Толпа молчала, пока ее преступления перечислял мужчина, которого она любила, ее лучший друг.
Она потянулась к Эдрику.
— Прошу, мой король.
Пора. Сейчас или никогда. Он должен ее простить. Сирена обещала.
Эдрик повернул большой палец вниз, подавая сигнал, и шок сотряс ее тело. Последним она увидела, как Сирена и Каэл бежали сквозь толпу к Эдрику. Она кричала то, что Дофина не могла разобрать. Она провалилась в люк и пропала навеки.
20
Черта
Сирена закричала.
Ее руки тянулись к виселице. Ее тело содрогалось от кошмара ситуации. Ее глаза расширились от потрясения. Сердце застряло в горле. Ее магия закипала на глубине.
— Нет.
Только это она успела произнести, и ноги Дофины повисли в воздухе.
— Нет.
Она не могла отступить.
Только не снова.
— Нет.
Ее вина.
Все это — ее вина.
— Нет.
А потом гнев.
Боль.
Страдания.
Смерть.
— Сирена, прошу, — пробормотал Каэл за ней.
Он обвивал ее талию. Он оттаскивал ее. Пытался держать под контролем. Только он знал, что это для нее значило.
Но она не понимала его слова. Белый шум звенел в тумане в ее голове. Она уже видела такое. Видела, как красивая светловолосая голова Мэлии падает в корзину. Она смотрела в темные глаза и ощущала неожиданную горечь предательства, когда удар мечом лишил ее сознания.
В этот раз… глаза были серо — голубыми.
А предательство было тем же.
Но с другим мотивом.
Дин был в шоке после смерти родителей. Идиот и трус. Он все сделал не так в один миг, когда мог сделать все правильно.
Но Эдрик… О, Эдрик.
Это не было шоком. Не было паникой. Он не пытался спасти жизнь Сирены любым способом.
Нет, он соврал ей. В лицо. Он предложил ей то, что она хотела. Вся эта ложь была подана ей на блюдце, и она поверила. Но ложь была на его коже чернилами.
Обманщик. Разрушитель. Мошенник. Жулик. Лжец.
Ребенок, нарядившийся в короля.
Она не станет этого терпеть.
— Пусти меня, — сказала Сирена.
Она вытянула руки, и Каэл отпустил ее. Стало тихо, толпа пропустила ее и принца. Она шла величаво к возвышению, где Эдрик все еще стоял перед Компаньонами и Высшим орденом. Никто не опускал Дофину. Никто даже не дышал.
Меррик первым попытался помешать Сирене.
— Уходите.
— С дороги, — рявкнула Сирена.
— Вы не будете закатывать сцену, — заявил он.
Каэл подошел к ней и приподнял бровь. Она покачала головой. Она не хотела, чтобы все узнали об их магии, которая все еще была драгоценностью, козырем на случай, если других вариантов не останется. С Эдриком у нее был еще один козырь.
Сирена прошла мимо Меррика, толкнув его плечом, и встала перед королем. Не ее королем. Уже нет.
— Что ты наделал? — спросила она ясным и сильным голосом.
— Это нужно было сделать, — просто ответил Эдрик.
— Думаешь, это делает тебя сильным? — она махнула в сторону мертвого тела Дофины.
— Лучше следи за словами, Сирена.
— Время для этого прошло. Как и для этого, — она сорвала брошь Компаньона и швырнула на его кресло. — Ты знал последствия. Ты все равно сделал это. Я не буду служить королю — обманщику.
По толпе прокатился шепот. Она закатывала сцену. Она хотела, чтобы люди знали, что сделал Эдрик. Она была когда — то такой же, как они. Очарованной его титулом, короной и внешностью, не видящей от этого убийцу внутри. Он смотрел ей в глаза и говорил, что любит, что хочет ее, что она могла ему доверять… а сам соврал и убил женщину, которую знал и любил, на которую полагался годами.
Мышца дергалась на челюсти Эдрика.
Она видела, что он подавлял желание наказать и ее. Гнев еще пылал в ее венах, и она почти не ощущала их связь. Но ощущение все еще было там. Несмотря ни на что.
Он резко встал с брошью в руке. Он сжимал ее так крепко, что кровь потекла от иглы, уколовшей его.
— Эта брошь — символ того, что важнее тебя, — заявил он и перевел взгляд с Сирены на толпу. — Важнее всех вас! Это символ нашего народа, жертвы, которую нам пришлось сделать годы назад. И с тех пор нас ждало процветание. Я принял сегодня сложное решение. Но я не оправдаю того, кто совершил преступление против Дремилонов и всех вас. Я делаю это ради Бьерна! — он поднял окровавленный кулак в воздух. — За Бьерн!
И толпа, как попугаи, проревела с одобрением:
— За Бьерн!
Сирена испытывала отвращение. Он так легко подавил ее сцену. Но это был не конец. Она знала в сердце. Она не могла терпеть тут и минуты. Она уйдет из замка, разбив стены на кирпичи, если нужно.
— Я ухожу, — заявила она в лицо Эдрику.
Он сжал ее запястье.
— Сирена…
— Ты соврал мне, Эдрик. Назови мне хоть одну причину не уйти немедленно.
— Потому что у меня твоя семья.
Ее кровь похолодела.
— Это угроза?
Он выпрямился во весь внушительный рост и протянул Сирене руку. Он не сказал больше ни слова, только взглядом намекал: «Идем со мной, тогда узнаешь».
