, многие из которых оказывались просто не в состоянии за свой счёт приобрести необходимое вооружение и коня.
Репрессивные меры в этом случае уже не давали положительных результатов.
Эти причины, совокупно проявившиеся в первой половине XVII века, вынудили правительство пойти на реформу. Они началась в 1630 г. (1/0, с. 97), когда Россия стала готовиться к походу на Смоленск. Образцом для подражания послужили европейские армии.
Первый конный рейтарский полк был сформирован в промежутке между 1631—1632 годами. Состоял он как из иностранцев-европейцев, так и из русских «детей боярских», казаков, и прочих «вольных людей». Обучение и командование им было поручено капитану Самойлу Карлу Деэберту (214, с. 54). Надо признать, со своими обязанностями немецкий наёмник справился блестяще, что показали последующие боевые действия. Русские рейтары отличились в 1632 г. в боях под Смоленском у Архангельского монастыря. В тот момент, когда царская поместная конница была опрокинута польскими гусарами и немецкими рейтарами, состоящими на службе у Речи Посполитой, и противник вброд перешёл Днепр, выйдя в тыл корпусу Фандама, его атаковали рейтары Деэберта и, отбросив, загнали обратно в реку (214, с. 82).
В дальнейшем число рейтарских полков возросло, к 1679 г. их уже насчитывалось 26 (283, с. 113). Котошихин пишет о рейтарах следующим следующее:
«Рейтарские полки; в те полки в рейтары выбирают из жильцов, из дворян городовых и из дворянских детей недорослей, и из детей боярских, которые малопоместные и беспоместные и царским жалованием денежным и поместным не верстаны, также и из вольных людей прибираются, кто в той службе быти похочет; и дают им царское жалование на год по 30 рублёв денег. Да им же из царской казны даётся ружье, карабины и пистоли, и порох и свинец, а лошади и платье покупают сами; а чего в котором году того жалования с прибавкой. А у которых дворян, и жильцов, и у недорослей, есть крестьянские дворы: и тем царского жалования дают не сполна; сколько за кем крестьянских дворов, и у таких из жалования против крестьян вычитают, да им же на службе с ружьем велят быть с своим. А у кого на службе убьют лошадь или умрёт, и таким для покупки лошадей жалованье даётся в полках, по рассмотрению, а у ружья что попортитца или на бою отобьют, и в то число ружье даётся иное в полках же, по рассмотрению, а иным пожиточным людям велят купить на свои деньги…
А прибираючи тех райтар полные полки, отдают иноземцам и русским людям полковникам, и бывает им учение. А бывают у рейтар начальные люди, полковники, и полуполковники, и майоры, и ротмистры, и иные чины, разных иноземных государств люди; а русские начальные люди бывают у рейтар, стольники, и дворяне, и жильцы, учёные люди иноземных же полков из рейтар и из начальных людей» (51, с. 148-149).
По словам Котошихина с каждых ста дворов обязывались высылать одного рейтара и вместе с ним — сопровождающего холопа или служку. Под термином «рейтар» следует понимать профессионального воина-всадника. Недаром Котошихин оговорился, что в рейтары берут «из жильцов, из дворян городовых, и из дворянских детей недорослей, и из детей боярских… также и из вольных людей», то есть тех, кто числился в военном сословии и с детства умел обращаться с оружием и конём. «Вольными» же людьми могли быть казаки, или наёмники из-за границы. В этот ряд Котошихин не включает ни даточных людей, ни холопов, пи служек. Холопом, сопровождающим рейтара, мог быть кто-то из дворни или, если всадника выставлял монастырь, то из монастырских служек, но это наверняка были люди, знакомые с верховой ездой.
Тактике рейтары обучались по европейской методике, ранее нами описанной.
Обычным вооружением рейтара были два (или один) пистолета, карабин и шпага, сабля или палаш. По своему усмотрению воин мог купить дополнительное оружие. Всадники, сопровождающие рейтара в походе, в большинстве своём были вооружены похуже. Остальная одежда и амуниция не регламентировалась и могла быть как русского покроя, так и иностранного.
В русской коннице, как и в Европе, существовало такое понятие, как «копейщик». Эти профессиональные воины набирались из тех же социальных слоев, что и рейтары. Не следует считать, что копейщики составляли отдельный род кавалерии; они придавались рейтарским полкам и выделялись в первую шеренгу и на фланги боевого строя. Одиннадцать рейтарских полков имели таких воинов (283, с. 113), кроме того, были сформированы 4 отдельные роты копейщиков, представляющие как бы резерв кавалерии.
