— Какими сантехниками, ты можешь объяснить? — Недовольная Наташа семенила рядом с Тихоном. Потом ей это надоело, и она дернула его за рубашку: — Да стой ты, от кого мы убегаем?
Тихон извлек из кармана трусы:
— Это, случайно не Светы?
На Наташином лице отразилось неподдельное изумление.
— Ее… Она недавно купила комплект, «Неделька» называется. Откуда у тебя это?
— Из туалета. Валялись под унитазом. Те две девицы меня там застукали, неизвестно чего Павленко наболтали. Теперь не отмоюсь.
— Ты нашел их в туалете? Светкины трусы? Ужас!
— Это еще ни о чем не говорит. Может, она у тебя с отклонениями, любит шастать в мини без трусов.
Наташа покраснела, насупилась:
— Ты за кого нас принимаешь? Света моя подруга, мы с ней пять лет учились в одном классе. Она… она… С ней случилось что-то ужасное, а ты! — Девушка разревелась, уткнув нос в сжатые кулачки.
Они стояли на открытом месте недалеко от пятиэтажного корпуса института. Тихон растерянно думал, сколько слез может уместиться в такой хрупкой девушке?
А в это время из окна четвертого этажа за ними в бинокль наблюдал председатель приемной комиссии Павленко Владлен Валентинович. Сначала он внимательно рассмотрел их лица, словно пытаясь по движению губ понять разговор, а потом опустил мощный бинокль ниже, на маленький комочек ткани в руках абитуриента Заколова. Пальцы подкрутили колесико окуляра, в дрожащем изображении Владлен Валентинович разглядел женские трусики с надписью на английском. Руки с тяжелым биноклем рухнули. Губы сжались. На лбу преподавателя выступила испарина.
Павленко осторожно, словно опасаясь пораниться, опустился в кресло. Пальцы извлекли из кармана бумажку с двумя цифрами. Владлен Валентинович придвинул калькулятор. Набрал 352, разделил на 125. На калькуляторе высветилось 2,816. Эта же цифра была написана на бумаге первой. Вторую зав кафедрой «Политэкономии и Научного Коммунизма» проверять не стал.
Глава 5. Расследование начинается
— Так! Что мы имеем? — пытался рассуждать Тихон, но расстроенная Наташа его не слушала.
— Давай с этого пекла куда-нибудь уйдем, — просила она.
Заколов робко приобнял за плечи хнычущую девушку и осторожно повел ее, стараясь найти прохладное место. Наконец, они сели на скамейку в тени жилого дома недалеко от общежития. Наташа сняла угловатые очки, промокнула платком глаза, этим же платком протерла стекла в оправе и водрузила очки на прежнее место. Тихон отметил, что без очков девушка выглядит гораздо симпатичнее.
— Итак, что мы имеем? — снова начал он. — Вчера был понедельник — Monday. Света одела эти трусы… Надо проверить среди ее одежды, точно ли они отсутствуют? Итак, после консультации зашла в туалет, и там что-то с ней случилось. Что-то такое, отчего она даже любимые трусики потеряла! И конспект! Да, задачка…
Тихон задумался.
— Извини за нескромный вопрос, — обратился он к Наташе. — А вы, то есть, девушки, когда в туалете… Трусы совсем снимаете? Ну, ноги высовываете из них… Или только чуть-чуть?
Наташа смутилась и отвернулась.
— Это важно, — настаивал Тихон.
— Чуть-чуть, — буркнула Наташа, потом повернулась. — Дурак, ты сам подумай, зачем снимать. А зимой? А в колготках и сапогах? Ну?
— Это логично. — Невозмутимо констатировал Тихон. — Тут еще вот какое дело, в чем она была одета?
— В платье, такое простое ситцевое, голубенькое. И в босоножках. Ну, лифчик, конечно, и все. Лето, жарко.
Тихон достал маленький обрывок ткани с торчащими голубыми нитками и протянул Наташе:
— Это от ее платья?
— Похоже… Да, да от Светкиного платья! Где ты это взял? Тоже в туалете? Ужас!
— На подоконнике зацепилось, — грустно ответил Тихон. — В общем, идем на переговорный пункт, позвонишь ее родителям. Вдруг, она домой приехала. Если нет… Заглянем еще раз в общагу, а потом я позвоню в скорую помощь и милицию.
На переговорный пункт им пришлось ходить дважды. Днем на телефонный звонок в Аральск никто не ответил. К вечеру выяснилось: ни дома у родителей, ни в больнице, ни в общежитии Света до сих пор не появлялась. В комплекте ее белья трусы с надписью «Monday» отсутствовали.
Поздно вечером Тихон и Наташа вышли из отделения милиции. Наташа написала заявление об исчезновении подруги. Милиционеры поострили насчет туалета, трусов и конспекта, нехотя приняли заявление, попросив подождать три дня и принести фотографию пропавшей.
— Такая вот картина получается. Мысли есть? — подробно обрисовав Евтушенко ситуацию, спросил Заколов когда, наконец, вернулся в общежитие.
В комнате они сидели вдвоем. Было поздно, Борис после экзамена еще не появлялся. Саша выставил на стол две бутылки пива «Жигулевское».
— Я тебя весь вечер жду. Надо отметить первый экзамен, — предложил он, открыл бутылки одну об другую, глотнул из горлышка и мрачно произнес: — Факты говорят о том, что в институте орудует сексуальный маньяк. Он оглушил девушку, куда-то утащил ее и изнасиловал.
— Почему сразу изнасиловал?
