пиррянин усваивает с младенческих лет.
Темучин ждал. На нём не было видно никаких следов усталости. Он указал на бочонок с порохом, стоявший на полу в его камаче.
— Пусть взорвётся, — скомандовал он.
— Не здесь и не все сразу, если только ты не замышляешь массовое самоубийство. Мне нужен какой-нибудь сосуд, который можно закрыть, но не слишком большой.
— Говори, что нужно, тебе все принесут. — Вождь очевидно хотел, чтобы опыты над взрывчаткой хранились в секрете, что Язона вполне устраивало. Камач был тёплым и относительно комфортабельным, пища и питье находилось под рукой. Язон опустился на меха и стал грызть жаренную козью ногу, ожидая прибытия материалов: потом, вытерев руки о куртку, принялся за работу.
Ему принесли несколько глиняных горшков. Язон выбрал самый маленький, немногим больше чашки. Потом осторожно извлёк пробку из одного бочонка и высыпал порох на кусок шкуры. Зерна были разного размера, но Язон не думал, что это скажется на скорости горения. Порох хорошо действовал в мушкетах. Используя в качестве совка жёсткую шкуру, он тщательно пересыпал порох в горшок, наполнив его до половины. Сверху положил сжатый кусок замши и мягко уплотнил порох закруглённым концом берцовой кости. Темучин стоял рядом, внимательно глядя на его действия. Язон объяснил:
— Зерна должны быть близко друг к другу, чтобы произошёл взрыв. Так говорил мне человек в моём племени, от которого я узнал о порохе. Для меня это всё так же ново, как и для тебя. Теперь горшок нужно закрыть крышкой, которая помешает проникнуть воде. — Язон приготовил смесь из воды, грязи с пола камача и сухого навоза, вещество, похожее на глину, которым он замазал горлышко горшка. Он заровнял пробку и сказал:
— Мне говорили, что порох должен быть полностью закрыт для взрыва. Если где-нибудь будет отверстие, оттуда вырвется огонь и порох просто сгорит.
— Как туда попадёт огонь? — Спросил Темучин, хмурясь от сосредоточенности и заставляя себя следить за непривычными техническими объяснениями. Для невежды, который не умеет считать и не получил ни капли технических знаний, он справлялся неплохо. Язон взял большую железную иглу, которой сшивали шкуры камача.
— Ты задаёшь правильный вопрос. Пробка высохла и я могу проделать в ней отверстие через замазку и кожу до самого пороха. Затем, используя тонкий конец иглы, я просуну в отверстие этот кусок ткани: его я взял у одного из твоих людей, а тот у жителей низины. Я смочил ткань в масле, и она будет хорошо гореть. — Он взвесил глиняную гранату в руке. — Думаю, что готово.
Темучин вышел, и Язон с бомбой в одной руке и мерцающей масляной лампой в другой, пошёл вслед за ним на некотором расстоянии. Перед камачем вождя было расчищено большое пространство, а воины удерживали любопытных на расстоянии. Стало известно, что готовятся какие-то странные и опасные опыты, поэтому со всех сторон разбросанного лагеря собрались люди. Язон осторожно положил бомбу на землю и сказал, повысив голос: — Если сработает, будет громкий гул, дым и пламя. Некоторые из вас знают, о чём я говорю. Итак, я начинаю.
Он наклонился и приблизил лампу к фитилю, держа её до тех пор, пока ткань не загорелась. Фитиль горел медленно, и Язон смог задержаться на две секунды, чтобы убедиться, что всё идёт хорошо. Только тогда он повернулся и заторопился к камачу вождя.
Даже подкреплённая наркотиками уверенность Язона не выдержала напряжения. Фитиль горел, дымился, разбрасывая снопы искр, а потом по-видимому погас. Язон заставил себя ждать долгое время, не обращая внимания на нетерпеливый гул и отдельные гневные выкрики. У него не было желания наклоняться над бомбой, чтобы она взорвалась ему прямо в лицо. Лишь когда Темучин начал угрожающе ощупывать рукоять своего меча, Язон отправился посмотреть, что же случилось. Он глубокомысленно кивнул головой и повернулся.
— Фитиль погас раньше, чем огонь дошёл до пороха. Нужно больше отверстие и лучший фитиль. Я только что вспомнил другой куплет «Песни о бомбе», где как раз говорится об этом. Сейчас я всё сделаю. Пусть никто не приближается до моего возвращения. — Прежде чем кто-то успел возразить, он скрылся в камаче.
Он нуждался в пороховом фитиле, чтобы огонь прошёл через пробку из грязи. Пороха достаточно, но во что его завернуть? Лучше всего в бумагу, однако в настоящий момент это невозможно. Или возможно? Он убедился, что он один в камаче. Потом он порылся на дне своей сумки и извлёк оттуда аптечку. Он принёс её несмотря на риск, так как не знал, долго ли продлятся опыты, и не хотел свалиться без памяти.
Потребовалась секунда, чтобы нажать, повернуть и открыть камеру анализатора аптечки. Под ампулами лежал листочек с инструкциями, достаточно большой для его цели. Он вновь спрятал аптечку. Сделать фитиль было не трудно, хотя ему пришлось чуть ли не каждое зёрнышко пороха переносить в отдельности, чтобы быть уверенным, что они не слипнутся и не сгорят слишком быстро. Когда работа была закончена, он натёр бумагу маслом с сажей с целью скрыть её первоначальную белизну.
