жений. Сбросил туда радиомаячок, и на следующий день пилот вертолета Хорхе - маленький, чрезвычайно набожный мулат - высадил меня со всем необходимым невдалеке от расселины. Мы договорились, что он прилетит за мной через два дня.
Со мной была палатка, очень хорошая винтовка фирмы "Штейер", ракетница, альпинистское снаряжение, мощный фонарь, видеокамера, фотоаппарат, а также противогаз. Я исходил из того, что туман в амфитеатре обладает галлюциногенными свойствами - что-то вроде испарений, которыми дышали пифии в Дельфах. По сравнению с Вальверде, который полагался только на свой меч, я был экипирован несравненно лучше.
Он усмехнулся. От краешков губ резкими линиями протянулись глубокие морщины.
- Во всяком случае, мне так представлялось. Потрясающая глупость - соваться в иную реальность с набором дурацких побрякушек двадцатого века. Мы с вами, - он обвел рукой полутемный зал, - сущие дети, по сравнению с великими магами древних времен. Мы полагаемся на радио и электричество там, где нужно иметь сверхтренированную психику и способности посвященного. И, что самое главное, мы свято убеждены в том, что аккумуляторный фонарь автоматически ставит нас выше тех, кто развил в себе способность видеть в темноте. Короче говоря, я был таким же идиотом, как все.
Когда я высадился - не у самой расселины, там вертолет не смог снизиться из-за тумана, а в нескольких километрах ниже по реке, - солнце уже перевалило зенит. Я направился к руинам, возле которых исправно пищал сброшенный мной накануне радиомаячок. Туда вела разрушенная дорога с вывороченными, стоящими торчком плитами. Видимо, после посещения Вальверде места эти пережили землетрясение.
Через полтора часа я вышел на довольно ровную и гладкую площадку, нависавшую над расселиной. С нее были хорошо видны остатки амфитеатра, уходившего в недра горы. Никогда в жизни не встречал более странного сооружения. Можете себе представить Вавилонскую башню с картины Брейгеля, только поставленную с ног на голову и закопанную в землю? Не можете? Жаль...
Первое, что пришло мне на ум - штука эта, наверное, чертовски глубока. Как справедливо отмечал Вальверде, дна не было видно из-за тумана. Кстати, отдельные его клочья тут и там плавали по расселине. Они поднимались на незначительную высоту над трещинами в породе, колыхались над большими черными камнями, таяли в прозрачном горном воздухе. Но сам амфитеатр буквально затопило плотным туманом - как если бы вы затянулись сигаретой и выдохнули дым в воздушный шарик. Я очень, очень осторожно попытался подышать этим дымом - безрезультатно. Ни запаха, ни вкуса - воздух как воздух, только на вид сизый и слоистый. Ни головокружения, ни видений я не испытал. Несколько разочарованный, я спустился к руинам.
Я человек терпеливый, умею держать себя в руках. Думаю, именно это в конечном итоге меня спасло. Сунься я в амфитеатр сразу же... Впрочем, не буду забегать вперед. Скажу лишь, что в этот вечер я ограничился тем, что ходил вокруг да около. По краю амфитеатра шел внешний ярус - изящные узкие окна, карнизы, полустершиеся барельефы. Кроме амфитеатра, в расселине не было больше ничего интересного - ни единого следа рук человеческих, лишь в одном месте к пробивавшемуся из-под камня источнику с желтоватой, насыщенной солями водой вели грубые, выбитые в породе ступени. Странным образом они казались гораздо ближе нашему времени, нежели таинственная воронка.
Перед заходом солнца я поднялся на площадку и поставил палатку. Последние солнечные лучи освещали расселину, словно софиты сцену, скалы вокруг отбрасывали четкие, фантастические по очертаниям тени, было совсем тихо, и даже ветер, свистевший в ущелье, смолк. Наступила минута, которую я не забуду никогда в жизни. На мгновенье показалось, что я нахожусь на другой планете. Прозрачный, ломкий воздух, загадочные развалины, абсолютная тишина... Это место уже не принадлежало нашему миру, оно было преддверием страны, лежащей за пределами пространства и времени. Помните, я излагал вам свою гипотезу о цивилизации, балансирующей на грани двух миров? Здесь проходила грань - и это чувствовалось даже физически. Пока позволял свет, я снимал все на камеру. Пленки потом погибли, но я уверен, что если бы даже с ними ничего не случилось, они мало что сказали бы зрителям. Там всюду была магия, понимаете меня? Настоящая магия очень древнего священного места. И не находясь там, не чувствуя этого каждой клеткой своего тела, каждой порой кожи, невозможно увидеть всю его завораживающую красоту. А я до сих пор закрываю глаза - и вижу...
Потом наступила ночь. При лунном свете пейзаж, окружавший меня, выглядел еще более нереальным. Только звуки вернулись - шумела внизу река, выл ветер. Я сидел возле небольшого костерка и глядел на амфитеатр. Туман, шевелившийся на его дне, стал голубовато-жемчужным. Тени от полуразрушенных ворот протянулись к самой моей палатке...
Он замолчал, и я вдруг отчетливо понял, что вижу перед собой не стол с двумя бутылками и тарелкой икры, а черные скалы, залитые серебряным светом, неясные очертания развалин вдалеке и - очень четко - металлический колышек палатки, вбитый в расщелину в камне в полуметре от моей ноги. Видение было настолько реальным, что я невольно протянул руку в направлении колышка. Пальцы уткнулись в ножку стола, и я очнулся.
- Как вы это делаете? - спросил я, чувствуя, что голос у меня сел и звучит неуверенно. - НЛП? Гипноз?
Он улыбнулся и отправил в рот еще один ломтик лимона, перепачканный черными пятнами икры.
- Магия, - в голосе его не было иронии, и это никак не сочеталось с усмешкой. - Что же еще? Вам понравилось? Хотите посмотреть еще?
Я сглотнул слюну.
- Нет. Рассказывайте дальше.
- На следующий день я начал готовиться к спуску. Забавно, но я с самого начала настолько доверял Вальверде, что даже не особенно удивился, увидев амфитеатр. Теперь то же самое доверие вынуждало меня принять определенные меры предосторожности - ведь что-то, таившееся в глубине загадочного сооружения, чуть было не погубило испанца. Я по-прежнему считал, что все дело в свойствах тумана, хотя опыт, проведенный накануне, как будто свидетельствовал против этого. Однако эти свойства могли проявляться только при большой концентрации газа, на нижних ярусах. Поэтому я сразу же надел противогаз, к неудовольствию своему обнаружив, что его толстое стекло здорово мешает обзору. Кроме того, я обвязал себя вокруг пояса крепкой веревкой на тот случай, если я заблужусь в подземельях. Другой конец я привязал к полуразрушенной колонне у входа в амфитеатр. На шею я повесил фонарь, через плечо - видеокамеру, в руке держал винтовку. Замечательное зрелище.
Он усмехнулся по-прежнему жестко.
- На самом деле я предусмотрел не все и упустил самое главное.
Я воспользовался паузой и плеснул себе в бокал немного виски из принесенной им бутылки.
- Вальверде спасся потому, что у него был меч. А у меня не было даже ножа.
- Вы хотите сказать, что с вами произошло то же самое?..
- Терпение, старина. Кстати, вы еще не передумали насчет икры? Очень хочется показать вам маленький фокус... Ну так как?
- Ладно, - сказал я. - Только не тяните, у каждого слушателя есть своя точка кипения.
Я взял лимонный кружок и осторожно намазал его черной икрой. Откусил кусочек, прожевал. Вкус был совсем не плох. Я потянулся за бокалом.
- Дело в том, что лимон с икрой считается идеальной закуской для коньяка, - поучающим тоном заметил клиент. - Виски в данном случае совсем не подходит, точнее, не соответствует стилю. И хотя вы нарушили последовательность и запиваете закуску, вместо того, чтобы делать наоборот...
