«Сессна-310» добралась до Лубумбаши меньше чем за два часа. Эрван велел Чепику раздобыть гроб где-нибудь в аэропорту, даже если для этого придется выкинуть из него другое тело. Он пригрозил, что спалит его самолет и обвинит в государственной измене, если тот не вернется с приличной одеждой для отца. Русский не заставил просить себя дважды.
Следующий этап: позвонить французскому послу – номер его мобильника был в записной книжке в рюкзаке Морвана. Эрван был знаком с процедурой репатриации тела французского гражданина – как майор полиции, он не раз получал задание проследить за этой процедурой за границей. Дипломат поначалу проявил недоверие, потом встревожился и наконец впал в панику. Смерть Грегуара Морвана на территории ДРК – вот уж и впрямь подарочек!
Эрван не дал ему времени увильнуть:
– Я хочу, чтобы вы выправили свидетельство о смерти на местной территории и чтобы личность покойного была однозначно установлена. Официально у моего отца случился инсульт.
Ложь была подсказана делом Тьерри Фарабо, умершего от нарушения мозгового кровообращения в Институте Шарко в 2009-м.
– Но ваш отец умер не в Киншасе!
– Не важно: найдете нужные печати. Это будет закрытый гроб.
– Но мне нужно врачебное свидетельство о смерти!
– Найдите и его тоже. В Конго все продается.
– Я не могу этого сделать.
– Разумеется, можете. Помните о Дьёльвё?
– Замолчите.
Филипп де Дьёльвё, ведущий французского телевидения, исчез в 1985-м на реке Конго. И даже почти тридцать лет спустя тайны, связанные с его смертью, все еще порождали самые дикие слухи.
– Но ведь это консульские власти должны… – слабо запротестовал дипломат.
– Разберитесь с ними.
– А вскрытие?
– В связи с инсультом? Моему отцу было шестьдесят семь: вполне почтенный возраст. Найдите врача, который подпишет разрешение на похороны. Впишите свидетельство о смерти во французский реестр актов гражданского состояния. Я буду в Киншасе к вечеру. Отыщите меня на взлетном поле в Нджили[89] и привезите копии свидетельств, должным образом заверенные, и разрешение на транспортировку тела. Я хочу вылететь в Париж рейсом в 22:00 вместе с останками отца. Я и ночи больше не останусь в Конго. Не стоит затягивать это дело.
Дипломат помолчал, но эта пауза была согласием.
– Отследите прибытие самолета и ждите у трапа, – закончил Эрван.
Нажимая отбой, он увидел, как идет русскоф в сопровождении двух негров, тащивших нечто вроде ящика из плохо отесанного дерева, который мог сойти за гроб.
На протяжении своей карьеры Эрван повидал достаточно трупов, чтобы в точности представлять себе все этапы физического распада: окисление крови, автолиз тканей, трупное окоченение, затем бледность, а тем временем бактерии и грибки развивают бурную деятельность, вызывая образование газов, из-за которых тело приобретает зеленоватый оттенок и раздувается, и так до полного разложения. Не считая ускоряющей распад деятельности легионов смерти: насекомых-трупоедов.
Эрван подозревал, что при здешней жаре процесс пойдет бурно. Было бесполезно искать холодильную камеру в аэропорту Лубумбаши: тело перенесли в ангар для хранения органических товаров – пространство, выложенное потрескавшимся кафелем, усыпанное красной пылью, которое провоняло гнилыми фруктами. Положив доску на два пустых бочонка из-под мазута, он велел принести несколько ведер воды и моющее средство для пола.
– Убирайтесь! – приказал он Чепику и двум африканцам после того, как они уложили тело отца.
Он раздел его, потом, с губкой в руке, принялся за работу. Эрван представления не имел, к чему это приведет, – возможно, затхлая вода усилит гниение еще больше. Возможно, моющее средство разъест плоть отца. Но в одном он был уверен: необходимо смыть засохшую кровь перед тем, как класть тело в гроб.
Он начал со ступней и перешел к ногам. Продолжая тереть, он мысленно произносил надгробную речь. Никто никогда не догадывался о тайных мотивах, движущих Морваном. В каждое мгновение его бытия это Kleiner Bastard реагировал и боролся. Это убийца Кати всю жизнь бил собственную жену, заставляя ее расплачиваться, снова и снова, за ночь 30 апреля 1971-го. Это коп-психопат, во власти внутренних голосов и галлюцинаций, лавировал, повинуясь только инстинкту, в дебрях политики, процеживая самые темные воды Франции и Африки, чтобы намыть в них деньги для своих детей.
Грудная клетка. Эрван сосредоточивался на каждой пяди, лишь бы не видеть целое – посеревшую вялую кожу, обрюзгшую массу со слоновьими складками. Он действовал на автопилоте. Настоящий Эрван пустил мысли на самотек, пытаясь осознать последние открытия. Не так-то просто. Значит, сам он не сын Мэгги, а сын медсестры, убитой его собственным отцом, которым манипулировали истеричка-хиппи и чокнутый психиатр, запавший на нее. Действительно непросто.
