— Ну, это! Сначала блымц! Потом шарах!
— Ах, это, — невозмутимая Ирка красиво ввела машину в поворот, обрушив на обочину волну мутной вспененной воды. — «Блымц» — это была молния, а «шарах» — гром.
— А ракеты разве не было? — удивившись, я обрела голос.
— Какой ракеты? — в свою очередь удивилась Ирка.
— Какой-какой! — я рассердилась. — Рейсовой, на Луну! Не держи меня за идиотку!
— Да если бы я тебя не держала, ты лежала бы сейчас в грязной луже у тротуара, — резонно заметила верная подруга. — Вот, кстати, объясни мне, отчего ты вообще вздумала падать? Я даже испугалась! А тот карлик на ступеньках, он просто обалдел, глаза вытаращил и как заорет в трубку: «Кажись, сама окочурилась!»
— Окочуришься тут, — смущенно пробормотала я. — Честно говоря, я подумала, что в меня ракетой пальнули!
— «Стингером», что ли? — развеселилась Ирка. — В тебя персонально? Ну, дорогая, это уже мания величия!
— Или преследования, — кивнула я, вглядываясь в боковое зеркало. — Посмотри, мне снова мерещится или за нами погоня?
Ирка внимательно посмотрела в зеркало заднего вида.
— Ты про эту япошку?
Золотистая «Тойота» плыла у нас в кильватере.
— Сейчас мы ее сделаем, — Ирка решительно повернула руль, и «шестерка» нырнула в затопленный переулок.
— Ты что делаешь?! Мы утонем!
— Не боись, я знаю броды, — подруга медленно вела машину по затейливой кривой. — Мы пройдем, а япошка нет, у нее посадка низкая, так что она потонет всенепременнейше… Ну, видишь, что я говорила!
Золотистая машина медленно погружалась в Марианскую впадину местного значения.
— Трам-пам-пам-пам, еллоу сабмарин! — подмигнув мне, радостно запела Ирка бессмертный битловский хит.
— Еллоу сабмарин, еллоу сабмарин! — подхватила я.
Злорадно хохоча, мы перегнулись через сиденья, чтобы полюбоваться тонушей иномаркой, и за это господь нас тут же наказал: потеряв бдительность, Ирка свалила «шестерку» в глубокую колдобину. Машина обиженно икнула и заглохла.
— Все, приехали, — чертыхнувшись, постановила подруга.
Из открывшегося окошка «Тойоты» наружу выбрался низкорослый малый, виденный нами у «Изиды». Я занервничала.
— Не дрейфь, — сказала Ирка. — Он один, да еще такой мелкий, а нас двое! Справимся!
В окошко с другой стороны «Тойоты» вылез еще один мелкий тип. Этот что-то держал в руке — не гранатомет, конечно, но нечто вроде дубинки.
— Ирка, похоже, у них там полная машина злобных карликов! — запаниковала я. — На улице ни души, дома за заборами, свидетелей никаких — сейчас замочат нас как миленьких!
— Тогда давай замочимся сами! — Ирка распахнула дверцу и вылезла из машины.
Я незамедлительно последовала ее примеру. Мы выбрались на тротуар и зашагали прочь от притопленных авто, стараясь держаться поближе к заборам, на мелководье. Я обернулась: карлики уже выплывали из глубин, явно следуя за нами.
— Давай живее, — Ирка взяла меня на буксир. — За поворотом Белогвардейская, там всегда полно народу, затеряемся в толпе и смоемся.
Увы, Белогвардейская тоже оказалась затопленной, народ двигался вдоль заборов гуськом, пришлось и нам пристроиться в очередь! Я нервно оглядывалась, опасаясь, что преследователи нас вот-вот настигнут.
— Может, переждем в тепле и сухости? — Ирка кивнула на застывший посреди улицы трамвай: рельсы перед ним были полностью скрыты водой и вагон стоял на месте, дожидаясь окончания великого потопа.
— С ума сошла? — ужаснулась я. — За нами идут убийцы, а мы полезем в трамвай?! Забыла про Усова?!
— Тогда вперед! — Ирка решительно зашлепала по воде.
— Куда они денутся? — закуривая, сказал Бармалютка.
Некурящий Мелюзгаврик отмахнулся от вонючего дыма и плотнее прижался к стене.
Спасаясь от потопа, парни забрались в пустующую нишу на фасаде старинного купеческого особняка. Емкость ниши как раз равнялась одной крупной кариатиде или двум малогабаритным юношам.
— Я эту местность прекрасно знаю, — продолжал Бармалютка, выпуская дым. — У меня здесь тетка жила. Эту Белогвардейскую, как дождь, так затапливает по колено. А там, впереди, еще хуже: на перекрестке воды по самое не хочу, если не надумают двигаться вплавь, то вернутся, как миленькие! — Он посмотрел на часы. — Минут через пять и вернутся, засекай!
Спустя десять минут Мелюзгаврик выразительно посмотрел на часы, потом на Бармалютку, потом на небо. Дождь прекратился, река, в которую улица превратилась несколько минут назад, мелела на глазах. Вода с ревом втягивалась в открытые канализационные люки, кое-где уже показалась блестящая булыжная мостовая. Весело звеня, по обнажившимся рельсам прошел первый трамвай.
— Упустили! — Бармалютка сиганул из ниши на плечи шарахнувшимся врассыпную пешеходам. — Бегом, за ними!
Кабинетный мыслитель Мелюзгаврик от активного товарища поотстал. Когда он, тяжело дыша, прибежал к перекрестку, матерящийся Бармалютка уже шагал в обратную сторону.
