С этой точки зрения Кулова вполне можно понять. Он последовательно прошел через все ступени министерско-бюрократической иерархии в Киргизии. Он даже побывал вице-президентом. В общем, это фигура, которая появилась на политическом горизонте страны еще в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Вот почему претензии Кулова на высший пост вполне обоснованы. Кроме того, для него это если не последняя, то, по крайней мере, одна из последних попыток остаться на высших должностях в Киргизии. Как говорится, пока его не забыли (поскольку с того момента, как он был оправлен Бакиевым в отставку с поста премьер-министра страны, прошло еще совсем немного времени). Если Кулов не воспользуется нынешней ситуацией, то потом вернуться на киргизский политический олимп ему будет очень трудно.
Вывод. Анализ современных социально-политических и экономических тенденций свидетельствует о растущей поляризации центральноазиатского общества на основе неравномерного распределения реальных прав и свобод, экономических и социальных благ по вертикальной иерархии. Причем, источником конфликтов выступает не столько данная неравномерность, сколько вытеснение вниз по социально-властной вертикали индивидов, групп, целых социальных слоев по имущественным, национально-этническим, родоплеменным, земляческим признакам, а также по покупательной способности в среде должностных коррупций.
Создавшееся положение вещей в большей мере является отражением объективного состояния самого общества и его сущностных аспектов, нежели результатом проявления собственных амбиций властных лидеров. Стабильность в политическом пространстве сохраняется в силу инерции «правил игры» между властью и обществом, обусловленных главным образом не легальным правом, а доминантой социокультурных традиций.
«Правила игры» в данном обществе в основном построены на удовлетворении определенных требований по распределению власти и социально-экономических благ для каждой стороны. При этом шкала удовлетворения постоянно сдвигается в сторону, максимальную для власти и минимальную для подданных. В этой шкале отражается практически все: степень свободы, прав и обязательств, наказания и прощения, богатства и бедности, желаний и возможностей.
Можно предложить следующие гипотезы конфликтного развития политических процессов в центральноазиатском обществе:
1. Политическое развитие центральноазиатского общества во многом отражает закономерности становления национальной государственности развивающихся стран «третьего мира» с традиционным укладом жизни.
2. Причинно-следственные связи источников конфликтов могут быть обусловлены в большей мере факторами внутреннего состояния общества, особенно в сфере взаимоотношений власти и общества.
3. Усилению конфликтного потенциала способствует углубление системного кризиса в обществе, который может иметь место в случае неспособности власти провести реальные реформы по модернизации общества, а также при необратимых процессах взаимного отчуждения власти и общества.
4. По мере ужесточения политического режима как меры выживания власти и массовой пролетаризации населения в результате отчуждения его от средств труда и результатов труда, может наблюдаться тенденция роста потенциала «революционной» смены власти, как это имело место в 1917 году в России, в 1979 году — в Иране и т. д., что также чревато установлением впоследствии диктатуры определенных сил.
Сложный многонациональный состав пяти среднеазиатских республик не вселяет уверенности в их политической стабильности. «Казахи и кыргызы составляют примерно половину населения в своих собственных странах. Узбекистан обладает монолитным в этническом плане населением, однако в двух крупных городах — Бухаре и Самарканде — население, преимущественно, таджикское. В тоже время узбекская диаспора является крупнейшим национальным меньшинством в Таджикистане и Туркменистане и вторым по величине в Кыргызстане.
Еще один мощный фактор нестабильности в бывших советских республиках — присутствие там радикальных религиозных групп. В моноэтническом Таджикистане долгие годы шла гражданская война, которая была вызвана религиозными и региональными проблемами. Все среднеазиатские республики сталкиваются с проблемой значительного увеличения числа молодых людей. Так, в некоторых странах до 40 % населения моложе 15 лет (этот уровень вдвое превышает аналогичный показатель для большинства развивающихся стран), что ведет к росту безработицы и социального недовольства. Существование такого «набора» демографических, этнических и религиозных факторов создает основу для потенциальных конфликтов в регионе.
Страны региона ищут возможности создания системы коллективной безопасности, так было принято решение о создании на саммите в Душанбе Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). Это явилось первым серьезным шагом на пути формирования полноценного военно-политического блока на постсоветском пространстве. Наряду с Арменией, Белоруссией и Россией в него вошли Казахстан, Киргизия и Таджикистан. В рамках ОДКБ на основе 20-й российской мотострелковой дивизии создана военная база в Таджикистане, а также авиабаза в Канте (Киргизия).
Нужно отметить, что Россия и Китай способствовали вовлечению всех, кроме Туркмении, постсоветских республик Азии в «Шанхайскую четверку» (сейчас — Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), ориентированную на решение ряда крупных транспортно-экономических и торговых проектов, установлению климата подлинного добрососедства на границах стран-участников ШОС.