— Ну, а что еще надо маньяку от молоденькой девчонки? Может, он отволок ее в институтский подвал, и она томится там, прикованная наручниками к трубам. А он спускается к ней, когда ему приспичит, и насилует.
— Ну и картинку ты нарисовал. — Тихон недоверчиво покачал головой и глотнул теплого кисловатого пива. — Хорошо, что Наташа не слышит. А почему сразу наручники?
— Не наручники, так веревка. Разница небольшая.
— Если так, тогда маньяк должен хорошо знать институт. Более того, он там должен работать, у него должны быть ключи от разных дверей. В институте сейчас почти все в отпусках. — Тихон задумался. — Кроме членов приемной комиссии… Ты видел, как Павленко смотрит на девушек?
— Как кот на сметану. Только что не облизывается. По-моему, он себя едва сдерживает. Такой тип вполне может наброситься на юную девушку.
— Да-а… Только почему он выбрал именно Свету? Ведь в ней нет ничего особенного.
— Это для тебя. А для сорокалетнего старика, она, как конфетка — так и хочется фантик снять. И потом, не всем тощие нравятся. Некоторым — пухленьких подавай.
— Пожалуй так… Завтра я понаблюдаю за этим Павленко, — решительно заявил Тихон. — Хотя Свету, судя по всему, выволокли через окно.
— Вот именно, чтобы не волочь по коридору! А с той стороны должен быть служебный вход, по которому можно попасть в подвал! Он вытолкнул Свету в окно, потом затащил в подвал, а там — сам понимаешь…
— Я все догадки сообщил в милицию. Они обязаны проверить, хотя отнеслись к нам не очень серьезно. Если бы не слезы Наташи, то послали бы нас куда подальше. А так, хоть, выслушали, но сказали, что надо подождать, может, сама объявится. — Он раздраженно стукнул ладонями по столу и повысил голос: — Нет! Ждать не будем! Операцию «Поймай Павленко» начнем завтра сразу после зарядки.
— Зарядки? Думаешь надо?
— Обязательно, а то жиром зарастем.
В комнату, хлопнув дверью, ввалился Борис. Он был взъерошен и радостно улыбался:
— Ну, вооще… Вахтерша внизу дверь уже закрыла, и как собака на привязи слюной брызжет. Только, что матом не кроет. Это Боня ее довел, дурень. Из-за двери огрызался. Ну, я то подход к женщинам знаю! Уломал ласковым словом, пустила. И меня, и его заодно, охламона.
Сашка выудил из-под стола еще одну бутылку пива и протянул Борису:
— За первый экзамен.
Борис мельком прочел маленькую этикетку на горлышке бутылки.
— Жигулевское, — разочарованно произнес он.
— А ты, какое хотел, чешское? — съехидничал Саша. — Где же его без блата достанешь?
— Чешское и в Москве по блату, — согласился Борис. — Но зато у нас там, знаешь, какой сорт появился? «Ячменный колос»! Хочешь, покупай «Жигулевское», хочешь — «Ячменный колос». Понял, какой выбор в Москве!
— Так то — Москва! Здесь только один сорт, и тот я случайно купил. Боня, вон, пока деньги собирал и бегал в магазин, пиво закончилось.
— Да я знаю. Не первый день здесь живу. — Махоров рывком о край стола открыл пробку и залпом выпил полбутылки. Ладонь медленно прошлась по влажным губам: — Кайф! — Борис глотнул спокойнее и стал рассказывать: — С Лизкой гулял. Девчонки местные такие недотроги! В Москве бы уже давно любовью занимались. А тут! Чуть руку под платье запустишь, получай по мордасам! Ну, ничего, закадрю я скоро Лизку по полной. Если б не ее мамаша — цербер… Все время при себе держит! Вот только сегодня отпустила. В честь сдачи первого экзамена.
Тихон и Саша слушали его молча, у них еще не было такого опыта общения с девушками.
— Света еще не нашлась, — грустно сообщил Тихон.
— Ну! Так Наташка, сейчас одна! — радостно взревел Борис. — Надо к ней завалиться! Я пошел! — Борис залпом допил пиво, хитро прищурился и повернулся к выходу.
— Стой! Никуда ты не пойдешь, — остановил его раздраженный Тихон. Ему была неприятна разгильдяйская реакция Бориса. — Дело серьезное. Света не просто пропала, возможно, она в руках насильника… А Наташу ты не трогай. — И, как бы извиняясь за свои резкие слова, Тихон миролюбиво добавил: — Ей не до тебя. Переживает.
Борис с размаху плюхнулся на кровать, металлический панцирь скрипуче спружинил. Он некоторое время покачивался на матрасе, и Тихон сразу представил график затухающих колебаний в виде синусоиды с уменьшающейся амплитудой. Он даже быстро воспроизвел в голове формулу, описывающую эти колебания.
— Да я так, — равнодушно зевнул Борис, доставая из нагрудного кармана пачку болгарских сигарет. — Если ты на Наташку виды имеешь, я мешать не буду. А, что ты там про Свету говорил? Про насильника?
Заколову уже не хотелось подробно все пересказывать, и он коротко сообщил:
— Теперь ее ищет милиция. Наташа заявление на розыск подала.
— А вдруг ее маньяк задушил? Изнасиловал и задушил! В Москве были такие случаи.
— Ты кого-нибудь подозреваешь? — спросил Тихон, пристально вглядываясь в лицо Бориса.
— Я? Нет! — Борис с безразличным видом выпустил в потолок сигаретный дым и покачал головой: — Ну, и дела!