Но произошло следующее: все четверо достали пистолеты. Один из них выстрелил точно в замок и по всему подъезду разнесся металлический звон. Дверь от импульса раскрылась и проход был открыт, но сурка такой исход не радовал. Дальше все четверо наставили друг на друга пистолеты, по кругу. Они улыбались так, будто увидели что-то самое счастливое в их жизни, а после четыре выстрела слившиеся в один. Звон стоял такой, что даже мне заложило уши. А тела этих несчастных повалились на бетонный пол.
Только тогда, осознавая, что сил моих больше нет, я выпустил фигурки из рук, но они не упали, я машинально не дал им упасть, помня, что если потеряю хоть одну из них и сам расстанусь с жизнью.
На площадке было кровавое месиво, а на стенах вместе с кровью разлетелись и мозги. Ужасающее зрелище, которое теперь совершенно меня не интересовало. Жители квартир оживились, и я услышал, как те начали возиться. Ясное дело, что они все были напуганы и боялись показать свое лицо на площадку, но рано или поздно, они выберутся из своих ракушек, чтобы посмотреть на сию картину.
Медлить больше было нельзя. Я преодолел последний пролет. Был лишь небольшой коридор, ведущий в две стороны, и в одной из сторон была еще одна лестница на крышу. Но меня интересовал другой коридор, в конце которого, переливаясь свечением, висела линза.
Я направился к ней и перед тем, как прошел сквозь нее, произнес последние слова, которые уже давно хотел произнести:
— Прости, Виктор, что впутал тебя в это…
ГЛАВА 18ДОМИК У ОЗЕРА
Время действия неизвестно. Местонахождение неизвестно.
Малой.
Я оказался на небольшой поляне, окруженной деревьями. Лесистая местность.
Линза за моей спиной исчезла.
Я обернулся и увидел вдалеке деревянный домик, а за ним водную гладь. Здесь было утро, но я не сомневался, что линза перенесла меня не только в пространстве, но и во времени.
Местность казалась мне знакомой, но еле ощутимо. Как маленькая песчинка, которую я способен увидеть при солнечном свете, но так и не смог поймать. Эта мысль была подобна этой песчинке.
Тяжесть все еще была при мне, но, пройдя сквозь линзу, я кажется, все же смог сбросить с себя лишний груз, оставив все беды и проблемы, связанные с Виктором там, в Москве две тысячи восьмого года. Теперь же мои ноги, под управлением сурка и наутилуса несли меня прямо к этому деревянному домику.
По пути я увидел привязанное к одинокому дереву с помощью каната автомобильное колесо. И тогда случилось это.
Я даже часто заморгал и потряс головой, но образы не пропали. Я видел двух мальчишек. Один сидел в этом колесе, а другой толкал его, заливаясь радостным смехом. Это длилось недолго, а после образы растаяли в солнечных лучах.
Я направился дальше и обогнул фасад дома, чтобы подойти к крыльцу и передо мной возник новый мираж. У небольшого озера был пирс, на краю которого сидели все те же мальчишки, и, кажется, ловили рыбу. Мальчишкам было лет по семь, не больше.
Они смеялись, а потом появился и третий фантом, на крыльце домике. Это была та самая девушка с фотографии, на ней был фартук, и она махала своей маленькой ручкой мальчишкам:
— Морти! Найджел! К столу!
И мираж растаял.
Я направился по пирсу к краю. Доски скрипели под моими ногами. Видать прошло слишком много времени, и доски совсем прогнили. Но, тем не менее, я дошел до конца пирса и опустился, скинув ноги к воде, и зачерпывая носком своего кроссовка воду, мутную и зеленоватую, но столь привлекательную в солнечных лучах.
Вокруг меня щебетали лесные птицы. Воздух был чист и свеж. Желудок тут же заурчал, требуя пищи. Но есть мне было катастрофически нечего, поэтому пришлось унять голод, по крайней мере, до первой же возможности.
Сидел так я недолго. Это дело опостылело мне уже через минут пять. Я поднялся и все так же, поскрипывая досками, добрался до домика. Он наклонился вбок, видать давно уже за ним никто не ухаживал. Свод прогнил, а крыша и вовсе обвалилась. Не полностью, конечно, но бреши заметны будут и слепому. Труба камина грубо отделилась от крыши и лежала почти целая рядом с крыльцом. Кирпич покрылся плесенью и поистерся, но будь время и возможность, здесь все можно было бы привести в порядок.
Кресло-качалка на крыльце совсем обветшала и не качалась под потоками ветра, так как одна ее сторона треснула и разошлась. Дерево отсырело, и я даже побоялся, что если, не дай бог, сяду — тут же рухну на доски вместе с остатками самого кресла.
Доски проскрипели под моими ногами, пока я шел до двери. Дерево распухло, а сама дверь осела. Я догадывался, что дверь заклинит, попробуй я ее открыть, это и произошло. Я попытался ее толкнуть, но эффекта не было. Подергал, приподнимал и многое другое, но дверь так и не поддалась. Пришлось применить грубую силу и в третий раз, как я налетел на нее своим плечом — дверь вылетела и упала навзничь, вырвав замочную скважину, оставив ее в стене.