Руки, плечи – он страшился добраться до самих ран на горле, обведенных черной каймой разрывов. Эрван вырос рядом с убийцами своей матери – как дети аргентинских диктаторов, усыновленные палачами их родителей. В глубине души он не был так уж удивлен столь экстравагантной историей, – по крайней мере, она объясняла хаос, в котором он был воспитан. Жестокость отца. Покорность его жены. Отказ Морвана рассказывать хоть какие-то подробности о своем происхождении и фанатичное стремление утвердить псевдобретонские корни. Верь в интуицию или не верь, копайся в подсознании или плюнь на него, но Эрван всегда чувствовал, что за адом их семейного очага скрывается темная тайна. Безотчетно он отправился в Африку не только в поисках истины о Кати Фонтана, но и в поисках корней собственной семьи. Пробуждение было тяжелым. Настоящее крутое похмелье.
Шея. Он погрузил губку в грязную воду в ведре и закрыл глаза, чтобы смыть свернувшуюся кровь с ран. Заставил себя думать о возвращении в Париж. Он не понимал, что чувствует. Не истина, а ледяные глыбы обрушились ему на плечи. Он был как те альпинисты, попавшие под обвал, которые не чувствуют боли и думают, что избежали худшего, – а на самом деле они разрезаны надвое.
Туалет мертвеца был окончен. Неплохо. Теперь следовало немедля уложить его в короб: в закрытом помещении, казалось, было вдвое жарче. Возник логичный вопрос: а герметичен ли багажный отсек самолета – рейс на Киншасу отправлялся в пять дня. Если нет, тело нужно заморозить, или оно взорвется. Он предпочел не представлять себе это воочию.
Обливаясь пóтом, он разделся, но ополаскиваться не стал: вода в ведре почернела от крови. Натянул рубашку и джинсы, принесенные Чепиком. Для отца оставались коротковатые брюки из дешевой синтетики и легкая рубашка африканской расцветки. Он неловко одел его, в два приема – чтобы «вязочки с завязочками не путались», как говорила Мэгги, когда он был маленьким.
Несмотря на то что время поджимало, он постоял, разглядывая эту невероятную картину: его отец, с закрытыми глазами и тусклой кожей, босой, одетый в мешковатое тряпье. Пеон, жертва южноамериканской революции. Если точнее, Эрван вспомнил фотографии трупа Че в Боливии, с голым торсом и пустым взглядом, до того как ему отрезали руки, чтобы засвидетельствовать его смерть. Морван, герой революции?
Он сосредоточился на гробе, стоявшем на полу. Толстые, криво сколоченные доски – будто прямиком из джунглей. Военное погребение, очень подходящее отцу. Проблема, как положить туда покойника, минимум сто килограммов мертвого мяса. Позвать кого-нибудь на помощь? Нет, это личное дело. Он поставил короб параллельно доске, потом подтолкнул труп, чтобы тот перевернулся и упал в ящик.
Глухой удар, за ним новые звуки: треск и скрежет. В облаке красной пыли Эрван закашлялся и замахал руками, потом обозрел открывшееся зрелище. Кое-как вколоченные гвозди не выдержали: доски распались. Единственный положительный момент – Падре перевернулся на триста шестьдесят градусов и теперь снова лежал на спине. Прежний Эрван, наверно, заплакал бы, стал молиться или попытался бы собраться с духом, но этот на автопилоте просто схватил металлические штифты и молоток, оставленные Чепиком, задаваясь единственным вопросом: хватит ли там, чтобы починить ящик?
Он принялся за работу, не щадя себя. За несколько минут все было сбито, включая крышку. Отныне и до Парижа его версия, и только она, будет иметь вес – инсульт, и точка. В управлении, оказавшись в безопасности, он изложит другую – еще не придуманную, но более близкую к реальности: свистящие пули и насильственная смерть.
Теперь предстояло подмазать нужных людей, подписать бумаги, потом поместить груз в багажное отделение. И наконец, он окажется в самолете. Когда Мумбанза узнает, что Эрван все еще жив, лучше бы пребывать вне досягаемости для выстрела.
Но самое тяжелое впереди – сообщить остальным.
Ей, и только ей одной позвонил Эрван. Гаэль была бы почти польщена таким вниманием (значит, она самая сильная), если бы это не означало, что именно ей и придется говорить с Мэгги.
Грегуар Морван умер… Во время телефонного разговора она не смогла соразмерить весь масштаб землетрясения. Эрван свел информацию к минимуму: их отец убит во время перестрелки в конголезских джунглях. Ни одного слова больше. У Гаэль будет время вытрясти все из брата, когда он вернется. Между прочим, новость была не такой уж неожиданной. С самого начала эта поездка в Катангу казалась перебором.
Какой конец… Она часто мечтала об этом и всегда думала, что они отпразднуют его в семейном кругу. Ничего подобного. Шок был под стать самому Старику. Он всю жизнь наводил на них ужас. А теперь и его смерть ударила по ним.
Гаэль позвонила Лоику, и они вместе отправились сообщить новость Мэгги. Позже к ним присоединилась София на авеню Мессины. И теперь они молча сидели кружком в просторной гостиной, как группа раскаявшихся пьянчуг на собрании анонимных алкоголиков.