Захар сам ловил себя на мысли, что хочет убивать лесных гаденышей, давить голыми руками. Чтобы впредь было не повадно лезть на землю людей. Эмоции были пугающе яркие, от чего мозг начинало заволакивать пеленой бешенства.
«Не сорваться бы», – с некоторым даже восторгом подумал Захар. Желание отдаться темной волне, закипающей в сердце, казалось очень соблазнительным.
…Еще один дом, хозяева которого дали бой туземцам, обнаружился через улицу. Его обитатели не тратили время на бессмысленную пальбу и схватились с врагом врукопашную.
Сразу не поймешь, что здесь случилось. Весь палисадник вытоптан, с забора свешивается татуированное тело дикаря. Что характерно, без головы. В крыше зияет огромная дыра, единственное окно выбито. Еще несколько убитых лежат рядом с крыльцом. От входной двери остались лишь искореженные петли и несколько расколотых досок, у порога огромная лужа крови.
И никого вокруг. Почему-то дикари не пожелали ничего поджигать.
Двое оборотней сунулись в дом, но никого не нашли. Отчего-то холодея внутри, Захар прошел на задний двор и… окаменел. Хозяева были здесь: четыре женщины, одна совсем девочка, и два мужика за сорок. Убитые с какой-то запредельной, не поддающейся описанию жестокостью. Разум, породивший такое, не должен был существовать даже в самом кошмарном из миров.
Захар не понял, как оказался на улице. Перед глазами мелькали какие-то обрывки, сознание отказывалось воспринимать столь чудовищную картину целиком. Темные пятна крови, изуродованные тела и чудовищная мука, исказившая лица. О, он никогда не забудет этих лиц…
Ненахова рвало. Желудок выворачивало наизнанку. Давно шла одна желчь, а он все не мог и не мог остановиться. Боже, дай силы забыть увиденное! Помоги! Рядом кто-то стонал, кто-то матерился, что-то обещал.
– Хватит! – зарычал вдруг Захар, вскакивая. – Хватит!
Его корежила волна трансформаций. Вместо боли пришла ярость. Исступленная ярость, смывшая все прочие чувства, разбудившая запрятанного глубоко в душе Зверя. Он есть у каждого – не важно, Меченый ты или обычный человек, – спит до поры до времени. Его время наступает, когда отчаяние перехлестывает все мыслимые границы, когда боль из нестерпимой становится немыслимой, когда ненависть окрашивает мир в два цвета. Существо, пробудившее в себе Зверя, способно лишь убивать.
И теперь тело Захара перестраивалось, принимая еще более смертоносную форму.
– М-месть! М-месть!! – Гортань изменилась настолько, что вскоре он уже не мог говорить и лишь ревел. Протяжно, зло, по-волчьи задрав голову к небу. Через несколько мгновений его поддержали остальные оборотни. Его стая. Удержать ненависть в себе не смог никто, все поддались кровожадному безумию.
Сквозь багровую пелену проскользнула мысль-воспоминание, и Захар оглянулся на Артема. Сноходец стоял, пошатываясь, как под порывами ветра. Руки разведены в стороны. Кончики ногтей светятся, левая рука и вовсе горит белым пламенем. Из-под раздувающегося капюшона тянуло смертью. Если же присмотреться, по-особому, как сможет не всякий Перевертыш, то виделась Ненахову замершая перед броском Серебрянка.
И Захар зарычал как хищник, который приветствует такого же хищника.
…Никто не помнил, как они бежали на звуки боя, как натолкнулись на большую группу аборигенов. В памяти остались какие-то отрывки, после всплывающие в кошмарах и заставляющие вскакивать в холодном поту. Вроде бы Захар перешел на шаг и бил необычайно длинными когтями странно медлительных туземцев. Полосовал, рвал, колол… Те не успевали ничего понять, даже не сопротивлялись, а он все бил и бил. Кровь хлестала фонтанами, но ему было мало. Пусть сдохнут все дикари, все до единого!
Какой-то шустрый дедок успел больно ударить его молнией, замахнулся посохом для новой атаки, но кто-то стремительный и гибкий, закованный в черную чешую, смахнул ему голову. И сразу новый рывок вперед.
…Исступленное остервенение оборотней на время отступило, когда они вышли к месту основного сражения.
Общинники укрылись за баррикадой из бетонных блоков, битого кирпича, мебели, какого-то старого хлама. Как бы жалко ни выглядело это укрепление, дикари взять его пока не смогли. Хоть их и было никак не меньше полутора сотен. Воины с татуировками осыпали общинников градом дротиков, пигмеи раскручивали пращи. В бою не участвовала лишь группа шаманов. Вместе с охраной из семерых бойцов с дубинками и кривыми ножами, колдуны наблюдали за происходящим со стороны.
Одного вида туземцев хватило, чтобы метаморфы вновь захлебнулись яростью. Глотка снова исторгла звериный рык. Захар не стал его сдерживать, вложив в вопль всю накопившуюся в сердце ненависть.
Битва замерла. Выглянули из-за грубо сколоченных щитов защитники Дикого, оглянулись туземцы. Появления третьей силы здесь ждали не все. Староста и его люди знали, что Меченые близко, но распознают ли они их в этих страшноватых монстрах – неизвестно.
