Попробовал сосредоточиться на именах, датах и адресах заведений. Психиатр провела треть взрослой жизни в глухих стенах психбольниц. Не считая того времени, когда она практиковала, так сказать, по другую сторону баррикад. Ее брат утверждал, что ее не исключали из профессиональной ассоциации. Надо проверить, но звучит правдоподобно. Медик, который регулярно меняет команду: сегодня врач, завтра пациент…
Эрван вздрогнул: один из адресов был ему знаком. Клиника «Фельятинки» в Шату. Именно туда Морван отправил Гаэль после убийственной ночи в больнице Сент-Анн. Кстати, и сам Старик там лечился. А не могли они вдруг пересечься? Даты. Наследница побывала там трижды: один месяц весной 1996-го, пять недель начиная с ноября 1997-го, потом еще два месяца в 2000-м. По всему телу пошли мурашки. Эрван не знал, когда там лежал отец, но имело смысл проверить. Если допустить, что они там познакомились, Морван сразу становился тем недостающим звеном, которое связывало параноидальную психопатку, одевающуюся в нацистскую форму, и нганга, убийцу женщин. Только этого не хватало.
В любом случае Барер и Морван общались с одними и теми же психиатрами – что могло послужить еще одной связкой, пусть непрямой и отдаленной, но Эрван цеплялся за малейшую деталь.
Он набрал номер и попал на дежурную медсестру – было уже за полночь. Он сухо представился и потребовал, чтобы ему немедленно предоставили список всех работавших в «Фельятинках» врачей в интересующие его периоды.
– Это невозможно, майор, – зажеманилась сестра, для которой этот звонок стал нежданным развлечением. – Я не могу ничего сообщать по телефону, вы же знаете. Советую перезвонить завтра утром и переговорить с директором о…
– Я еду.
Под дождем дорога D13 струилась к лесу Сен-Жермен-ан-Лэ, как серая река к изумрудному морю. У него возникло впечатление, будто он уже проживал эту сцену. Может, когда искал сестру где-то в Бьевре, на одной из бурных сатанинских групповух. Или когда ехал в клинику «Ла Валле» в Швейцарии по следу фанатиков, пересадивших себе костный мозг Человека-гвоздя.
Он больше не думал ни о расследовании, ни об Африке. Сил нет. Боксер в раздевалке, в полубессознательном состоянии, даже не понимающий, победил он или проиграл. Не думал он и о смерти отца. Вот уж на это точно энергии не хватает. На данный момент в его голове просто роились тени. Тревоги, предчувствия, смутные догадки. И вновь он шел по следам отца. И вновь имя Морвана послужит ключом, открывающим новый проход в неизвестность…
Поверх дворников штрихи дождя накладывались на вертикальные линии деревьев вдоль дороги. Видимость была скверная, и он следовал указаниям GPS, как слепой цепляется за собаку-поводыря. Уже некоторое время его мучил голод. Он остановился у заправки, залил полный бак и купил себе шоколадный батончик. Наслаждение сладким вызвало настоящее головокружение: хоть тут он не потерял чувствительности.
Снова GPS. После Рюэй-Мальмезона он съехал с национальной трассы и двинулся к берегу Сены, пока не оказался в лабиринте особнячков и густо заросших деревьями садов. Клиника «Фельятинки» располагалась на улице Азиль[98]. Нарочно не придумаешь. Он остановился у черной кованой ограды, увенчанной фризом из острых наконечников. Инстинктивно предпочел припарковаться снаружи, а не разыгрывать в полночь долгожданного гостя.
Он позвонил в маленькую дверь, примыкавшую к двойным воротам, ожидавшим тех, кто прибывает под фанфары на машине или на «скорой». Порог резко осветился, и в интерфоне раздался женский голос:
– Вы тот полицейский, который звонил?
Эрван припомнил слащавый тон медсестры и решил сыграть в соблазнителя.
– Я всегда держу свои обещания, – промурлыкал он, показывая камере свою карточку.
На другом конце хихикнули и открыли. Поднимаясь по аллее, освещенной прожекторами, запрятанными на лужайках, Эрван настраивался на нужный тон, чтобы убедить дежурную – она там наверняка одна, если только уже не вызвала полицию из Шату. Его карточки с триколором будет недостаточно: учитывая ее клиентуру, клиника, без сомнений, притягивала папарацци, в том числе и прикидывающихся копами. Все, чем он располагал в качестве дополнительного аргумента, – это собственное природное обаяние.
В конце аллеи показался внушительный особняк из песчаника. Охристый фасад с двумя белооконными башенками по цвету напоминал теннисный корт с грунтовым покрытием.
Внутренняя отделка резко отличалась от внешних стен: белоснежная, кричащая, ослепительная. Женщина в белом халате за стойкой расплылась в улыбке:
– Так что вам на самом деле нужно?
– Просмотреть ваши записи за девяностые годы.
– У вас есть судебное поручение? Хоть что-нибудь?
Эрван улыбнулся. Штатские всегда используют неподходящие термины, заимствованные прямиком из сериалов. Иногда это забавно, чаще утомительно. Сыграй в открытую.
