Наверное, это главный вывод, который мы вправе и должны сделать. Видимо, он должен стать тем моральным критерием, который поможет держать наш корабль при самом сильном ветре и высокой волне строго по курсу. Собственно, здесь ответ на вопрос, который вынесли на обсуждение Пленума: какими быть советской средней и высшей школе. Человечной и честной, умной и ответственной, устремленной вперед и уважительной к нашему национальному прошлому, к наследию земной цивилизации.
Мы, взрослые, не должны перекладывать на школу наши заботы. У школы всех ступеней своих вдоволь. В любом случае надо избавить школу от неблагодарного занятия по нескольку раз переучивать учащихся и студентов по дисциплинам, от которых зависит – кем они, наша смена, будут. Как правило, проникаются верой лишь единожды, да и то с резервом. Обманувшиеся, особенно молодые люди, часто уподобляются флюгерам до тех пор, пока строгие обстоятельства жизни, уже не идеи, не поставят их на якорь.
Школе предстоит возродить в полном объеме искусство раннего распознания талантов и тактичного их пестования. Если угодно, общество должно с детства изучать свои кадры и растить каждого для начерченной ему природой деятельности. Социальная справедливость начинается в школе, еще даже до школы, так чтобы люди не только рождались, но равными в правах и обязанностях прошли через всю жизнь. Чтобы каждый советский гражданин, независимо от возраста, знал: социальная защищенность – это не нечто само собой разумеющееся, но богатство, которое надо ценить и беречь, это Октябрьская революция в действии, это и его собственная революция.
В. Фалин
Приложение 2. Сопроводительная к докладной записке В. М. Фалина М. С. Горбачеву. Ноябрь 1986 года
Уважаемый Михаил Сергеевич!
Дурная голова ногам покою не дает. И рукам тоже, и глазам. Причем, как Вы, возможно, убедитесь, не только моим.
Ваше пожелание получить от меня некоторые соображения к Пленуму настроило меня на философский лад. Но прежде чем я представлю на Ваш суд текст, позвольте сделать несколько пояснительных замечаний.
1. Сегодня мы говорим – морально-политическое состояние общества оздоравливается. По сравнению с тем, что имело место три – пять – десять лет назад, оно много чище. Есть не просто надежда, без которой любая жизнь не в жизнь. Появилась перспектива, сам горизонт ожидания стал выше. Это факт. Кто бы и что бы ни говорил. Так же, как факт и то, что перемену принесла перестройка.
2. Вместе с тем общество полно движения. Его обозначают по-разному. В зависимости от угла зрения и прочих обстоятельств. Волнение, брожение, смятение, активность, поиск.
Допустим – волнение или смятение. Надо ли удивляться, если на дворе революция, которая зовет под свои знамена всех честных граждан? Можно ли удивляться, когда в процессе обновления всплывают такие вещи из нашего недавнего и давнего прошлого, которые несовместимы с любым толкованием морали? Было бы странно, если бы люди не реагировали на совершающееся. Вот тогда бы имелся повод задать себе вопрос: не убита ли способность строя к возрождению, к тому, чтобы разорвать путы, мешающие ему вырваться на простор?
Итак, смятение смятению рознь. Ныне оно – в подавляющем большинстве случаев – вызывается стремлением совершить максимум возможного в минимальные сроки, в любом варианте сделать поскорее столько, сколько можно сделать, чтобы исключить рецидивы, контрперестройку. Смятение это чем-то сродни оправдавшему себя не раз исконному русскому обычаю делать большее дело сообща, всем миром. И пока это так, социализм только выиграет от подобного доброкачественного смятения.
3. Главная препона на выбранном партией пути видится в ином. Перестройку не приемлет консерватизм. Открытый или скрытый. Определяющий способ действий противников или прочно устроившийся в подсознании (привычках, склонностях, вкусах) самых горячих приверженцев курса XXVII съезда. Тем более что не сыщется двух человек, которые под одним и тем же понимали бы одно и то же.
Опять-таки, если держаться реалий, другого не дано. Хотя мы все родом из Октября, мы – кто больше, кто меньше – также дети или внуки сталинизма. Родившись, учась, работая в обществе сталинизма, который не кончился со смертью его творца и который по сей день сопровождает нас на каждом шагу, мы обрекли себя почти все воспринимать иррационально, сообразно вбитым в нас догматическим поверьям, десятилетиями в насмешку над классиками выдававшимися за марксизм-ленинизм.
Привычный, словно ржа въевшийся консерватизм крайне труден для излечения, особенно когда он твердо, бескомпромиссно уверен – несовременен кто угодно другой, только не он. Отсюда, из стремления извинить или не утруждать самого себя, а не столько адвокатировать Сталину, желание выискать в 30-е и послевоенные годы нечто извинительное. По принципу нет худа без добра.
