Я улыбнулась, поскольку и правда это сделала.
— Прости. Я просто была так раздосадована. Отец, безусловно, самый раздражающий человек на планете.
Уэстон повернулся на бок, подпер голову и начал вычерчивать пальцем восьмерки на моем животе.
— Не извиняйся. Я счастлив пожинать плоды того, что Уильям такой придурок. Хотя, вроде бы, мне полагалось выбрать место, где устроить беспорядок.
Я поморщилась.
— Место? Правда?
Он подмигнул.
— Тебе повезло, что ты выбрала мое любимое место.
— О, правда? Придется запомнить, что секс тебе нравится больше, чем минет.
Уэстон покачал головой.
— Не пойми меня неправильно, нет ничего лучше, чем видеть тебя на коленях передо мной. Но мне чертовски нравится смотреть на твое лицо, когда ты кончаешь.
И снова это теплое чувство заполнило мой живот, хотя то, что он сказал, было далеко от классической романтики.
Я нежно поцеловала его в губы.
— Что ж, спасибо, что позволил мне использовать тебя.
— В любое время. — Он заправил прядь волос мне за ухо. — Хочешь поговорить об этом?
— О моих местах? — пошутила я.
— О том, чем расстроил тебя отец. Или… вместо этого мы можем поговорить о твоих местах. А еще лучше: перевернись, и мы окрестим новое место.
Я усмехнулась. Однако Уэстон действительно выглядел заинтересованным тем, что меня разозлило, поэтому я решила с ним поделиться. Я перекатилась на бок и подперла голову локтем, подражая его позе.
— Отец заметил, как ты смотришь на мою задницу.
Уэстон вздернул бровь и покачал головой.
— Черт… Как прошла остальная часть этого разговора?
— Не очень хорошо.
Он провел рукой от изгиба моей талии к бедру и обратно.
— Извини. Я стараюсь, но просто невозможно не смотреть на тебя и не думать о тебе голой.
Я улыбнулась.
— Это странно мило.
Не глядя на меня, Уэстон пожал плечами, продолжая поглаживать мое бедро.
— Это правда.
— Ну, это еще не самое худшее. После того, как отец сказал, что видел, как ты пялился на меня, он предложил мне использовать это, чтобы выкачать из тебя информацию о предложении твоей семьи на аукционе.
Уэстон замер и поднял голову.
— Что?
— Ты все правильно услышал. Отец в прямом смысле сказал мне соблазнить тебя, чтобы получить информацию.
Уэстон молчал, но по его лицу и так все было понятно.
— Что ты ему ответила?
— Честно говоря, недостаточно. Я так разозлилась, что не смогла найти подходящего ответа. После того, как он ушел, я подумала о миллионе вещей, которые должна была сказать. Например, я бы хотела увидеть его лицо после того, как сказала, что провела ночь с тобой в своем номере, от которого теперь у тебя есть ключ. — Я рассмеялась и указала большим пальцем на стопку бумаг на столе. — Не сомневаюсь, что пришлось бы вызвать неотложку, если бы отец узнал, что у Локвуда есть доступ ко всем рабочим документам, которые я здесь храню, не говоря уже о моем теле. Хотя бумаги, вероятно, были бы для него важнее.
Уэстон покачал головой.
— Сожалею. Ты заслуживаешь лучшего, чем это.
— Да, но у Скарлетт есть поговорка: «Время, потраченное на размышления о том, что ты заслуживаешь лучшего, потрачено впустую. Одно то, что ты размышляешь об этом, доказывает, что заслуживаешь». Я много лет, задавалась вопросом, заслужила ли то, как отец обошелся с мамой и мной, но больше не собираюсь, потому что и так знаю ответ.
Уэстон посмотрел вниз.
— Ты заслуживаешь намного лучшего от мужчин в своей жизни. Намного, намного лучшего.
Глава 23
София
Последние дни мы с Уэстоном были как на иголках. Время до начала аукциона таяло, а дел, которые еще нужно закончить, меньше не становилось. Но если честно, меня нервировало не столько это, а то, что произойдет после. Какая бы семья не выиграла, второй придется уйти. Означало ли это, что Уэстон больше не проскользнет ночью в мой номер? Если моя семья выиграет, его отправят обратно в Вегас?
Неизвестность, словно гигантская тень, следовала за мной повсюду. Не помогало и то, что Уэстон, казалось, немного отдалился от меня. С того самого дня, когда мы договорились вместе сходить на благотворительный бал в День Труда, что-то изменилось — между нами словно образовалась трещина, и с каждым днем ширилась и росла.
Неужели, когда торги закончатся, нам нужно будет кричать, чтобы услышать друг друга?
______________
Мы с Уэстоном проверяли, как продвигается ремонт бального зала.
— Похоже, все идет отлично, — сказала я.
Уэстон кивнул.
— Мэру и его племяннице натерпеться посмотреть зал. Луис их пока сдерживает, но к концу следующей недели все должно быть в презентабельном состоянии.
Я взглянула на него.
— Это означает, что один из нас встретится с мэром?
Уэстон выдержал мой пристальный взгляд и просто кивнул.
Очевидно, он не собирался принимать вызов и инициировать ссору, в которой мы оба нуждались. Это чертовски расстраивало.
