Взгляд черного силуэта поглощал меня, и я не мог оторвать от него глаз. А после контакт прекратился, и силуэт пошел по пирсу в сторону дома. Меня затрясло от напряжения.
Я не знал, кто именно это мог быть, и я был объят страхом. Я не хотел встречаться с этим человеком (созданием), а лишь бежать! Бежать и подальше!
Спускаться на первый этаж я не мог, силуэт уже пропал из видимости окна и мог уже заходить в сам дом. Я быстро подлетел к двери в детскую и запер ее. Придвинул трухлявый шкаф-комод, надеясь хоть ненадолго задержать незваного гостя, а после бросился к окну, надеясь, что смогу выбраться через него и дать деру.
— Наденька, ты меня слышишь? — произнес я, и сам услышал свой, едва слышимый голос, объятый страхом.
Но Наденька не отозвалась. Связи с ней вообще не было, и это напугало меня вдвойне. Глянул в окно…
…и напряжение сошло на нет.
Силуэт шел прочь от дома по полянке, огибая озеро. Он остановился, когда я устремил к нему взгляд. Помахал рукой и сделал жест, который любой мог принять лишь за «следуй за мной», а после вновь обернулся и пошел дальше.
Еще секунду назад, объятый всепоглощающим страхом, я не мог представить, что все обернется столь чудаковатым образом. Я сдвинул шкаф-комод в сторону и открыл дверь. Спустился на первый этаж и вышел из дома. Силуэт был вдалеке, но он остановился и ждал меня.
Мне вновь стало страшно, но я сжал обе фигурки в руках и, собрав последние остатки храбрости, двинулся в сторону мрачной фигуры. Двигался я не быстро, но и силуэт ждал, не торопя меня и даже не окликая. Лишь подойдя ближе, я смог рассмотреть причину своего страха.
Это была старушка, возраст которой определить на глаз было не просто сложно, а почти нереально. Я бы сказал, что ей лет сто, так как кожа, казалось, просвечивала и была столь обвисшей и украшена старческими пигментными пятнами, что даже глазки-щелочки и тонкую полоску губ можно было принять за морщины.
Старушка оглядела меня с ног до головы и лишь тогда своим сухим и старческим голосом произнесла:
— Молодой человек, интересуетесь этим домом?
Выступать в роли одного из детей, проживавших когда-то в этом доме, я не хотел, да еще и привыкнуть к своей новой роли не мог, поэтому солгал, только для того, чтобы узнать о своей собственной семье как можно больше, а после и выяснить, что же с нами произошло.
— Да, хотел бы скупить его и, наконец, привести в порядок. Место здесь хорошее, тихое. Как раз подойдет для семьи.
Старуха улыбнулась, обнажив в своей улыбке от силы десять уцелевших зубов, часть из которых уже были гнилыми.
— Проклят этот дом, — бросила она, не желая убирать с лица столь омерзительную улыбку.
Да и вся старушка не производила приятного впечатления. Больше похожа на ведьму из глубинки, которую было бы совсем не жаль сжечь на костре, но только в том случае, если перед своей смертью она не пожелает проклясть своих палачей и всю их семью на много-много веков вперед.
— Почему проклят? — постарался я изобразить удивление в голосе, да на лице.
— Несчастье здесь произошло и даже спустя столько времени, оно не смогло покинуть это место, так и, продолжая разрушать его и осквернять когда-то райский уголок.
— И что же произошло?
— О-ох, могу рассказать тебе эту историю, но она будет очень долгой, а мои старые кости не привыкли подолгу стоять на одном месте, — прошепелявила старуха и поплелась в противоположную от домика у озера сторону. — Пойдем, да по пути все расскажу.
Мне пришлось последовать следом за ней.
— Давненько это было, — начала старуха, с придыханием, рассказывать свою долгую историю, — в этот прекрасный уголок приехала молодая семья. Красивая девушка со своим возлюбленным и два сорванца-мальчишки, которых я, правда, очень часто баловала пирожками, если они помогали мне по хозяйству.
Приезжали они каждое лето и проводили здесь все три месяца. Лишь паренек, отец семейства уезжал по своим делам в город, но каждый вечер возвращался. Так они и жили. Мальчики взрослели, а жизнь продолжала кипеть.
Но однажды все изменилось, я и сама это приметила: мальчишки стали часто захаживать в лес. И вот однажды произошло великое горе. Мальчики не вернулись. Их искали несколько дней, но так и не смогли найти, пока один из мальчишек не вернулся домой. Вокруг него ходили и лелеяли его, да все выспрашивали, где же его брат, но говорил мальчишка, что не помнит того места и не сможет довести до него. А о судьбе своего брата отказывался рассказывать, что с ним ни делали.
Родители пребывали в городе, а отец семейства начал спиваться. Но это я поторопилась. Так прошла неделя, пока тот мальчишка, что вернулся не пропал вновь, ведь родители так и не смогли уехать отсюда, лелея надежду все же отыскать своего второго сына живым и здоровым. Но все повторилось…
Старушка замолчала, да и я сам, отвлеченный историей, лишь сейчас заметил, что мы подошли к небольшому домику, в котором, скорее всего, старушка и проживала. Она уселась в тени крыльца в свое кресло.
