– Наверняка кто-нибудь из ваших подчиненных сообщает заранее о моей проверке, – гремел прокурор. – Узнаю, – предупредил он, – голову оторву, так и передайте.
Дудынин в ожидании Попова, верный своей привычке, вышагивал по кабинету прокурора. Остановившись, он недовольно произнес:
– Можно подумать, я знаю, кто предупреждает о ваших поездках.
– Тем более возмутительно, – насупился Ермолкин. – Это говорит о том, что вы не знаете, что творится в вашем ведомстве.
– Ну хватит! – взорвался Дудынин. – По-моему, никто никого не предупреждает, просто у нас хорошие кадры на местах.
– Пьяницы, – безапелляционно заявил прокурор.
– Что вы такое говорите! – возмутился Дудынин. – Как вам не стыдно?!
– А я говорю пьяницы, – отрезал прокурор и вытащил свою любимую трубку.
– По-моему, Олег Константинович, вам пора в отпуск, а эти ваши инспекции пора прекратить.
– Я вас забыл спросить, – огрызнулся Ермолкин.
Дудынин пожал плечами и продолжил измерять кабинет. Ермолкин раздраженно взглянул на часы.
– И где носит этого Попова? – проворчал он, зажигая трубку.
Дудынин остановился и недовольно заметил:
– Какой у вас все-таки маленький кабинетик, Олег Константинович, негде разгуляться, – и подумав добавил, чтобы позлить прокурора (на что он имел полное моральное право):
– Не кабинет, а шмакодявка.
Ермолкин тут же взвился до небес. Спустившись оттуда, он язвительно бросил:
– Точно, не предназначен для ваших променадов. Я, в отличие от вас, не гуляю в нем, а работаю.
В этот момент отворилась дверь, и вошел Попов.
Ермолкин, хотя и ждал того с минуты на минуту, от неожиданности поперхнулся табачным дымом и закашлялся.
– Надо стучаться, Кирилл Александрович, – сделал замечание следователю Дудынин, – это все-таки не проходной двор.
– Так спешил, Владислав Анатольевич, что забыл об этикете, – обезоруживающе улыбнулся Попов.
– Не очень-то вы торопились, – прокашлявшись, заметил прокурор.
– Извините, крылья сломались, – отшутился Попов.
Ермолкин, прежде чем перейти к делу, не преминул пожаловаться следователю на свою неудачную инспекционную поездку.
– Я знаю в чем тут дело, – махнул рукой Попов, подозревая, что такой пустяк не стоит внимания.
– В чем? – жадно спросил прокурор.
– Просто все так напуганы вашими поездками, что превратились в образцово-показательных служащих. Они знают, что вы можете появиться в любую минуту и потому не позволяют себе расслабиться, – лучезарно улыбаясь объяснил Попов.
Дудынин рассмеялся и даже Ермолкин выдавил из себя некое подобие улыбки.
Однако оно тут же исчезло и хозяин кабинета заговорил суровым тоном.
– Я пригласил вас, Кирилл Александрович, по важному делу. Вы, конечно, знаете, что в Полянске идет расследование.
– Да, – кивнул Попов, – я в курсе. Похоже, повторяется прошлогодняя история.
– Вчера днем Еремею Галактионовичу Макушкину проломили голову, – без обиняков выложил новость Ермолкин.
– Он жив? – обеспокоенно спросил Попов.
– Жив, – успокоил следователя Дудынин. – Наложили несколько швов. Сильное сотрясение мозга.
– Нельзя сотрясти, то, чего нет, – глубокомысленно произнес прокурор, выбивая трубку о край стола. – А мозгов у Макушкина нет, я ему еще в пятницу сказал, что он дурак и, как оказалось, был прав.
– Перестаньте паясничать, – одернул прокурора Дудынин. – Я собираюсь в больницу. Надеюсь, нам разрешат с ним переговорить. Вы едете со мной? – властно спросил полковник, обращаясь к следователю и прокурору.
Те кивнули и поднялись.
Прошло чуть более недели, а Еремей Галактионович Макушкин снова попал в храм чистоты, только на этот раз уже не на своих двоих, а в качестве пациента.
По иронии судьбы Макушкин оказался в одной палате с Петром Петровичем Бобриковым. Их койки стояли рядом. Увечный строитель обрадовался нежданному соседу.
– Вот счастье-то привалило, – потирая руки проговорил он. – Товарищ следователь пожаловать изволил. Вы не думайте, – продолжал он, – я вам завсегда рад, а то тут народ какой-то смурной и поговорить толком-то не с кем.
Макушкин промычал в ответ что-то нечленораздельное и отвернулся к стене. У него жутко болела голова.
Лечащий врач разрешил представителям закона десятиминутное свидание с больным.
На этот раз всех троих заставили одеть и тапочки и халаты.
Когда троица вошла в палату, Бобриков, знавший в лицо прокурора, тут же поприветствовал его.
– Здравствуйте, Бобриков, – соизволил обратить на него внимание Ермолкин.
– Это кто еще такой? – тихо спросил Попов у Дудынина.
– Тот, что с лестницы упал, – так же тихо ответил полковник.
Лечащий врач подошел к Макушкину и негромко произнес:
– Еремей Галактионович, вы меня слышите?
– Да, – слабо ответил тот.
– К вам пришли коллеги. Они хотят с вами поговорить. Только, пожалуйста, не напрягайтесь.
– Хорошо, – кивнул Макушкин.
Врач выразительно посмотрел на часы.