– У меня нет ни поручения, ни законных оснований. Даже официального расследования нет. Единственное, в чем я могу вас заверить: это не имеет никакого отношения к вашим сегодняшним пациентам. Интересующие меня факты относятся к девяностым годам и к двухтысячному.
– Какие именно факты? – спросила она, наклоняясь через стойку: халат распахнулся, приоткрывая переспелые груди.
Нет настроения дурачиться: лучше уж вернуться к той роли, которая удается ему лучше всего, – крутой полицейский, которого поджимает время.
– Минимум двенадцать убийств, с пытками, нанесением увечий, эвисцерацией и кражей органов. Убийца использует гвозди и осколки, чтобы превратить своих жертв в африканские фетиши. Если вам нужны подробности, я буду вынужден вызвать вас в управление.
Женщина мертвенно побелела и прикрыла грудь ладонью. Еще чуть-чуть подкрутить гайки, и она дойдет до кондиции.
– Убийца, о котором я говорю, сумел расплодиться, и не исключено, что некоторые из его потомков побывали у вас. Повторяю: я гляну на ваши списки и исчезну.
Медсестра уже встала: по крайней мере, она быстро соображала.
– Зайдите за стойку. Мы можем все просмотреть с моего компьютера.
Он запустил сдвоенный поиск «Изабель Барер-Усено, Грегуар Морван». Нулевой результат. Он попробовал с «Изабель Барер», потом с «Изабель Усено». В паре с отцом это ничего не давало. Падре и психиатр никогда вместе не лежали в «Фельятинках».
Он еще раз проверил даты госпитализации Изабель. Данные Фавини подтверждались: май 1996-го, октябрь 1997-го, июль 2000-го. Эрван провел параллель с историей супружеской четы. Первая ГПТ (госпитализация по просьбе третьего лица: Изабель насильно поместили в клинику) произошла через несколько месяцев после рождения Хуго, старшего сына. Следующая госпитализация, тоже насильственная, за год до появления Ноа. Последний раз, когда ее поместили под надзор, означал окончательный развал семейной жизни и имел место за два года до официального развода.
Перейдя к Грегуару, Эрван заметил, что компьютер предлагает и другие ссылки на имя Усено. Не со стороны пациентов, а со стороны психиатров. Как мог он забыть этот факт? Филипп был директором «Фельятинок». Пренебрегая всеми деонтологическими правилами, он поместил сюда собственную жену. На данном этапе у Эрвана был выбор: сострадательный врач, желающий оставаться рядом с женой, или же доктор Мабузе[99], заперевший ее из садизма, ревности или паранойи.
Но по-прежнему никакой связи с Человеком-гвоздем.
Прежде чем уехать, он набрал имя отца и получил всего два результата: тот лежал здесь в 2004-м и 2007-м (Эрван ничего не помнил о его отсутствии), уже после периода Барер-Усено. Они никак не могли пересечься в Шату.
Час ночи. В этот самый момент Одри находилась в одном-двух километрах от него, в Лувсьене, и обыскивала виллу Бареров. Может, стоит к ней присоединиться? Но разумней оставить ее в покое: пусть уж природа свое возьмет…
Последний поиск, на дорожку… Он вернулся на главную страницу, чтобы проглядеть информацию о самой клинике: история, владельцы, виды деятельности. В отдельной рамочке статья об основателях. Он кликнул по ней и отпрянул. В жизни копа случаются моменты глубокого удовлетворения, когда блуждание впотьмах вдруг вознаграждается. Основателями «Фельятинок» в 1994 году были не кто иные, как Филипп Усено и… Жан-Луи Ласей.
Эрван и мечтать не мог о более универсальной связке: Жан-Луи Ласей, теперешний директор спецбольницы Шарко, той самой, где закончил свои дни Тьерри Фарабо. Сценарий складывался сам собой. Ласей знал Филиппа Усено, как и его супругу Изабель. Они, конечно же, остались в контакте и после ухода первого – после 1998-го никаких данных о нем на схеме не было. Изабель-психопатка услышала о Человеке-гвозде от самого Ласея.
Перед ним возник образ директора спецбольницы, заядлого плейбоя с замашками английского школяра, хотя ему давно перевалило за шестьдесят. Вот уж не думал так скоро с ним увидеться. Эрван даже не стал ждать, пока окажется в машине, чтобы проверить по мобильнику утренние авиарейсы на Брест.
Филипп Усено и Изабель Барер мертвы, а значит, единственный человек на земле, который может ответить на его вопросы, – сам Ласей.
– Чтобы пистолет было удобнее держать, я сделал накладку и расширил выемку для магазина. Оружие подходит как правшам, так и левшам.
Жерар Комб назначил ему встречу в восемь утра на паркинге в Эпинэ-сюр-Сен. Лоик не то чтобы с трудом поднялся – на самом деле он с трудом заставил себя лечь. В преддверии своего первого урока стрельбы он не стал принимать никаких таблеток, чтобы с самого рассвета быть в полной форме. В результате он подремал не больше одного-двух часов, и мозг уже превратился в ком пенопласта.
Наставник орудовал полуавтоматическим пистолетом, как если бы имел дело с восьмым чудом света. Он не уточнил название модели, а Лоик не осмелился спросить. Раз уж его рекомендовал брат, стало быть, минимум познаний в данной области гарантирован.