Домик, к сведению, пребывал в более лучшем состоянии, нежели тот, что у озера, но вопрос о том, как именно столь престарелая старушка смогла управляться со всем, так и остался без ответа.
— Я бы угостила тебя чем-нибудь, — вновь заговорила старушка, — вижу же, что совсем ничего не кушаешь, но, увы, и сама живу тем, что бог подаст. Пришел бы ты в былые времена, тогда бы и покушал моих пирожков.
— Ничего, — честно ответил я, усаживаясь в кресло напротив старушки. — Лучше расскажите, что же произошло дальше.
Старушка вновь улыбнулась, но теперь ее улыбка, все такая же омерзительная, кажется, была наполнена грустью и состраданием.
— Мальчика искали с собаками и в итоге нашли в паре километров от их дома в самой чаще леса. Он сидел у большого дерева, что было совсем недавно изрезано чьими-то когтями острыми, как самая наточенная сталь. А у его ног, под сенью того самого дерева, была могила с крестом по-христианскому обычаю.
В той могиле и был закопан брат мальчишки. Родители ударились в горе, а у мальчика, кажется, обнаружили психологическое расстройство. Да вот только что интересно-то: того мальчика, что умер, какой-то зверь убил — пронзил насквозь и в довершение, вот чертовщина, обгрыз мальчику пальцы.
У меня перед глазами тут же появился образ стража черной башни. Только это создание было способно на подобное. Только оно, но откуда оно здесь?
Ответ был только один — линза. Это был страж не башни, это был страж линзы. И он отведал лакомства, защищая вверенную ему территорию.
— А что было дальше? — произнес я, осознав, что пока я пребывал в раздумьях, старушка замолчала.
— Мальчишку похоронили, как подобает, а потом и уехали отсюда вовсе. Слухи распространились очень быстро, и больше никто и никогда не желал поселиться в этом доме. «Проклятое место» — вот как теперь называют этот домик, озеро и лес рядом с ним.
Второй мальчишка долго лечился в психиатрической больнице, но это лишь слухи, так как я никогда не узнавала от его родителей, как же мальчик смог пережить такую трагедию. Отец семейства, все по тем же слухам спился окончательно и умер, то ли от больного сердца, то ли от чего-то еще, не знаю.
Вот и осталась семья лишь из матери и ее больного сына. Долгое время я ничего не слышала о них, но потом, однажды, тот мальчишка, которого я знала с детства, приехал сюда вновь. Он был добр ко мне и сказал, что хочет повидать когда-то близкие ему места, а так же, как он тогда выразился-то? Ах да! Встретиться со своими страхами с глаза на глаз.
И вот именно в глазах и была вся суть. Я сразу поняла, что как только он вернулся, он взял в себя часть той чертовщины, что произошла здесь уже однажды и была уверена, что именно из-за него все те несчастья и произошли.
— О чем вы?
Старушка рассмеялась, да так, будто я и сам должен был все понять. А ведь и вправду я и сразу все понял сам, но все же нужно было вытащить из этой старушки все, что она только могла рассказать.
— Я всегда знала, что у него были разноцветные глаза: один зеленый, а другой — голубой. Гетерохромия. Такая была и у моего брата, пусть земля будет ему пухом. Дак вот после того, как он вернулся из этого проклятого леса…
…его глаза стали голубыми, как и у его брата. Я сразу поняла, что это проделки дьявола. Сразу поняла, что с этим мальчишкой что-то не так. И даже теперь, я не сомневаюсь в своих мыслях по поводу него.
— А что же произошло потом?
Старушка улыбнулась еще раз и прикрыла глаза. Затем откашлялась. Кашель был у нее сухим и шел из самих бронхов. Тяжелый, что вся старушка содрогалась от каждого спазма, а после она сплюнула на деревянный пол слюну цвета земли, такой же бурой. После она вновь вернулась в прежнюю позу, вновь закрыв глаза, и произнесла то, что я не ожидал от нее услышать:
— А что произошло потом… лучше всего расскажешь именно ты, Мортимер, — она открыла глаза и теперь эти крошечные угольки выжигали меня снаружи. — Ведь только тебе известно, что произошло тем днем и другим, когда ты вернулся.
Старушка подпрыгнула на своем месте и продолжала кричать:
— ТОЛЬКО ТЫ ЗНАЕШЬ ПРАВДУ! ТОЛЬКО ТЫ!
Я подпрыгнул со своего места, не зная, что мне делать, но мне и не пришлось ничего делать. В очередной раз, когда старушка выкрикивала эти слова, голос ее утонул и она захрипела. Начала содрогаться и после упала на пол.
Я быстро упал рядом с ней, пытаясь понять, что же произошло, но она из последних сил, что у нее только были, оттолкнула меня.
Огненные искры в ее глазах-щелках погасли, и она перестала содрогаться. Замерла. Теперь даже казалось, что кожа на ее лице немного разгладилась.
Я был ошарашен произошедшем и пришел в себя не сразу, а когда потянулся к ней, только тогда, понял, что уже поздно. Ощупал ее сонную артерию и уяснил, что у старушки нет пульса. Она умерла, в последние секунды жизни, проклиная меня, будто я и есть тот дьявол, что испортил мою жизнь и жизнь моей семьи. А ведь это был не я, а хохочущий демон, страж линзы.