Война в Тласкале
На поле боя – сто тысяч тласкальцев. – Белых дьяволов надо откормить и потом принести в жертву! – Четыре сотни воинов среди бушующего моря врагов. – Дети солнца непобедимы даже ночью. – Безвыходное положение конкистадоров. – Оружие и свобода тласкальцев в руках у Кортеса. – Боги предков или католический крест?
Вскоре испанцев со всех сторон окружило огромное войско тласкальцев и их союзников, которым командовал молодой полководец Хикотенкатль. Кортес считал, что ему противостояли не менее ста тысяч индейцев. Многие хронисты называли цифру в тридцать, а Берналь Диас говорит о пятидесяти тысячах.
Надо заметить, что цифры, упоминаемые в хрониках, обычно сильно преувеличены. Да и кто в пылу сражения смог бы сосчитать толпы индейцев!
Со звонким боевым кличем, под бой барабанов огромная толпа индейцев яростно бросилась на испанцев. Конкистадоры сомкнутыми рядами, под прикрытием тяжелых доспехов, отражали одну атаку тласкальцев за другой. В пылу битвы индейцы заманили испанцев в узкое ущелье и стали сверху осыпать их градом стрел, копий и камней. Сыпали они и песок, чтобы засорить глаза чужеземцам.
Кортес тщетно пытался, используя конницу, проложить дорогу пехоте. Тласкальцы прежде всего старались захватить или убить лошадей. Один испанский кавалерист по имени Марон пробился так далеко в густую толпу индейцев, что оказался отрезанным от своих и окруженным со всех сторон. У него вырвали меч и пиками нанесли смертельные раны. Конь же его пал от удара меча. Тласкальцы проворно отрубили голову убитого животного, надели ее на копье и торжественно носили повсюду как свидетельство того, что даже такое чудовище можно одолеть.
Гибель коня так вдохновила индейцев, что они ринулись в атаку с новой силой. Ряды испанцев дрогнули, и поражение их казалось уже неминуемым.
Но тут на помощь испанцам подоспели их союзники – индейцы из Семпоалы. По свидетельству хрониста Эрреры, они сражались с отчаянной отвагой, понимая, что вряд ли им суждено остаться в живых. Марина – женщина, не ведавшая страха, подбадривала их восклицаниями: «С нами истинный бог, и он проведет нас сквозь все невзгоды и опасности!».
Надо было во что бы то ни стало выбраться из коварного ущелья. Кортес крикнул своим воинам:
– Если мы теперь не победим, то святой крест никогда не будет воздвигнут в этой стране! Вперед, друзья! Где это видано, чтобы кастильцы показывали врагу спины?
Наконец конкистадорам с великим напряжением удалось выбраться на равнину. Кавалеристы оттеснили индейцев, и испанцы смогли пустить в ход артиллерию. От летевших один за другим снарядов индейцы валились, как скошенная трава. Гром пушек и огненные вспышки выстрелов повергали их в ужас и отчаяние. К тому же они по обычаю уносили с поля боя не только всех раненых, но и убитых, и это еще более увеличивало беспорядок и сумятицу в их рядах. Индейцы даже не прятались от огня артиллерии. Не имея представления о строе, они не умели концентрировать свои силы на решающих участках и преграждать путь противнику, а наступали беспорядочной толпой, давя друг друга. Фактически сражались только первые ряды, остальная же масса индейцев лишь беспорядочно наседала, мешая ходу боя.
Кроме того, тласкальцы, как и индейцы других племен, старались захватить как можно больше пленных, чтобы принести их в жертву богам. Благодаря этому обычаю, среди испанцев было мало убитых, что Кортес особо подчеркнул в письме королю.
Кровавое побоище закончилось внезапно. Погибло несколько касиков, руководивших индейцами, и воины покинули поле боя. Хикотенкатль отправил военному совету голову убитого коня, а сбруя, подковы и войлочная шляпа, надевавшаяся на голову лошади для защиты от солнца, были принесены в дар богам.
Подобрав раненых, которых было довольно много, Кортес приказал разбить лагерь и предпринял попытку заключить с тласкальцами мир, отправив им несколько пленных с мирными предложениями. Однако посланцы должны были также передать, что если эти предложения будут отклонены, индейцам грозит страшное бедствие. Хикотенкатль пришел от этих предложений, в такую ярость, что приказал выпороть посланцев и отправить их обратно в лагерь испанцев с сообщением, что он, Хикотенкатль, вскоре вернется во главе многочисленного войска, возьмет в плен всех испанцев и принесет их в жертву богам. Он также велел передать испанцам триста индюков и другие припасы, заметив с издевкой, что пусть, дескать, чужеземцы хорошо наедятся, прежде чем будут заколоты во славу богов. Испанцы, посмеиваясь над самоуверенными индейцами, устроили в ознаменование победы роскошный пир. Долго плясали они и пели, лишь поздней ночью лагерь погрузился в глубокий сон.
Весь следующий день испанцы отдыхали, чинили арбалеты, изготовляли новые стрелы. Затем Кортес обратился к воинам с речью:
– Смотрите, сеньоры, как бы тласкальцы не подумали, что с нас довольно одной битвы! Покажем им, что мы не ослабели. Пойдем в разведку!