Этого она никак не хотела. Но она не думала до этого, что ее семья может быть в опасности. Ни разу в жизни. Они были крепкими. Сильными, умными и стойкими. Ничто не могло навредить им. Кроме короля…
Сирена стиснула зубы, прижала ладонь к рукаву Эдрика. Для всех, кто смотрел, кроме Каэла и Меррика, они снова были едины. И мир это устраивало. Но это было далеко от правды.
Правда. Она чуть не расхохоталась от мысли. А какая правда? Чем больше она узнавала ее, тем больше подозревала, что ослышалась. Ей врали всю жизнь. Красивую ложь передавали из поколения в поколение. Пока она не покинула Бьерн и не узнала жуткую правду о своем роде Дома, она не понимала, каким фальшивым было ее существование. Она была наследницей некой судьбы, но сейчас она была девушкой, готовой на все ради семьи.
Сирена ощущала, как магия пульсирует внутри нее, пока шла за Эдриком вниз по ступенькам и к выходу со двора. Ответ на ее гнев загремел вдали. Она не звала бурю намеренно, но ее силы росли, когда эмоции сотрясали тело.
Она ощущала вкус приближающегося дождя и молилась Создательнице, чтобы это было что — то, что смоет это пятно с ее души. Эту боль, которая говорила ей забыть обо всем и сдаться горю. На миг она захотела отрубить Эдрику голову. Как в тот день на борту во время урагана, когда Дин убил Робарда, и магия крови позвала ее как маяк.
Она хотела вернуться в прошлое, где ее наибольшей угрозой была Калиана, а наибольшим страхом был вопрос, выбрала ли она верный путь для обучения при дворе. Ее бремя теперь было тяжелым, утомляло, и она хотела рухнуть от всего этого. Но не могла. И не станет. На кону были невинные жизни.
Когда Эдрик притащил ее в первую попавшуюся пустую комнату, он захлопнул за собой дверь, чтобы даже Каэл и Меррик не вошли следом. Он развернулся и толкнул ее в стену с безумными глазами и неровным дыханием.
— Я мог повесить тебя рядом с Дофиной за такой поступок! — заорал он ей в лицо.
— Так почему не сделал этого?
— Потому что я люблю тебя! Ты этого не видишь?
— По — твоему, это любовь? — спросила в ярости Сирена. — Угрозы, унижения и виселица?
— Я назвал Дофину виновной при советниках. Как бы я выглядел, если бы отпустил ее?
— Милосердно!
— Милосердие — слабость!
— Поэтому лучше врать мне в лицо? Это ведь вызывает в других доверие и силу, да?
— Я тебе не врал. Я обещал мир, а не прощение. Ты услышала то, что хотела, — он ударил кулаком по своей раскрытой ладони. — Ты просишь слишком много, а даешь очень мало.
— Ладно. Ты не соврал. Ты открыто обманул меня. Ты заставил меня поверить, что простишь Дофину, а сам убил ее. Это была черта, Эдрик, и ты ее пересек.
— Довольно! — взревел Эдрик. — Хватит. Я — не убийца. Я ее не убивал. Я признал ее виновной в измене, примирением была казнь через повешение. Ты не понимаешь, что я делаю это ради тебя? Ты так сильно изменилась за время отсутствия, что не видишь, какой я? Мужчина, любящий и восторгающийся тобой?
Ответ был «да». Она сильно изменилась. Сердцем, телом, разумом и душой. Эдрик уже ничего в ней не задевал… кроме нити, что связывала их.
Та… нить.
В ней было что — то знакомое.
Что — то, о чем она не думала раньше.
Та нить…
Глаза Сирены затуманились, и вдруг она оказалась не в комнате. Она не была с Эдриком. Ее даже не было в замке.
Она вернулась в видение Виктора и Серафины, в то воспоминание, которое видела, когда отключилась в Элейзии, попытавшись остановить ураган.
Виктор стоял с мечом между собой и Серафиной, в его руках был его первый ребенок. Серафина читала с книги, старой и почерневшей. Она сказала, что найдет для них способ всегда быть вместе. Чтобы они смогли это осуществить. Чтобы магия уже не была барьером.
А потом Виктор разрезал горло младенца и использовал сильную связь между отцом и ребенком, чтобы создать свою, глубокую темную магию крови. Его магия слилась с силой Серафины, и они оказались связаны.
Как она с Авокой.
Сирена не думала об этом раньше. Но что — то в тот миг щелкнуло в ней.
Вместе. Навеки.
Дома и Дремилон.
Не может быть. Создательница! Такое не могло быть правдой.
Она знала, что после церемонии в саду следом за ее Представлением она была как — то привязана к Бьерну — к трону и самой земле. Но она не думала, что видение намекает ей на настоящее.
Может… нить, которую она ощущала, энергия, от которой она не могла скрыться возле Дремилонов… означала связь с ними? Что Дома и Дремилон были связаны, чтобы быть навеки вместе. И это тянулось дальше смерти.
Она полагала, что все возможно, если исказить законы магии. Связи с тем, у кого нет магии, не могло быть. Искажение законов природы и кража магии имели последствия. Это могло быть следствием того, что Виктор и Серафина сделали ради их любви годы назад?
Ее тело задрожало, она пришла в себя. Кто — то тряс ее. Она была на полу.