я вниз и принять участие в дележе добычи. Вино, крепче, чем ачад, а у жителей низины есть даже перегонные аппараты. Кочевой образ жизни обречён. Темучин понял это. Победив, он сам разрушил образ жизни, который породил его и позволил ему победить. Поэтому он и называл меня демоном и ненавидел.
— Бедный Темучин, — сказала Мета с внезапным пониманием. — Честолюбие погубило его, и он понял это. Хотя он и был завоевателем, но он потерял больше всех.
— Он потерял свой образ жизни и саму жизнь, — сказал Язон, — но он был великим человеком.
Керк нахмурился.
— Не говори мне, что ты жалеешь о его смерти.
— Вовсе нет, он получил всё, что хотел, потом умер. Каждый ли может сказать это о себе?
— Выключи микрофон, — сказала Мета, — ты можешь идти, Керк. — Огромный пиррянин открыл рот, собираясь возразить, потом улыбнулся и вышел.
— Что ты собираешься теперь делать, — спросила Мета, когда дверь закрылась.
— Спать целый месяц, есть бифштексы и выздоравливать.
— Я не об этом спрашиваю. Собираешься ли ты уходить? Или останешься здесь с нами?
— Это беспокоит тебя?
— Да, и для меня это ново. — Лоб её сморщился от усилий передать свои чувства в словах. — Когда я с тобой, я хочу говорить тебе странные вещи. Знаешь ли, как звучат самые приятные для пиррянина слова?
Он покачал головой.
— Мы говорим — ты хорошо сражаешься. Но тебе я вовсе не это хочу говорить.
Язон владел девятью языками и знал точно, что ему хочется сказать ей, но молчал. Он отвернулся.
— Нет, смотри на меня, — сказала Мета, беря его голову в руки и ласково поворачивая к себе. Её жест говорил больше, чем слова, и он устыдился своей неспособности говорить. Но продолжал молчать.
— Я разыскала слово «любовь», как ты велел мне. Вначале оно было для меня лишь словом. Но когда я думала о тебе, мне ясно становилось его значение.
Лица их были близки, она смотрела на него немигающим взглядом.
— Я люблю тебя, — сказала она. — Я всегда буду любить тебя. Ты не должен оставлять меня.
Простота её чувства прорвала годами сооружаемую им защитную дамбу. Он всегда был одинок. Никто не заботился о нём. Женщины приходили и уходили. Я сам могу позаботиться о себе, я не нуждаюсь ни в ком… — думал он.
— Клянусь звёздами, я тоже люблю тебя, — сказал он, прижимаясь к ней.
— Ты не должен больше оставлять меня, — прошептала она.
— И ты тоже не должна. И это самая краткая и лучшая брачная церемония. Можешь сломать мне руку, если я взгляну на другую девушку.
— Пожалуйста, не говори так.
— Прошу прощения, во мне говорит прежний Язон. Мне кажется, что нам обоим не доставало нежности. Не только мы, но и все пирряне нуждаются в этом. Не покорность, вовсе нет. Немного больше цивилизованности. Думаю, что теперь это наладится. Скоро можно будет открыть шахты, так как все племена кочевников спускаются в низины. Похоже, что пирряне приобретут долины.
— Да, это будет наш новый мир. — Она помолчала немного, как бы взвешивая свои слова. — Мы пирряне останемся здесь. А ты? Мне не хотелось бы оставлять свой народ, но если ты уйдёшь, я уйду с тобой.
— Я останусь здесь. Я член племени — ты разве не помнишь? Пирряне грубы, упрямы и вспыльчивы, мы знаем это. Но и я таков. Вероятно я, наконец, нашёл свой дом.
— Со мной, всегда со мной?..
— Конечно.
После этого для слов уже не было места.