Я сделал глоток. В тот момент, когда напиток обжег горло и скользнул в пищевод, мне стало ясно, что это не виски. Я ошеломленно уставился на свой бокал - вроде бы тот же самый. Отхлебнул еще немного, покатал во рту. Коньяк. Крепкий, хорошо выдержанный "Remy Martin" с присущей этому напитку грубоватой дубовой терпкостью и специфическим ароматом. Показалось - или действительно? - что где-то среди слоев многосложного букета просочился горьковатый вкус миндаля.
На мгновение меня словно парализовало. На протяжении всего нашего разговора я контролировал ситуацию на сто процентов - иначе невозможно на ликвидации. Я не выпускал из поля зрения ни бутылку, ни бокал. Клиент не мог подменить бокалы!..
А если - мог? Если я выпил предназначенный ему коньяк? И привкус миндаля не почудился мне?
Вспотели ладони, бешено заколотилось сердце. Что это, страх или сердцебиение, вызванное действием метацианида? Понимая, что перестаю держать себя в руках, я хрипло спросил:
- Вы подменили бокалы?..
- Разумеется, нет, - спокойно ответил клиент. - Но коньяк поможет поверить в то, что кажется невероятным.
- Как у вас получилось?..
- Сейчас поймете. Я подхожу к заключительному этапу своей истории. Ну-ну, приятель, успокойтесь, вы же не отравы какой хватили, а приличного коньяку. Итак, я продолжаю...
Пребывая в полной прострации, я вновь потянулся за бутылкой и наполнил свой бокал. На мгновение мне пришло в голову, что я стал жертвой розыгрыша и в бутылке изначально был коньяк. Увы - первый же глоток окончательно избавил меня от иллюзий. В следующее мгновение я увидел перед собою бледное лицо, широко открытые глаза с плавающими зрачками и узкую кисть, сжимавшую бокал с желтоватой жидкостью. За спиной у бледного человека была оплетенная искусственными растениями решетчатая стена кабинки, хотя еще секунду назад в поле моего зрения находилась стойка и часть зала. Человек, чье лицо казалось мне невероятно знакомым, застыл в неестественной позе манекена, нелепо наклонив голову. Я протянул руку - манжет рубашки был расстегнут, обнажая шрамы на запястье - и потрепал его по щеке.
- Эй, дружище, вы, кажется, хотели услышать окончание истории?..
...С величайшими предосторожностями я спустился на три яруса. Возможно, вы помните, что именно в третьем ярусе Вальверде и Пилью увидели золотые плиты - то есть, следуя логике документа, стали жертвами чар. Со мной ничего подобного не происходило. Я шел совершенно спокойно, внимательно разглядывая барельефы. Туман был не очень плотным и позволял это делать. Изображения, покрывавшие стены снизу доверху в несколько рядов, нисколько не напоминали стилизованные росписи инков - скорее, их авторами могли бы быть древние египтяне, если бы они когда-либо жили в Южной Америке. На них в определенной, хотя и сложной последовательности изображалось путешествие некоего человека - знаете эти рисунки из Книги Мертвых? - переживающего целый ряд необычных, иногда пугающих трансформаций. Человек этот, на голову выше окружавших его звероголовых существ, переходил из покоя в покой, поднимался и спускался по спиралевидным лестницам, звероголовые клали его на длинные каменные столы, облачали в пелены, как мумию, купали в бассейнах... При этом какие-то мельчайшие, неуловимые детали намекали, что, в отличие от героев египетских погребальных росписей, человек этот был жив. От картины к картине он менялся, то ли становясь больше и объемнее, то ли просто меняя очертания. В конце концов я понял, что его ждало превращение в некую иную форму существования и что эта трансформация будет показана на барельефах нижних ярусов. В этот момент мне показалось чрезвычайно неудобным рассматривать изображения через стекло противогаза - и стоило этой мысли т