Удивительно, но первым в схватку ринулся Артем. Молча, без воинственных криков, Сноходец тенью возник рядом с растерявшейся охраной шаманов. Вокруг сразу закипела карусель схватки, блеснула первая молния…
Оборотни разочарованно взвыли. Они, именно они должны лезть в бой, а тут их опередил какой-то Сноходец. Безбашенный Тони прыгнул в самую гущу врагов, следом за ним тараном ударил Борис.
Такого Захар стерпеть не мог и, ревя, как пароходная сирена, врубился в толпу дикарей. Снова рвал когтями, колол отросшими на локтях и коленях шипами. Его пытались бить в ответ, но он уходил от ударов и снова атаковал. Крутился волчком и взвивался в прыжке, чтобы навалиться сверху, растоптать, порвать глотку. Рядом неистовствовали товарищи.
Месть! Месть за все. За убитых мужчин, за замученных женщин, за то будущее, которого их пытаются лишить. Месть, месть…
Когда рядом, тонко крича, свалился оборотень, Захар решил, что в него попали дротиком. Даже удивился, как аборигены ухитрились шкуру пробить. Но одного взгляда хватило, чтобы понять, дело не в копье. У раненого оборотня отсутствовала правая рука и часть плеча. На их месте зияла огромная спекшаяся рана.
Колдуны?! Но там же Артем!
Инстинкт заставил метнуться вбок, а туда, где он только стоял, ударил черный луч. Наткнулся на бьющегося в истерике раненого пигмея, и того буквально разорвало на части.
Проклятье!
Сноходец навел немало шороху среди шаманов. Из вояк уцелело четверо, но выжившие в бой лезть не спешили. Захар прекрасно видел искаженные ужасом лица, как дрожит их оружие. Чем-то Артем до смерти их напугал. Даже жалко, что он не видел.
Еще больше досталось самим колдунам: двое никогда не встанут, еще один натужно воет, зажимая распоротый живот. На ногах остались трое шаманов. Или, верней, целых трое. Пусть потрепанных, получивших ранения, но готовых драться до конца. Один из них и швырялся заклятиями в оборотней. Где же Лазовский?!
Артем обнаружился метрах в десяти правее на огромной плите. Словно неведомая сила подхватила его в воздух и с размаху шмякнула о землю. Захар отсюда видел трещину, расколовшую камень. Убит?! Как же так?!
Ноги сами понесли к телу приятеля. Последние метры Захар преодолел прыжком. Упал на колени, попытался подхватить Сноходца на руки, но немного не рассчитал и потерял равновесие. Правая рука (или лапа?) провалилась в неожиданно глубокую трещину. Уфф, значит плита раскололась не из-за падения виритника. Для этого удар должен был быть такой силы, что Артема просто размазало бы по камням. Подтверждая его мысли, Лазовский застонал и попытался шевельнуться.
Черт, черт, черт! Как же шипы и когти мешают. Захар попытался аккуратно подхватить Сноходца левой рукой, но не получилось. Да еще правая застряла. Какая-то острая штуковина больно упиралась в ладонь.
Пока он пытался сообразить, как ему быть, о нем вспомнил колдун. Взвыл инстинкт самосохранения. Захар на одних рефлексах, клещами вцепился в плечо Артема и, дернув его на себя, повалился на спину. Было не до сантиментов, они едва не попали под черный луч.
Как освободил руку, Ненахов не помнил. Просто в какой-то момент заметил, что из ладони торчит острый шип, а запястье ломит от боли. Ну да ничего, с такой ерундой можно после разобраться. Захар рванул к баррикаде.
На сегодня бой закончен.
Часть нападающих они перебили, часть разогнали, перед укреплениями остались одни мертвые и раненые. В одиночку уцелевшие шаманы на приступ не полезут, да и силы у них не беспредельные. От пуль бойцов защищали, потом с Артемом схлестнулись, лучи опять эти черные. Оглянувшись на колдунов, Захар увидел, как те скрылись в переулке.
Победа!
…На той стороне их ждал Караганда. Подождав, пока Захар вернет себе человеческий облик, он подошел и порывисто его обнял. Вокруг приветствовали криками остальных Перевертышей.
– У меня нет слов, сынки. Ить, караганда, нет слов! – сказал Сергей Сергеевич. – Спасли вы нас. Всех в караганду спасли.
Сам староста выглядел неважно. Голова и грудь в бинтах, на щеке ожог, однако держался молодцом. Все такой же бодрый, шустрый и хитрый. На поясе неизменный топор и пистолетная кобура. Неподалеку вертится пацаненок с «обезьянкой». Его ящеру тоже досталось. На морде сорвана чешуя, весь бок в ссадинах, хромает на одну лапу, но по-прежнему грозен. Правильный зверь.
– Артему врача надо… Срочно! – сказал Захар. Пережитая ненависть оставила после себя отупляющую усталость и слабость, каждая метаморфоза сопровождалась болью. Но он терпел.
– Им уже занимаются. Видишь?
Вокруг Сноходца и вправду хлопотали люди. Его положили на какой-то тюфяк, и мужчина в некогда белом, а теперь заляпанном кровью халате искал переломы. Помня о проблемах Меченых с солнцем, над ними сноровисто натягивали тент. За всем этим кто-то приглядывал из Меченых. Кажется, Тони.
– Эй, да ты, караганда, и сам ранен! Сейчас мы тебе…
Сергей Сергеевич обратил внимание на окровавленную ладонь Захара. После возвращения в человеческий облик, шип никуда не делся. Торчал себе как диковинный нарост, даже боли нет.