С каждым шагом беспокойство усиливалось, и к тому времени, как мы вошли в лифт, мне стало не хватать воздуха, особенно в замкнутом пространстве. Выбор был задохнуться или снять тяжесть с груди, и на полпути между шестым и седьмым этажом я нажала на кнопку аварийной остановки лифта.
— Что будет через две недели?
Уэстону потребовалось нескольких секунд, чтобы понять, о чем я спрашиваю. Наконец он покачал головой и засунул руки в карманы брюк.
— Не знаю, Соф.
— Ладно. Что ты хочешь, чтобы произошло?
— Ты имеешь в виду с нами?
Я закатила глаза.
— Что же еще? С точки зрения бизнеса все и так ясно: та семья, что предложит большую сумму получит контрольный пакет. Победители возьмут на себя управление «Графиней», а проигравшие уберутся восвояси и будут получать прибыль несколько раз в год. Но что станет с нами?
Уэстон указал на камеру в углу лифта.
— Если ты не хочешь, чтобы охрана узнала, что я готов трахать тебя беспрерывно, может быть, стоит поговорить об этом в другом месте. У меня важный телефонный разговор через несколько минут. Ты занята в шесть часов?
— Встречаюсь с юристами. Как насчёт семи?
— Подходит. Я закажу ужин в твой номер. Встретимся там.
— Хорошо.
________
За ужином мы говорили о пустяках. Я очень хотела обсудить главный вопрос, но Уэстон, похоже, предпочитал подождать, чтобы было больше похоже не на деловую встречу, а на обычное свидание.
После того, как мы утолили голод, Уэстон выкатил сервировочный столик с пустыми тарелками в коридор и подошел к встроенному бару.
— Хочешь бокал вина?
— Ммм… нет.
Он нахмурился.
— Я думал, мы закончили с тем, что ты воздерживаешься, потому что я не пью.
Я улыбнулась.
— Дело не в этом. Я просто хочу сохранить ясную голову для разговора.
Уэстон достал бутылку вина, налил полный бокал и передал мне.
— Держи. Моя голова точно не ясна. Это поставит нас в равное положение.
Мы сели напротив друг друга: я — на диване, Уэстон — в кресле. Я потягивала вино, поглядывая на Уэстона и, наконец, он сказал:
— Это ново для меня, Соф. Возможно, тебе придется показать мне.
— Ново? Говорить об отношениях?
Он покачал головой.
— О чувствах в целом. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовал что-то хорошее, а плохие чувства я изо всех сил старался заглушить алкоголем.
Я поставила бокал на стол и взяла Уэстона за руку.
— Как насчет такого: давай на минутку притворимся, что ты не Локвуд, а я не Стерлинг. Мы всего лишь два человека, которые работают вместе, и одного из нас уволят через несколько дней. Чего ты хочешь после того, как это произойдет?
Уэстон несколько минут смотрел куда-то вдаль, а потом улыбнулся.
— Я только что понял, что один из нас будет зол. Очень зол.
— И мысль о том, что один из нас будет подавлен и разочарован, заставила тебя улыбнуться?
Он пожал плечами.
— Я улыбнулся, потому что понял, что прошло много времени с тех пор, как у нас был хороший, агрессивный трах.
Я рассмеялась.
— А что насчет остального? Чего ты хочешь?
Уэстон долго смотрел куда-то в сторону и, в конце концов, ответил:
— Я хочу все это.
Мой пульс ускорился, но я боялась забегать вперед.
— Объясни. Что значит «все это»?
Уэстон поцеловал костяшки моих пальцев и глубоко вздохнул.
— Это значит, что я хочу начинать день так же, как его заканчиваю — в твоей постели. Или в моей. Где угодно. Место не важно, пока я внутри тебя. Я хочу слушать вполуха, чепуху, которой ты собираешься заполнить часы между моим прощальным и приветственным поцелуями, и кивать в нужных местах. Я хочу не соглашаться с тобой, громко спорить, а потом трахать до потери пульса. Хочу, чтобы ты рулила делами днем, а ночью позволяла мне рулить в спальне. Я хочу читать скучного Шекспира, просто чтобы скаламбурить и услышать, как ты смеешься.
Я даже не моргала, пока он говорил.
Уэстон заглянул мне в глаза.
— Как тебе? Я достаточно подробно объяснил?
— Вау… Да… Предельно ясно. Я думала, ты не знаешь, как говорить о чувствах.
Губы у Уэстона дрогнули.
— Это и правда для меня в новинку. Но опять же, я хорош во всем.
Я закатила глаза.
— Ты слишком высокого о себе мнения.
Уэстон усадил меня к себе на колени, положил руку на плечо и погладил ключицу.
— А чего ты хочешь?
В голове роились вопросы: «Где буду жить я? Где он? Как, будучи конкурентами, нам разделить бизнес и личную жизнь? Что скажут наши семьи? Не слишком ли рано переходить к чему-то новому?», однако я точно знала, как ответить на этот вопрос Уэстона.
— Тебя. Я хочу тебя.
Уэстон улыбнулся.
— Ну, это просто. Я уже давно твой..
_____
На следующее утро мы проспали, что не удивительно, учитывая, что уснули на рассвете.
Нас разбудил трезвон мобильника. Я потянулась к тумбочке, но поняв, что это звонит не мой телефон, легонько подтолкнула Уэстона.