— Должен действовать, — сказал он, беря фитиль и иглу и выходя из камача. Задержка продолжалась дольше, чем он думал. Кочевники открыто смеялись и отпускали грубые шутки, а Темучин побелел от гнева. Бомба по-прежнему лениво лежала там, где он её оставил. Стараясь не слушать насмешливых замечаний, Язон наклонился и проделал новое отверстие в глиняной пробке. Он не хотел, чтобы в порох попал дымящийся кусок тряпки. Это была трудная работа, и пот выступил у него на лбу, несмотря на утренний холод, пока он не уложил фитиль на место.
— На этот раз взорвётся, — сказал он и поджёг фитиль. Бумага вспыхнула, разбрасывая в воздухе искры. Язон бросил короткий взгляд на пламя, повернулся и побежал.
На этот раз результаты были впечатляющими — бомба взорвалась с оглушительным гулом, и обломки глины засвистели в разных направлениях, проделывая дыры в камачах и раня зрителей. Язон не успел убежать и взрывная волна прокатила его по земле.
Темучин по-прежнему неподвижно стоял у входа в свой камач, но выглядел несколько более удовлетворённым. Отдельные крики боли были заглушены криками энтузиазма и счастливым похлопыванием по спинам. Язон с трудом сел и ощупал себя. Повреждений не было.
— Можешь сделать большую бомбу? — Спросил его Темучин и жажда разрушения сверкнула в его глазах.
— Их можно делать любого размера. Я мог бы лучше посоветовать тебе, если бы ты сказал, для чего тебе нужна бомба. — Движение на противоположной стороне поля привлекло внимание Темучина. Группа людей на моронах прокладывала себе дорогу через толпу, и зрители недовольно шумели. Послышались гневные крики и чей-то болезненный стон.
— Кто приближается без разрешения? — Возвысил голос Темучин, и когда он потянулся за мечом, его личная охрана обнажила оружие и собралась вокруг него. Ряды зрителей расступились и появился всадник.
— Что за шум? — Спросил всадник властным голосом. Было видно, что он также привык подавать команды, как и Темучин.
Этот голос был очень знаком Язону.
Это был Керк.
Темучин в холодном гневе двинулся вперёд. Охрана шла за ним. Керк спешился и к нему присоединился Рес и другие пирряне.
Назревала схватка.
— Подождите, — крикнул Язон и побежал между группами, чтобы предотвратить столкновение.
— Это пирряне, — кричал он, — моё племя! Они пришли, чтобы присоединиться к войску Темучина. — Он подмигнул Керку. — Успокойтесь! Склоните колени, иначе мы все будем уничтожены.
Керк ничего подобного не сделал. Он остановился, глядя так же раздражённо, как и Темучин, и так же угрожающе схватился за меч. Темучин со своим отрядом надвигался как лавина, и Язон вынужден был отступить, чтобы его не раздавили. Когда Темучин остановился, носки его ног коснулись носков ног Керка, и они глядели в глаза друг другу. У них оказалось много общего. Вождь был выше, но ширину пиррянина не следовало бы принимать за жир. Одежда пиррян была весьма внушительной: Керк точно следовал переданным по радио инструкциям Язона. На нагруднике Керка было вдвое уменьшенное изображение орла, а на его шлеме череп орла.
— Я — Керк — вождь пиррян, — сказал он, двигая вверх и вниз меч в ножнах.
— Я — Темучин, вождь всех племён. И ты должен склониться передо мной.
— Пирряне ни перед кем не склоняются.
В горле у Темучина что-то глухо заклекотало, как у разъярённого хищника, и он начал вытаскивать меч. Язон с трудом преодолел желание закрыть глаза и убежать. Это будет кровавая схватка. Но Керк знал как поступить, он пришёл не для того, чтобы сместить Темучина — во всяком случае, пока. Поэтому свой меч он не извлёк. Напротив, с необыкновенной и только пиррянам доступной быстротой, он перехватил руку Темучина, державшую рукоять меча.
— Я пришёл не для борьбы, — сказал он. — Я пришёл к тебе как равный. Мы будем разговаривать.
Темучин не мог даже на сантиметр вынуть меч из ножен. Вождь обладал необычайной силой и стремительной реакцией, но Керк был как неподвижная скала. Он не двигался и не проявлял никаких признаков напряжения, но вены на лбу Темучина вздулись.
Молчаливая борьба продолжалась десять-пятнадцать секунд; Темучин покраснел, все его мускулы напряглись.
Когда казалось, что человеческие мускулы не выдержат, Керк улыбнулся… Чуть заметно, уголком рта, так что видно было лишь стоящим рядом Темучину и Язону. Затем медленно и равномерно рука вождя под нажимом руки Керка опустилась и меч скрылся в ножнах.
— Я пришёл не для борьбы, — повторил Керк ровным голосом. — Юнцы могут бороться друг с другом. Мы — вожди, мы будем разговаривать.
Он разжал руку так внезапно, что Темучин покачнулся: его напряжённые мускулы больше не встречали противодействия. Он должен был принять решение, и рассудок вождя боролся в нём со свирепостью варвара.
Прошло несколько напряжённых минут молчания, потом Темучин начал смеяться, сначала тихо, потом всё громче и громче. Он закинул голову и хохотал, потом хлопнул Керка по плечу. Его удар мог свалить морона или убить человека. Но Керк лишь слегка покачнулся и улыбнулся в ответ.