– Десять минут, – предупредил он и вышел из палаты.
Бобриков начал было что-то говорить, но Ермолкин оборвал его.
– Замолчите, Бобриков.
Потом он повернулся к Макушкину и бесцветным тоном, скорее для проформы, спросил:
– Как вы себя чувствуете, Еремей Галактионович?
– Плохо, – слабым тоном ответил следователь. – Голова раскалывается.
– Еще бы, когда… – прокурор хотел сказать очередную гадость, но вовремя спохватился, все-таки перед ним лежал больной человек.
– Расскажите, пожалуйста, если можете, что произошло, – дружелюбным тоном взял на себя инициативу Дудынин.
Макушкин в двух словах, запинаясь, рассказал, как он увидел Морозова, пошел за ним, услышал сбоку какой-то шум, отвлекся и потерял Морозова из виду. Потом наклонился к ручью, чтобы умыться.
– Внезапно сзади раздались шаги, я хотел поднять голову, но увидел чью-то руку и дальше пустота.
– Вы не видели кто это был? – задал вопрос прокурор.
– Нет, – ответил Макушкин.
– А как вы думаете, Морозов заметил, что вы следите за ним? – спросил Дудынин.
– Нет, ни в коем случае, – даже попытался приподняться с постели Макушкин.
– Да вы лежите, лежите, – поспешно проговорил Дудынин.
– Я готов поклясться, что он меня не видел, – напрягая голосовые связки, силился убедить присутствующих Макушкин.
– Здесь нет Библии, – сострил прокурор.
– Не ослите, – тихо сказал ему Дудынин. – Не можете нормально вести себя, лучше выйдите вон.
Ермолкин пожал плечами. Устроить скандал в больничной палате не мог позволить себе даже он.
– Вы что-нибудь еще помните? – мягко спросил Дудынин.
– Помню Морозову и Авдееву, они нашли меня и привели в чувство, – сказал Макушкин, – потом снова темнота.
– Да, не густо, – вздохнул Дудынин.
– А где лейтенант Скворцов? – спросил Макушкин. – Надеюсь, с ним все в порядке?
– В полном, – успокоил следователя Дудынин. – Он выясняет детали нападения на вас. Ну поправляйтесь, – улыбнулся Дудынин и, не зная что еще говорить в таких случаях, ободряюще похлопал по подушке.
– Выздоравливайте, Еремей Галактионович, – тепло пожелал коллеге Попов.
– А-а, Кирилл Александрович, – произнес Макушкин, и лицо его осветилось светом узнавания.
Ермолкин наблюдавший эту сцену, демонстративно засунул руки в карманы, фыркнул и первым вышел из палаты.
Через минуту за Дудыниным и Поповым тоже закрылась дверь.
– Чем его ударили? – спросил прокурор у лечащего врача.
– Толстой суковатой палкой, – ответил тот. – Недурно приложилась.
– Он скоро поправится? – обеспокоенно спросил Попов.
– Трудно сказать, – пожал плечами врач. – Если не будет осложнений, то где-нибудь через месяц.
– Спасибо, – поблагодарил Дудынин и все трое покинули больницу.
Яркий свет настольной лампы освещал лицо человека, сидящего за столом. Это был Юрий Степанович Морозов. Напротив сидел хозяин кабинета, Олег Константинович Ермолкин, сбоку примостился следователь Попов, которому прокурор передал полянское дело.
Прокурор хотел допросить Морозова один, однако, следователь вежливо, но твердо настоял на своем присутствии. Теперь он присматривался к бородатому дантисту, готовясь вести протокол.
– Познакомьтесь со следователем Кириллом Александровичем Поповым, – представил их прокурор, – теперь он будет вести расследование.
– Очень приятно, – ровным тоном произнес дантист.
– Итак, – оперся о край стола Ермолкин, – мой первый вопрос. Вы ходили в лес в воскресенье 22 июля?
Морозов выглядел уверенно и держался спокойно. Ермолкин предложил ему пригласить адвоката, однако, тот отказался.
– Я ни в чем не виноват, – заявил Морозов.
– Никто вас пока и не обвиняет, – парировал прокурор.
Выслушав первый вопрос Ермолкина Морозов, не задумываясь, ответил.
– Да, ходил в лес.
– Зачем?
– За грибами.
– Ваша жена ходила с вами?
– Она вышла позже.
– Скажите, вы видели в лесу следователя Макушкина?
– Нет, не видел.
– Вы уверены? – с нажимом спросил прокурор.
– Абсолютно.
– Почему вы все время оглядывались назад?
– Я смотрел, не догоняет ли меня Алла.
– Это ваша жена?
– Да.
– Ну и как, она вас не догнала?
– Нет, видимо что-то задержало ее дома.
– А почему вы не подождали ее и не вышли вместе?
– Недавно я напал на одно грибное место и поспешил туда, чтобы собрать все первым.
– Ну и как, собрали?
– Нет, – грустно вздохнул Морозов, – кто-то уже побывал там до меня.
– А когда вы увидели свою жену снова?
– Уже после того, как она и Авдеева обнаружили следователя Макушкина.
– Очень интересно, – постучал трубкой по столу Ермолкин и пристально вглядываясь в освещенное лампой лицо резко спросил, – вы уверены, что за вами никто не следил?
– Полностью.
– Почему же тогда вы оборачивались?
– Я уже сказал, смотрел, не идет ли жена, ну и заодно проверял нет ли рядом грибников-конкурентов. Я не хотел, чтобы кто-то узнал о моем месте.