилось принимать во внимание — все еще продолжалась холодная война.
К тому же Саддам Хусейн умел нравиться советским собеседникам — своей вдумчивой манерой говорить, нередко соглашаясь с приводимыми ему доводами. Конечно, такие разговоры на советском верху не отягощались прямой критикой в адрес действий Саддама, о негативных процессах говорилось безадресно. Но все же нужно признать, что даже критика в такой косвенной форме воспринималась им спокойно, а попробовал бы ему сказать нечто подобное кто-нибудь из его иракских коллег!
В годовщину «баасистской революции» в Ираке 17 июля 1979 года Бакр был лишен всех постов и взят под домашний арест. По официальной версии, он заболел и подал в отставку. Фактический руководитель Ирака Саддам Хусейн стал и юридическим руководителем государства и партии. К этому времени у него уже не было конкурентов. Как только в 1976 году Бакр назначил Салиха Аммаша и генерала Хардана Тикрити вице-президентами страны, их участь была решена. Через несколько месяцев генерал Тикрити, а потом и Аммаш были освобождены от всех занимаемых должностей. Генералу Тикрити сообщили об этом, когда он находился за рубежом, и предложили пост посла. Он с негодованием отказался и вскоре в Кувейте был убит неизвестными лицами. Аммаш принял назначение послом в Финляндию. К этому времени Саддам уже полностью контролировал армию, партию и, что очень важно, на него непосредственно выходила партийная разведка, другие секретные службы.
Оседлав положение в Ираке, Саддам начал дистанцироваться от Советского Союза. Особую роль в этом сыграла иракоиранская война.
В сентябре 1980 года, даже не поставив в известность Советский Союз, С. Хусейн начал широкомасштабные военные действия против Ирана. Это произошло буквально через несколько дней после того, как Саддам заверил советского посла А. Барковского, что в «ближайшее время никаких крупных военных операций против Ирана не будет». Барковский, как он и должен был сделать, незамедлительно сообщил об этом в Москву. Такая дезинформация усилила серьезное недовольство Кремля. Было решено приостановить поставки вооружений в Ирак. Чтобы как-то разрядить обстановку, в Москву был направлен Тарик Азиз. Во время встречи с ним секретарь ЦК КПСС Б.Н. Пономарев предложил немедленно прекратить боевые действия. Встретился с Тариком Азизом и я. На мой вопрос, почему Багдад не информировал своего союзника по договору СССР о начале им войны, вторгнувшись на иранскую территорию, Т. Азиз пытался представить, будто войну начали иранцы и у Багдада, мол, не оставалось иного выхода, как ударить по иранской армии.
Об уровне недовольства советского руководства действиями Саддама Хусейна свидетельствует и тот факт, что послу СССР в Тегеране было поручено предложить иранскому премьер-министру военную помощь. Иран отверг это предложение. Тогда Москва решила занять позицию нейтралитета. Через некоторое время, но после того, как иранская сторона перехватила инициативу и иранские войска, несмотря на огромные потери в живой силе, стали приближаться к Багдаду, Советский Союз возобновил поставки вооружений Ираку.
Первоначальная остро негативная, но не публично декларируемая реакция СССР была вызвана не неожиданностью иракского удара по Ирану — в Москве предполагали возможность такого варианта. Скорее нежелание Ирака проконсультироваться с советским руководством было расценено как стремление Саддама Хусейна втянуть нашу страну в свою авантюру в расчете на автоматизм в поддержке любых его действий со стороны СССР. Это отнюдь не входило в планы Советского Союза.
Как только в Иране к власти пришел Хомейни, в Москве был проведен «ситуационный анализ» — одна из «мозговых атак» (за разработку методики и проверку на практике ее результативности возглавляемая мною группа научных сотрудников к тому времени уже получила Государственную премию СССР). В ситуационном анализе, посвященном прогнозу изменений в регионе Ближнего Востока в результате победы исламской революции в Иране, приняли участие помимо ученых практические работники из ряда ведомств. Один из выводов обсуждения заключался в том, что и по объективным, и по субъективным причинам Иран и Ирак вскоре начнут войну друг против друга. Что касается Ирана, то к его заявленному стремлению экспортировать исламскую революцию, особенно в соседние страны, явно приобщилось субъективное обстоятельство. Хомейни ненавидел Саддама, которого считал основным виновником, что в 1978 году так унизительно закончилось его многолетнее эмигрантское пребывание в Ираке. По требованию правительства иранского шаха вначале Хомейни был посажен под домашний арест, иракский мухабарат (госбезопасность) окружил своими агентами его дом в Наджефе. Затем его выдворили из страны, буквально вытолкнув через границу в Кувейт, который тоже отказался его принять, и он в конце концов вынужден был искать приют во Франции.
Что касается Саддама Хусейна, то мы спрогнозировали его попытку воспользоваться ослаблением иранской армии после свержения шахского режима — она сократилась с 240 до 180 тысяч, 250 генералов были заменены неопытными «стражами исламской революции» — и изменить в свою пользу границу с Ираном. Бельмом в глазу Саддама Хусейна было заключенное им соглашение с шахом Ирана об изменении границы по Шатт-эль-Арабу — он вынужденно тогда отказался от границы по иранскому берегу реки. А ведь до этого соглашения с 3 1973 года вся река считалась территориальными водами Ирака.