События в Ливии, уверен, будут учитываться теми, кто вырабатывает внешнюю политику России. Естественно, ни в коем случае эти события не должны подтолкнуть к возвращению холодной войны. Но Россия уже дала понять, что займет позицию против повторения Ливийской операции НАТО в Сирии или другой стране. Именно поэтому, несмотря на давление США и их союзников, Совет Безопасности ООН не может провести антисирийскую резолюцию, прямо или даже косвенно дающую право на вооруженное вмешательство с целью свержения режима Асада.
Я категорически не согласен с западными политологами, которые зачисляют в категорию «арабской весны» все арабские страны, охваченные антирежимными демонстрациями. Демонстрации демонстрациям — рознь. В Сирии, так же как и в Ливии, они сразу перешли в вооруженное сопротивление властям. Этого не было ни в Египте, ни в Тунисе. Считаю, что по поводу событий в Ливии и Сирии происходила и происходит массированная дезинформация в СМИ. Она поступает с двух сторон, вовлеченных в конфликт, но основная ее часть отвечает интересам сил, выступивших против режима Каддафи, их покровителей и пособников.
На вопросы о том, встречался ли я с Каддафи, сказал — встречался, и не однажды. Не считаю его ни социалистом, ни фашистом. Это типичный бедуинский вождь, стремившийся построить государство по образцу своего племени и верящий в свою «звезду». Во время встреч со мной он был вполне адекватен.
Сказал, что на ряд вопросов ответ дать не могу, так как они адресованы скорее тем, кто в России руководит и принимает решения, а я уже давно не состою на государственной службе. На вопрос, как отнесутся к событиям в Ливии через сто лет, тоже не отвечу — я не последователь покойной Ванги, о пророческих достоинствах которой ныне так много говорят в наших телепередачах.
Последствия «арабской весны»
События, развернувшиеся после смены авторитарных режимов, подтвердили, что на Арабском Востоке западная модель демократии абсолютно неосуществима. Очевидно, нереалистично предполагать, что модель западной демократии станет приемлемой и для тех, кто приходит к власти в Египте и Тунисе. На смену свергнутым авторитарным правителям могут прийти такие же авторитарные власти, может быть несколько смягченные в своем авторитаризме революционными событиями. «Арабская весна» все-таки не уйдет в небытие. Меры хотя бы по частичной демократизации арабских стран становятся необходимыми не только для новых руководителей, но и «старых», которые сохранились у власти. Дифференциация, по-видимому, усилится и в лагере исламистов в пользу конституционной деятельности.
Огромное воздействие на соотношение политических сил в странах «арабской весны», особенно в Египте и Сирии, будет оказывать резкое ухудшение экономической ситуации. Экономическая дестабилизация в этих странах очевидна.
В целом на Арабском Востоке усилились исламистские организации. На выборах, состоявшихся в Тунисе в октябре 2011 года, победу одержала исламская партия «Ан-Нахда». Избирательная система в Египте разделена на три этапа, которые закончатся в марте 2012 года. В момент написания книги закончились выборы в нижнюю палату парламента. Более 40 процентов голосов завоевала организованная «Братьями-мусульманами» в течение «арабской весны» «Партия свободы и справедливости». И тунисская «Ан-Нахда», и египетские «Братья-мусульмане» были запрещены прежними режимами. Ныне они рассматриваются как умеренные исламские организации. Лидеры «Ан-Нахды» публично обещали строить светское государство. Характерно также заявление генерального секретаря египетской «Свободы и справедливости» Мухаммеда Саада Кататни: «Наша партия не религиозная, она гражданская, добивающаяся создания современного и демократического государства, но со ссылкой на ислам… Мы не против различных других направлений до тех пор, пока они не приходят в конфликт с конституцией (Египта. — Е. П.). Важный аспект — не иметь партий, базирующихся на религии и с собственными военными образованиями для достижения любых целей»[76].
Однако на всем этом рано ставить точку. В ходе египетских выборов почти четверть мест в нижней палате парламента получила салафитская партия «Ан-Нур». Это стало неожиданностью для многих наблюдателей. Во время предвыборной кампании она отстаивала идею ввести законы шариата в юридическую практику Египта. Салафиты стояли за нападениями на египетских христиан-коптов и поджогами их церквей. Экстремисты доказывали, что в Египте должна быть только одна религия — ислам.
Время покажет, как произойдет изменение соотношения сил в исламском движении в Египте, приобретут ли события окраску столкновений между умеренными и экстремистскими исламскими организациями после создания парламента и выборов президента Египта. «Братья-мусульмане» в настоящее время не выступают с критикой в адрес салафитов, и многие эксперты даже считают, что «Партия свободы и справедливости» предпочтет создать коалиции со светскими партиями и движениями. Вместе с тем в Египте продолжаются столкновения с военными властями.
Россия исходила всегда из того, что внутренние перемены — дело каждого суверенного государства. Я считаю, что Россия и Китай, которые не наложили вето на резолюцию по Ливии, были обмануты: им говорили, что принимается резолюция по закрытию неба над Ливией, чтобы авиация Каддафи не бомбила мирных жителей, но все вылилось в военную операцию, которая прямо поставила своей целью свержение режима Каддафи. Я не хочу выглядеть защитником этого диктаторского режима, но вмешательство в гражданскую войну, которая, по сути, шла в Ливии, — недопустимо.
Что касается Сирии, то здесь, мне кажется, Россия заняла позицию с учетом оценки произошедшего в Ливии. И это правильно.
Глава 22Ближневосточное урегулирование: утраченные возможности и перспективы
Арабо-израильский конфликт длится более 60 лет. На протяжении этого времени отдельные всплески ожидания урегулирования сменялись длинными полосами неверия в такую возможность. Между тем этот региональный конфликт в большей степени, чем какой-нибудь другой, оказывает негативное влияние на систему международных отношений, имеет постоянную тенденцию к воспламенению. Это создает серьезную угрозу, тем более что XXI век может придать кризису на Ближнем Востоке ядерное измерение.
Казалось бы, в интересах всего мирового сообщества найти выход из такой ситуации. Причем контуры арабо-израильского урегулирования уже обозначены в виде компромиссного решения, которое включает в себя прекращение оккупации арабских территорий, осуществляемой Израилем после войны 1967 года, создание палестинского государства, заключение палестино-израильского и сирийско-израильского мира, договоренности о гарантированной безопасности Израиля. Естественно, в эти контуры следует вписать определенное содержание, учитывающее интересы и Израиля, и палестинцев, и сирийцев. Что мешает этому?
Монополизация Соединенными Штатами посредничества в урегулировании
Вспомним, какие надежды возлагались на созданный в конце 2001 года посреднический «квартет» из четырех участников — США, России, Европейского союза, Организации Объединенных Наций. «Квартет» выработал «дорожную карту», и все стороны на словах выразили согласие с предложенными сроками прохождения поэтапного урегулирования палестиноизраильского конфликта. Поэтапность была обоснованной не только потому, что сразу невозможно решить все сложнейшие проблемы взаимоотношений сторон этого конфликта, но и потому, что была определена цель поэтапного движения — создание палестинского государства, установление справедливого мира между Израилем и арабскими странами.
Надежды были связаны и с тем, что впервые для достижения этой цели был задействован коллективный постоянно действующий механизм. Создание «квартета» должно было ознаменовать собой отход от монополизации посреднической миссии Соединенными Штатами — от модели, которая при всей важности роли США уже неоднократно демонстрировала свою несостоятельность.
Накануне ухода Дж. Буша-младшего из Белого дома США активизировались на Ближнем Востоке. Значительную часть своего времени в регионе проводила госсекретарь Кондолиза Райс. Распространялось мнение, что президент Буш не хочет войти в историю лишь как руководитель США, при котором была организована закончившаяся провалом военная операция в Ираке, и поэтому он крайне заинтересован заполучить лавры миротворца в ближневосточном урегулировании. В таких условиях многого ждали от предложенной Вашингтоном встречи в Аннаполисе. Тем более что накануне встречи президент США сделал такое заявление: «Эта конференция станет сигналом международной поддержки намерений израильтян и палестинцев начать переговоры о создании палестинского государства и реализации мира между двумя народами».
Встреча в Аннаполисе приобретала особое значение, так как, со слов госсекретаря США К. Райс, за Аннаполисом должна была последовать конференция по ближневосточному урегулированию в Москве. Создавалось впечатление, что Вашингтон наконец-то пришел к выводу о необходимости непрерывных и многосторонних усилий, чтобы стимулировать участников конфликта к переговорам.
5 ноября 2007 года состоялась беседа В.В. Путина с главой китайского правительства Вэнь Цзябао. Была затронута и ближневосточная тематика, которая в тот момент привлекала к себе особое внимание. Путин сказал своему собеседнику, что Россия поддерживает встречу в Аннаполисе «в качестве первого шага к полномасштабной международной конференции по Ближнему Востоку. Мы находимся в постоянном контакте, даже в прямом контакте со всеми возможными участниками встречи в Аннаполисе. Сейчас в регионе по моему поручению находится Примаков, который объезжает страны, общается с политическими лидерами».
Увязка президентом России встречи в Аннаполисе с конференцией по ближневосточному урегулированию в Москве легла в основу моей миссии. В контактах с лидерами арабских стран и палестинскими руководителями мне предстояло активно использовать аргумент о намечаемой непрерывности процесса урегулирования в пользу направления их делегаций в Аннаполис. Очень важно было добиться положительного решения Сирии — это укрепляло расчет на то, что вслед за встречей, предложенной президентом Бушем для рассмотрения палестино-из