4. Похоже, где-то здесь зреет конфликт – кто кого. Не в обывательском, разумеется, смысле. А как Вы подчеркивали, судьбоносном. Быть социализму социализмом или оставаться социализму сталинским прочтением народовластия. В последней редакции – с вечным зовом к администрированию, командованию, наказанию ослушания, с отвращением ко всякой неординарной мысли и инициативы, ко всему, что непонятно или режет слух, с неуважением к личности.
5. Вряд ли можно принять за аргумент против сказанного утверждение, будто в обществе расшатывается дисциплина. Во-первых, по крупному счету это не так. Во-вторых, требуется уточнить, о чем речь, о какой дисциплине.
Есть дисциплина палочная, построенная на страхе перед репрессиями, дисциплина вне сознания. Мы через такую уже прошли. Можно представить себе, однако, дисциплину, сопряженную с высочайшей правовой и политической культурой. На нее ориентировался Ленин. Но такая дисциплина равных и свободных граждан немыслима без демократизации. Демократизация в свою очередь недостижима без гласности.
Конечно, дисциплина ленинского типа предполагает самый высокий уровень политического руководства государством и обществом, повышения во всех звеньях качества кадров. Требует нового мышления не как пожелания, а жесткого требования ко всем и в первую голову к коммунистам.
Простите за длинноты. Слишком трудная и многоплановая проблема.
В. Фалин
Приложение 3. Вектор цивилизованного развития страны. Докладная записка Г. В. Писаревского и В. М. Фалина. Май 1988 года
В СССР 43 миллиона нищих людей. И примерно 40 миллионов ненужных рабочих мест. Причем немало таких мест – мечта многих юношей и девушек, что отвратительно. Добывать хлеб в поте лица своего – Христов завет – не про нас. Про нас – получать хлеб.
Не имея возможности честно заработать, человек тем не менее имеет потенциальную возможность получить. Получить квартиру, образование, зарплату, загородный участок, место в поликлинике и тому подобное. Это – наша беда.
Серьезный массив социальной паразитации общества – следствие многих причин, прежде всего экономических и исторических. Здесь важно вылепить аксиомы, которые таятся в исторической генетике и в генетике экономической. Но может быть, не совсем точно – в генетике. Тогда вспомним Канта – в априорности экономической и исторической.
Конечно, дело литературы, философии, политэкономии через мысли и образы показать, как обстоятельства, удивительно устойчивые от Ивана Грозного до наших дней, отразились на внутреннем мире человека, на его привычках.
Трагедия России состоит в том, что ею тысячу лет, со времени принятия христианства правят люди, а не законы. А люди попирают, искажают законы. Одно дело, когда фактически не было законов – при том же Владимире Красное Солнышко или Иване Калите. Им это простительно. Но другое дело, когда люди уже создали законы, но игнорировали их. Они творили жизнь по своим прихотям и капризам. Мы только еще отходим от векового догмата, что насилие – мать всего: и государственности, и порядка, и экономики, и культуры.
Римское право, к сожалению, обошло Россию стороной. И русский человек никогда не был собственником в полном смысле этого слова. Он всегда был слугой государства, слугой государя, да, впрочем, он так и назывался. А если продвигался, то на царевой службе, блага получал от царя.
Это отчуждение от собственности, по существу, осталось и до сих пор. Что бы ни говорилось, что бы ни писалось, что бы ни фантазировалось, что бы ни диссертировалось – человек без собственности есть раб с поправкой на время или просто раб, или крепостной раб, или крепостной колхозник, или крепостной советский рабочий. А в магаданских и воркутинских лагерях дело доходило до прямого рабства. И все эти «спецгородки», «дороги в будущее», например малый БАМ или полотно Котлас – Воркута, строились на трупах, как строились в свое время древнеегипетские пирамиды.
И то, что русский человек практически никогда не имел собственности, явилось неиссякаемым родником социальной инертности. Сталин точно сказал, что советский человек – винтик государственной машины. И только иногда, от случая к случаю, государство смазывает этот винтик специальным маслом, чтобы не заржавел, не зачах. А винтик сидит и ждет, когда его облагодетельствуют, когда государство смажет его своей социальной благодетелью.
Богатство – и материальное, и духовное – создается трудом и талантом, и только трудом и талантом. Какая сила заставляет трудиться человека? Это коренной вопрос человеческого бытия.
Буржуазия потому и добилась великих достижений, что на этот вопрос ответила просто – личный, частный интерес.
Но тогда что же это за общество, задумывались революционеры, где каменщик мечтает о том, чтобы случилось землетрясение, поломались дома и он строил новые, судостроитель – о том, чтобы суда тонули и открывали новые заказы, гробовщики – об эпидемиях.
Что же это за общество? Да, действительно, не из лучших. Значит, личный, частный интерес заставляет человека не только трудиться, но и порождает эгоизм со всеми его отвратительными последствиями. Где же тогда альтернатива? Она возникла из предположения, что только внеэкономическое принуждение избавит от разрушительного эгоизма и приведет к искомому экономическому эффекту. Насильственное принуждение к труду, как это ни печально, ста