Около двухсот воинов отправились в густозаселенную равнину и легко захватили там несколько десятков мужчин и женщин. Вернувшись в лагерь, они развязали пленных, щедро одарили и попытались внушить им, что белые – братья тласкальцев и пришли сюда, чтобы помочь в борьбе против ацтеков. Пленных отпустили, поручив передать касикам новое послание. Хикотенкатль приказал ответить на него следующим образом:
– Пусть попробуют белые дьяволы сунуться во владения моего отца! Там мы и помиримся, но лишь тогда, когда насытимся их мясом, а богов своих почтим кровью их сердец! Если же они почтут за лучшее остаться у себя в лагере, я их назавтра сам навещу.
Итак, битва с тласкальцами была неизбежна. Кортес решил встретить их в открытом поле. Всю ночь патер Ольмедо исповедовал и причащал солдат. Воины были в ужасе перед предстоящей битвой, ибо, как замечает Берналь Диас, «будучи людьми, мы боялись смерти».
Наступило утро 5 сентября. Капитан-генерал приказал пехоте биться сомкнутым строем, коннице – рысью двинуться на врага, с копьями наперевес, артиллеристам и мушкетерам – ни на миг не прекращать огня.
На поле боя собралось около пятидесяти тысяч тласкальцев. (По замечанию У. Прескотта, Кортес, с присущей ему склонностью к преувеличению, насчитал сто пятьдесят тысяч и эту цифру сообщил королю.) Индейцы расписали свои тела яркими красками, украсили головы огромными пучками перьев и так предстали перед врагом, держа в руках щиты, копья и боевые знамена с гербом Тласкалы – белой птицей с распростертыми крыльями.
Один воин огромного роста высоко над головой держал прикрепленный к длинному шесту священный знак Тласкалы – золотого орла, украшенного жемчугом и сапфирами.
Испанцы без промедления открыли огонь. Каждый выстрел попадал в цель, так что тласкальцы не успевали выносить с поля боя убитых. Но оправившись от мгновенного замешательства, они обрушились на испанцев как лавина, как горный поток, сметая все на своем пути.
«Наша горсточка в четыреста человек, – писал Диас, – среди которых было множество раненых и больных, была как бы вклинена в разъяренное вражеское море, и каждый из нас знал, что без победы он умрет либо на поле битвы, либо под ножом жреца».
Ряды испанцев дрогнули и смешались. Голос Кортеса потонул в диком шуме битвы. Однако отчаяние и казалось бы неминуемая гибель удесятерили силы конкистадоров. Рубя мечами что есть мочи, испанские пехотинцы приостановили атаку индейцев, артиллерия стреляла безостановочно, кавалеристы галопом бросались в самую гущу битвы.
Тласкальцы понесли большие потери и, несмотря на огромное численное превосходство, не смогли возобновить атаку.
После четырехчасовой битвы индейцы покинули поле боя. Между их военачальниками возникли распри, и касики один за другим увели своих воинов.
Однако поражение ничуть не уменьшило боевого задора тласкальцев. Они лишь еще раз убедились в том, что бледнолицые люди – великие волшебники, которых обычными средствами невозможно одолеть. Индейцы были поражены тем, что маленькая горстка чужеземцев решилась вступить в бой с огромной армией тласкальцев. При этом никто из белых не попал в плен, не был убит или ранен. Испанцы ловко скрывали своих убитых. Кортес приказал хоронить их тайно, и туземцам казалось, что белые люди бессмертны, что их невозможно ни ранить, ни убить.
Поэтому тласкальцы обратились к своим жрецам за советом – что делать дальше. Те ответили уклончиво: пришельцы, дескать, не боги, но дети солнца. Солнце – их мать – своими живительными лучами вливает в них силу, поэтому днем они непобедимы. Зато ночью, когда на небе нет солнца, их сверхъестественная сила исчезает и они становятся такими, как все.
Тласкальцы, не сомневаясь в правильности предсказания жрецов, решили ночью внезапно напасть с трех сторон на испанский лагерь.
Но Кортес был опытным и прозорливым полководцем. Выставленные им посты и патрули своевременно предупредили лагерь о грозящей опасности. Солдаты спали не раздеваясь, с оружием в руках и держали лошадей под седлом. В мгновение ока испанцы были на ногах, в полной боевой готовности и спокойно наблюдали, как тласкальцы подкрадываются к лагерю. Головы их в призрачном свете луны мелькали то тут, то там среди густой кукурузы.
В ночной тьме неожиданно раздался боевой клич конкистадоров. Прогремел дружный залп из пушек и мушкетов, и испанцы бросились на оторопевших от неожиданности индейцев. При свете луны всадники и лошади казались еще более страшными, чем днем. Это были сущие дьяволы – исчадия ада. Они врезались в толпу индейцев, убивая и калеча сотни людей. Дети солнца были непобедимы и ночью, при свете звезд и луны. Они и впрямь казались бессмертными, ибо никто из тласкальцев не видел, как они умирают. Огорченные поражением тласкальцы принесли в жертву богам обоих жрецов, посоветовавших им совершить нападение ночью.
Но и положение конкистадоров было отчаянным. Одни едва держались на ногах от усталости и бессонных ночей, другие страдали от тяжелых ран. Во всем лагере не было ни одного человека, не получившего какого-либо ранения. Были ранены и лошади. Но во всей Тласкале нельзя было найти масла для врачевания ран. Испанцы смазывали раны жиром, вытопленным из трупов врага. Сам Кортес заболел лихорадкой. Не хватало одежды, пригодной для горного климата, и съестного. Голодные воины ловили собак, бродивших вокруг покин