Мне в нос тут же ударил запах затхлости, такой сырой с нотками плесени. Я быстро оббежал взглядом прихожую и тут появился новый фантом: прямо из светотени и лучей солнца, что проникли в дом через дверь, образовался образ мужчины, что снимал плащ и вешал на вешалку, что сейчас лежала на полу, да и вовсе рассыпалась пополам.
Затем мужчина снял шляпу и ботинки с ног, а после из соседней комнаты вылетело те двое мальчишек и прямо прыгнули на шею мужчины.
— Привет-привет, — говорил мужчина.
А дети так и заливались радостными возгласами:
— Папа! Папа! Мама, папа приехал!
Мужчина обнял своих детей и в прихожей появился образ той девушки с фотографии, она улыбнулась и мираж развеялся.
Я прошел в гостиную и увидел большой стол, который был накрыт разной утварью, но везде повис толстый слой пыли. Когда-то здесь был праздник: об этом говорили сдувшиеся шарики, что покрылись плесенью и лежали на деревянном полу или так и остались висеть на стенах.
От всей этой пыли, поднятой моим приходом, я чихнул, да так звучно, что чих прокатился по всем дому и вернулся ко мне отголоском эха.
В следующей комнате был коридор, ведущий на кухню, а так же стояла винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Кухня меня не интересовала, и я тут же поднялся наверх. Лестница скрипела подо мной, и я боялся, что в любую секунду одна из ступеней просядет, и я навернусь вниз.
Добрался до второго этажа, который, казалось, сохранился чуть-чуть лучше первого. Запаха затхлости здесь почти не было, только пыль, дерущий нос. Мне пришлось прикрыть нижнюю часть лица рукавом свитера, чтобы не учихаться. Но даже так у меня были приступы, когда вот-вот и чихнешь, но они проходили, так и не огласив весь дом новым громким звуком.
На верхнем этаже было всего три комнаты. Две спальни, если быть более точным и один санузел. В одной из спален была большая кровать и я сразу понял, что это комната того мужчины и женщины, родительская спальня. Обставлена она была скудно: кровать, две прикроватных тумбочки, одна из которых совсем отсырела и развалилась в труху, стоило мне только коснуться ее, и в довершение шкаф для одежды, открыв который я вдохнул омерзительный запах, который я даже не смог себе описать. Матрас на кровати превратился в один сбившийся пружинный ком, присаживаться на который я даже не решился, — еще не хватало, чтобы из него выпрыгнула одна из пружин и впилась в меня.
После я заглянул в детскую и перед моими глазами появился очередной мираж. На своих кроватях (а это была двухэтажная кровать, что часто ставят в семьях с двумя детьми-одногодками) сидели, свесив ноги, мальчишки и о чем-то беседовали, но я не мог разобрать даже слова, только сплошной поток из голосов и звуков. После мальчишка, что сидел на верхней уровни кровати, спрыгнул и бросился к большому кованому сундуку, которого к сведению сейчас в комнате не было. Он открыл его и как раз в этот момент к мальчишке подошел его брат.
— Найджи, зачем ты достаешь его? — произнес один из мальчишек. — Ты же знаешь, что бывает, если носить его с собой.
— Морти, не трусь, это всего лишь украшение, — отозвался его брат.
И мальчишка, Найджел, достал из сундука что-то совсем маленькое, что я даже не смог рассмотреть, стоя у входа в комнату. Мне пришлось подойти и тогда, когда фантомы стали пропадать, я все же заметил, что именно было в руке у мальчишки.
Мои фигурки, что сейчас лежали в кармане завибрировали, что я даже почувствовал эту вибрацию. Они почувствовали, хоть их и разделяло со своим собратом несколько лет, возможно даже десятков лет.
В маленькой ручке мальчишки лежала фигурка сурка. Она же и пропала последней.
Я стоял и не мог понять, что же именно открылось мне сейчас. Я тут же вспомнил и слова Моррида о том, что я должен вспомнить домик у озера, и сейчас сомнений нет, что это и есть тот самый дом. Но что он тогда имел под тем, что здесь ждет меня моя семья?
Извлек из кармана ветровки фотографию девушки с младенцем. Да именно ее я видел в видениях, что проявились в этом доме.
Мама. Это была моя мама.
Как же я мог забыть такое?
А тот мужчина, это папа.
Какие близкие слова: мама и папа. Они греют душу и сдавливают грудь от сожаления. Я не знаю где они, я не знаю что с ними. Живы ли они вообще? Что с ними стало?
Я понимал, что найду ответы на эти вопросы, но явно не сейчас. Всему свое время.
А после я вспомнил мальчишек, что видел чаще всего в своих фантомах (прошлого?). Один из них — это я. Но который? Найджел? Тот, кто держал в руках фигурку сурка, что я держу при себе и по сей день? Или Морти? Но определенно кто-то из них.
Теперь важным стало даже не то, что я все это видел и что все, казалось бы, стало складываться в общую картину, а вопрос: почему я все это забыл? Что произошло со мной?
И, казалось, на этот вопрос не было ответа.
Я подошел к окну, протер, стряхивая со стекла пыль, и глаза тут же уставились на силуэт, что стоял на пирсе. Небольшая фигура, завернутая в черную шаль. Она казалась созданием ночи, ибо даже при свете дня солнечные лучи старались обходить ее стороной. И сам этот силуэт смотрел прямо на меня. Сурок завибрировал, а после и наутилус. Они предупреждали меня о чем-то, но о чем именно — я сказать не мог.