— Ну, что там?
— Ты не поверишь, там паромщик, — угрюмо буркнул Бармалютка, не останавливаясь.
— Там кто?!
— Паромщик! Такой дед в сапогах по пояс и с тележкой, на которой на рынке грузы возят! Сажал, паскуда, по паре человек в свою тачку и перевозил на другую сторону! И наших баб перевез, по пятерке с носа!
— И недорого совсем, — пробормотал Мелюзгаврик.
Зарычав, Бармалютка ускорил шаг, торопясь вернуться к машинам, но на повороте в проулок вынужден был остановиться, пропуская встречный транспорт. Издевательски посигналив клаксоном, мимо прокатила знакомая белая «шестерка».
— Как так? Откуда они взялись?!
Растерянно поглядев вслед удаляющемуся «жигуленку», парни свернули в проулок.
— Ваша машина? Можем вытолкать! — предложил босоногий малец лет двенадцати, деловито потирая руки.
На покосившемся заборе, болтая ногами, рядком сидели радостно смеющиеся пацаны.
— Сколько? — отрывисто бросил Бармалютка.
— Ну, с «жигуля» мы полтинник взяли, — почесал в затылке пацан. — Но ваша-то машина подороже будет, так что гоните сотню!
— Недорого, — вновь заметил Мелюзгаврик, доставая бумажник.
Бармалютка одарил его гневным взглядом и побрел по воде к «Тойоте». Гомонящие пацаны посыпались с забора и облепили машину, как муравьи сахарницу.
— Предприниматели, — злобно проворчал Бармалютка, имея в виду и сноровистых мальцов, и дедушку-паромщика. — Коммерсанты, вашу мать! Ну как работать в таких условиях!
Вечер бурного дня прошел, на удивление, мирно. Поужинав, мы с Иркой поочередно припали к телефону: она позвонила в Сочи Моржику, а я — в Киев Коляну. Любимый супруг повеселил меня рассказом о новых проделках нашего сынишки.
— Ужасно по ним скучаю, — призналась я Ирке. — Бросила бы все и поехала бы туда!
— Ну и поезжай себе, — пожала плечами подруга. — Все равно на работу не ходишь. Так какая тебе разница, где от киллеров прятаться? Может, пока ты будешь сидеть в Киеве, им надоест тебя дожидаться, и они пришьют кого-нибудь другого!
— То-то и оно! — вздохнула я. — Разве я могу сбежать, оставив таких опасных типов на свободе? Нет, сначала надо их нейтрализовать, а уж потом можно будет спать спокойно.
Впрочем, спалось мне этой ночью вполне крепко и сладко, кошмары не мучили, снился Масянька, со смехом шлепающий ладонью по тарелке с манной кашей.
Суровая действительность напомнила о себе поутру, когда я стала снаряжаться для похода в город. По совету Ирки я дополнила свой костюм бедуина темными очками и широкополой шляпой — это поверх капюшона, только представьте!
Результат впечатлял. Когда я возникла на пороге просторной прокуренной комнаты, в которой трудились журналисты и редакторы популярной желтой газеты «Живем!», сразу три девицы и два молодых человека дружным хором воскликнули: «Вы к кому?!»
Я не произнесла ни слова. Одним из молодых людей был мой приятель Генка Конопкин, я повернулась к нему и приспустила очки, давая возможность меня опознать.
— Это ко мне! — радостно оповестил Генка коллег, сцапал меня за руку, уволок в свой закуток, уронил на табурет, поставил передо мной стакан с минералкой и только после этого с претензией, не гармонирующей с проявленным гостеприимством, объявил:
— Ты должна мне бутылку коньяку!
— А ты мне деньги должен, — отмахнулась я, приникая к воде.
— Слушай, ты зачем пришла? Я очень занят! — моментально отреагировал приятель на упоминание о долге.
Генка постоянно одалживает у знакомых деньги, а отдает их крайне редко и далеко не всем, но друзья к этому давно привыкли и принимают ситуацию как нормальную.
— Хочешь, забуду про долг, — не обращая внимания на то, что меня в завуалированной форме гонят прочь, предложила я. — Надолго забуду, может быть, даже навсегда. Тогда предлагаю бартерную сделку: ты мне — информацию, а я тебе — пролонгацию кредита.
— Спрашивай, — Генка уселся на край своего рабочего стола, потеснив компьютерную клавиатуру.
— Мышку раздавишь, — заметила я. И протянула приятелю бумажный листок: — Тебе знаком кто-нибудь из перечисленных здесь граждан?
Генка слез с мыши, шевеля губами, прочитал список, поднял глаза к потолку и надолго задумался.
— Ну? — поторопила я. — Знаешь кого-нибудь или нет?
— Займешь еще полтинник? — не опуская глаз, спросил Генка.
— На! — я шлепнула на стол голубую бумажку.
— Вот этого знаю, — отмер вымогатель. — Аркаша, то есть Аркадий Валентинович Раевский.
— Звучит гордо, — оценила я.
— Очень богатый дядечка, бизнесмен, предприниматель, торговый человек. Владелец широко разрекламированной сети ювелирных магазинов, а также ломбарда — это уже не афишируется, — ночного клуба и закусочной.
Ну и при чем здесь торгаш-ювелир? Не знаю, что я надеялась услышать от Генки, но эта информация пока ничего не проясняла. Подумав, я вытащила из сумки — новой, купленной по дороге сюда и подобранной в тон костюму, — помятый газетный снимок убиенного Усова и протянула его Генке: