т момент, когда Ялтинско-Потсдамская система в силу какого-то кризиса просто развалится, а ООН окончательно превратится в «демократические декорации» глобальной американской иерархии.
Если по каким-то причинам Пекин об этом до сих пор не задумывается, то российская дипломатия обязана не только разрабатывать такой проект, но и постепенно путем конфиденциальных переговоров готовиться к его стремительной (в случае нужды) или плановой реализации.
О четвертом вызове национальной безопасности России временами довольно много говорят, но пока не видно, чтобы что-то серьезное в качестве ответа на этот вызов делалось.
Речь о наличии все возрастающего числа неклассических субъектов международной политики (то есть не государств): от давно и хорошо всем известных транснациональных корпорация (ТНК), большинство из которых по-прежнему находятся под юрисдикцией англосаксов и действуют в интересах США и Запада вообще, до многочисленных так называемых неправительственных (некоммерческих) организаций, действующих в международных масштабах. Сюда же бы я отнес и такие все более и более активно действующие субъекты глобальной политики, как громадные IT-корпорации, работающие в системе Интернета (да и сам Интернет), и, например, очень компактные, но и очень агрессивные частные военные компании.
Думаю, считанными процентами мы может обозначить присутствие России на этом рынке глобальной политики. А ведь именно он компенсирует увядающую мощь США как мирового гегемона.
Наконец, пятый вызов национальной безопасности России есть прямое следствие нашего поражения в холодной войне и возникших в этой связи в руководстве страны, в ее правящем классе, а отчасти и в обществе в целом комплексов.
Я имею в виду нашу идейную, а если хотите, то и идеологическую пассивность и, я бы даже сказал, стеснительность. Этот вызов можно считать и внутренним, хотя так или иначе относится он именно к внешней политике. Понимая, что параллель, которую я приведу, слишком рискованна и может быть (и обязательно будет) истолкована превратно, все-таки приведу ее.
России нужен официально и публично продекларированный глобальный идеологический (лучше бы сказать – цивилизационный) проект и соответствующие альтернативные всем ныне существующим глобальные (региональные уж точно) сетевые структуры типа Коминтерна или того, что в 70—80-е годы ХХ века называлось «международным рабочим движением» и «международным коммунистическим движением».
И даже не потому, что США и Евросоюз после распада СССР свои соответствующие сетевые структуры не ликвидировали, а расширили и модернизировали (кстати, и с использованием «модели Коминтерна»). А потому, что претензии на лидерство в мире (пусть и равновеликое другим лидерство в многополярном мире) беспочвенны без соответствующих действий, организаций и заранее идейно ангажированных и желательно даже рекрутированных сторонников и готовых к действию, как сейчас выражаются, «активистов».
2015 г.
Кто сопротивляется? Только Россия…
Недавно я участвовал в состоявшейся в Крыму международной научной конференции «Ялта 1945: прошлое, настоящее, будущее». Конкретное место проведения конференции – Ливадийский дворец, в котором в феврале 1945 года Большая тройка (Сталин, Черчилль и Рузвельт) определяли как архитектуру будущего мироустройства, так и, между прочим, систему гарантий (в том числе и географических) безопасности стран, внесших наибольший вклад в разгром нацистской Германии. И понятно, что максимальные гарантии в этом смысле, что прекрасно понимали Черчилль и Рузвельт, должен был получить Советский Союз. Между прочим, Черчилль предлагал Сталину даже включение в СССР территорий нескольких балканских и восточноевропейских стран (из числа бывших союзников Гитлера), от чего Сталин отказался, правда, оставив эти страны в зоне советского влияния.
Это я к тому, что непосредственные участники Второй мировой войны, причем в лице своих высших руководителей, прекрасно понимали, кто начал войну и кто внес решающий вклад в победу над гитлеровским нацизмом как агрессором и вооруженной силой.
То, что вскоре после 1945 года союзнические отношения между великими державами, образовавшими антигитлеровскую коалицию, переросли в конфронтацию, вопрос отдельный. А вот то, что ныне то украинский премьер-министр, то польский министр позволяют себе ставить под сомнение то, что было очевидно Рузвельту и Черчиллю, а именно: роль Советского Союза, то есть России (на Западе и в советские времена нашу страну чаще именовали Россией, чем СССР), во Второй мировой войне, – вопрос, прямо относящийся к трактовке конкретных исторических событий.
Выступая на конференции, я попытался объяснить некоторые причины того, почему сегодня схетыны и яценюки осмеливаются делать свои провокационные высказывания и не несут за это никакой ответственности, а также почему слишком многие, причем не только на Западе, но и в самой России, пытаются замолчать, исказить или опошлить и роль России во Второй мировой войне, и то, что мы абсолютно справедливо называем Великой Отечественной войной.
Прежде всего, я поставил под сомнение состоятельность истории как науки. Формула, согласно которой история не имеет сослагательного наклонения, может быть, и правильна применительно к тому, что уже случилось, но уж точно не к описанию истории, то есть к собственно науке. И в этой истории определенные трактовки сначала возникают в сослагательном наклонении, которое затем может превратиться в изъявительное, а затем уже стремительно стать повелительным – когда эти трактовки прозвучат уже из уст тех, кто ныне занимает кабинеты, в которых когда-то работали Черчилль и Рузвельт. Вот чем вдохновляются схетыны и яценюки, зная, что всегда найдутся историки, которые облачат их бред в научные одежды. И политики следующих поколений будут ссылаться уже на эти «труды».
А для общества в целом (давайте, наконец, признаем это открыто) историю пишут вообще не историки, а средства массовой информации и кинематограф, прежде всего – Голливуд. Ориентируясь не на науку, а как раз на политику.
Если бы это накладывалось на основательность исторического знания, даваемого системой образования молодежи, беда была бы не столь велика. Но ведь мы в России и здесь умудрились сдать почти все наши исторические позиции.
И еще одно мы должны признать и осознать. Наши отечественные, то есть российские, историки сдали свою родную (нашу) историю. Некоторые даже предполагают, что продали – за гранты, поездки и прочую мишуру. Мне в общем-то все равно, – за деньги, по внутренней убежденности, по причине болезненных фантазий или в эйфории открывшейся научной свободы наши историки (в целом, хотя исключения, конечно, были) капитулировали перед западными трактовками нашей собственной истории, в том числе и истории Великой Отечественной войны. Но считать таких историков учеными я не могу.
Кстати, о научной свободе. Что радикально нового об отечественной или мировой истории нам рассказали с 1985 года, с момента наступления этой самой свободы? Даже на уровне фактов я не могу припомнить ничего существенного, что не знал бы образованный советский человек 60—70-х годов прошлого века, о чем бы мы в свое время не спорили, что бы ни рассматривали, сравнивая западные и советские трактовки. И в конечном итоге все новое свелось как раз к замене советских исторических идеологем на западные.
Не могу я понять и опять же с Запада пришедшую к нашим историкам веру в то, что можно сочинить какие-то совместные учебники, в которых будет для школьников, например, России и Польши, «объективно» изложена история. А на написание таких совместных «трудов и учебников» были брошены немалые академические силы. Ведь и с все больше и больше впадавшими в идолопоклонство Бандере украинскими историками такие совместные учебники пытались создать. Надеюсь, сейчас прекратили.
Нельзя не видеть, что каждая обретшая независимость территория (например, бывшие колонии европейских держав) начинает писать «свою историю» фактически с чистого листа, замещая отсутствующие факты идеологическими и политическими фантазиями. И авторы таких трудов тоже признаются историками. Все это видят. Все это знают. Кроме самих историков.
То, что история, видимо, оставаясь наукой, является еще и политикой, очевидно. А потому и «борьба за историю», в нашем случае – наша борьба за нашу историю, в которой мы в последние годы терпели поражение не только из-за того, что слишком объективные западные историки почему-то слишком в свою пользу трактуют историю мира, но и потому, что мы сами, повторюсь, кинули знамя нашей Победы к их кафедрам и ногам.
Завершил я свое выступление вот чем. Не будучи историком, сказал я, знаю, что Россия умеет одерживать победы, но не умеет выжимать максимум материальной выгоды из своих побед. И еще я знаю, что раз за разом Запад, да и многие не западные страны оказываются отвратительно неблагодарными по отношению к России даже тогда, когда она прямо спасала их ценою жизней своих солдат. Посему если какой-нибудь современный Гитлер захватит Польшу, я буду категорически против того, чтобы Россия ее спасала. Пусть гибнет…
В перерыве ко мне подошел один из польских участников конференции и сказал, что народ Польши относится к России не так, как нынешние руководители этой страны. Я ответил: знаю. Но меня уже не интересует это различие. Раз вы выбрали таких руководителей, то и сражайтесь вместе с ними за вашу землю. А Россия, надеюсь, больше никогда этого делать не будет.
2015 г.
Киев плюс Запад: ловушка для России
Украина стремительно теряет свою «незалежность»
С 1991 года Украиной управляли три главных политических субъекта: пассионарные западенцы, постепенно набиравший силу местный олигархат и США (через свое посольство в Киеве и частично через Евросоюз и конкретно Польшу).
Над всем этим был возведен театр украинской многопартийной демократии, так нравящийся в России болотным активистам и музыкальным политическим мыслителям.