В вооружение копейщиков должны были входить доспехи и шлем. Можно предположить, что, в зависимости от национальности солдата, они могли быть самых разных конструкций: западноевропейской, польской, венгерской, русской и т. д. Помимо этого, копейщик снабжался пистолетами и коротким холодным оружием. Относительно карабина или лука со стрелами, можно предположить, что существовали различные варианты. Поскольку воин снаряжался за свой счёт и, соответственно, имел то оружие, которым лучше владел, вполне логично допустить, что в строю встречались всадники с любым комплектом вооружения. Например, Георг Паерле, говоря о русских конных стрельцах, упоминает, что те использовали и карабины, и луки со стрелами:
«…недалеко от них (пеших стрельцов — В.Т.) стояли 2 000 конных стрельцов, одетых точно также, как и пешие, с луками и стрелами на одной стороне и с ружьями, привязанными к седлу на другой…» (84, с. 44).
Рейтарские формирования привлекали на службу только в военное время. И хотя им устраивали сборы в мирное время (обычно осенью, после уборки урожая), длившиеся месяц (204, т. 2, с. 581), этого было мало. По существу, рейтары являлись той же поместной конницей, значительно уступали польским и шведским всадникам в боевом мастерстве и нечасто решались сходиться с ними в рукопашной. Гордон по этому поводу пишет:
«Поляки сейчас же вооружились и смотрели, куда направятся русские. Последние, едва выступив из лагеря, послали 500 человек кавалерии вдоль фронта к тому месту, которое было занято поляками у леса. Гордон настоятельно советовал полковнику отдать драгунам приказ спешиться и стать в траншеях; но ни полковник, ни солдаты не высказали к этому никакой охоты. Между тем упомянутые рейтары, доехав до середины передней линии своего обоза, повернули направо прямо на оба окопа. Полковник с драгунами оставался на своём посту, несмотря на советы Гордона идти навстречу врагу, так как пост их находился вне всякой опасности. Только когда подан был из лагеря знак к общему нападению и прибыла польская конница, находившаяся на страже, Гордону с трудом удалось наконец уговорить полковника идти к окопам. Ещё до прихода его русские потерпели уже большой урон. Солдаты Гордона спешились, ведя за собой лошадей, и присоединились к пехоте для преследования русских, которые при их натиске отступили; расстояние между обеими сторонами было часто не более 30— 40 шагов. Русская кавалерия отступила так поспешно, что скоро скрылась из виду поляков» (27, с. 208—209).
Коней рейтары покупали за свой счёт, а в случае их гибели им выдавали казённых лошадей, но только на время войны, по окончании которой животных отдавали «на сбереженье» частным землевладельцам (по одной на 4 двора) и монастырям (268, с. 134).
Вольноопределяющимся, так называемым «вольным людям», амуниция, вооружение и лошади выделялись государством, если же те имели свои, то всадникам выплачивалась стоимость снаряжения и коня. Бедным рейтарам потеря лошади и оружия «по законной причине» в бою также компенсировались; на богатых это правило не распространялось (268, с. 134).
Первый драгунский полк в России был создан в 1633 г. В боевые действиях под Смоленском он себя не проявил. Командовал полкам Гордон (170, с. 102). По образцу западноевропейских, русские драгуны предназначались прежде всего для ведения пешего боя. Лошади им выдавались государством только на время боевых действий. У Котошихина о драгунах мы находим следующие сведения:
«Драгунские полки; старые драгуны устроены вечным житьём на Украине и татарской границе, против того ж, что и солдаты к границе Свейского государства, а вновь драгунов берут с Украинных городов и с волостей, с торговых людей и с крестьян, которые живут за царём и за монастыри, против такого же обычая, что и рейтаров и солдатов, и исполнивая полки придают их к рейтарам в полки. А служба их, конная и пешая, против солдатского обычая, с мушкеты и с бердыши и с пики короткими и с барабаны; а знамёна бывают у них двои, во время пешего строю солдатские знамёна, а во время езды против солдатских въполы; а жалованье даётся им рублёв по 12 человеку; а начальные люди у них против того же что и у рейтаров» (51, с. 151).
Из текста ясно видна разница в комплектовании драгун и рейтар. Если вторых набирали из дворян и вольных людей, то первых — из более низких слоев населения России»[139].
Вне службы драгуны занимались своим хозяйством, в основном промыслами и торговлей. Они платили за это оброк или подать, и отличались от посадских тем, что иных обязанностей на них не возлагалось. Всадники драгуны были неважными, поэтому в бою им отводилась вспомогательная роль — в пешем строю прикрывать рейтар. Вооружались драгуны' пехотным оружием и использовали ту же тактику, что и пехота.
Вероятно, первые гусарские формирования в России появились около 1634 к (319, с. 69, 71). Необходимость в них как в тяжёлой коннице возникла в результате войн с кочевниками: ногайскими и крымскими татарами, черкасами.
Первый отряд в 735 всадников, состоявший из трёх рот — под командованием стольника князя Ивана Хованского, князя Никифора Мещёрского и ротмистра Христофора Рыльского (319, с. 69), нёс службу на тульской границе. Изначально гусарские роты формировались из наёмников-иностранцев, а впоследствии, в основном, их русских;