Во всяком случае, вопросы региональной безопасности решаются медленно, ибо каждое государство ЦА доверяет лишь себе и никому более. Все это затрудняет разрешение насущных вопросов, которые не терпят отлагательства.
Ситуация в ЦА в 2008 году не обещает быть прозрачной и легко предсказуемой. Интересы стран региона во многих случаях расходятся. Интересы есть и у «третьей» силы, что и дает основания предполагать о том, что регион по-прежнему будет оставаться одним из самых взрывоопасных на постсоветском пространстве, а учитывая дрейф стран региона в сторону Вашингтона, можно предположить, что начинается новый передел постсоветского пространства.
Напрашивается еще один вывод, если в Центральной Азии не хотят закрепить нерушимость существующих границ, значит, их готовы перекроить. В этих условиях в присутствии украинских миротворцев и вообще Украины в Центральной Азии (как и в Грузии, куда нас подталкивают) действительно мало смысла: стабилизировать ситуацию Украине не дадут, а своим участием она лишь обозначит свою пассивную роль, что для Киева крайне не выгодно.
Сегодня мощные природные ресурсы Центральной Азии притягивают как магнитом США, Китай, Индию и другие государства и борьба за их освоение только начинается. Однако время идиллического совпадения взглядов уходит в прошлое — США и Европа по-разному начинают смотреть на Центральную Азию. И это вполне объяснимо: исходные цели, приведшие США и ЕС в регион, были изначально различными, хотя маскировались под единую позицию и стратегию Запада. Соединенные Штаты, закрепляясь в регионе, исходят, в первую очередь, из геополитических соображений. У Евросоюза — основного торгового партнера России, Казахстана и многих других стран СНГ — сложились свои, в первую очередь торгово-экономические интересы на постсоветском пространстве. Прежде всего, европейцев интересуют (кроме вполне естественных вопросов безопасности и стабильности) энергетические возможности Каспийского и Центрально-азиатского регионов. При этом они, похоже, начали понимать, что, помогая Америке прибрать регион к рукам, сами могут оказаться, как говорится, на бобах. Скорее всего, в Вашингтоне вспомнили известное выражение Уинстона Черчилля, произнесенное им еще в 1919 году: «Центральная Азия — это та дойная корова, которая еще дожидается своего крокодила». И решили прибрать регион к своим рукам. Здесь вся интрига.
Литература к разделу 3
Параграф 3.1.
1. Милевский Сергей. Тр(^1^снистрия — символ геноцида// «2000». Свобода слова. — 2006.— 11 августа.
2. Мяло К. Г. Россия и последние войны XX века (1989–2000). — М.: «Вече.—С. 99.
3. Гармс Наталья. Без «пятого пункта». — Понедельник. — 1996.— 19 января. — № 1.— С. 28.
4. Декларация о независимости Республики Молдова. 27 августа 1991 года.
5. Мяло К. Г. Россия и последние войны XX века (1989–2000). — М.: Вече.—С. 98.
6. Молдавская АССР в период 1924–1940 гг. — http://www.ournet.md/~moldhistory/
book1_4.html
7. Мяло К. Г. Россия и последние войны XX века (1989–2000). — М.: Вече.—С. 96.
8. Мяло К. Г. Россия и последние войны XX века (1989–2000). — М.: Вече.—С. 97.
9. Бессарабский вопрос и образование Приднестровской Молдавской Республики: Сборник официальных документов. — Тирасполь: РИО ПГКУ, 1993.— С. 15, 16.
10 Euro-Atlantic Joint Forum Contact Group (B219) «State sovereignty of Prednistrovskaia Moldavskaia Respublika (Prednistrovie) under international Law» — the International Council for Democratic Institutions and State Sovereignty (ICCISS). — 2006.— 32 P.
11. Пулин Геннадий. Приднестровский конфликт: ход, причины, последствия. Электронная библиотека.
12. Цена предательства// День. — 1992.— 10–16 мая. — № 19.
13. Пулин Геннадий. Приднестровский конфликт: ход, причины, последствия. Электронная библиотека.
14. Новиков Сергей. Бендеры-92: горькая память// Независимое военное обозрение.—
2001.— 29 июня. — Оригинал: http://nvo.ng.ru/hissory/2001-06-29/5_memory.html
15. Материал из Википедии — свободной энциклопедии h0tp: h/ru.wikipedia.orc2wiki/
16. Криворучко Евгений. История Войны hhOtp: h/war.freemd.info/index.php?id=escalation
17. Гамова Светлана. Гагаузы в Молдавии получили автономию//Известия. — 1994.— 29 декабря. — С.4.
18. Ежегодник ОБСЕ. — МГИМО, Институт исследования проблем мира и политики безопасности. — М., 1995.— С.149.