листьев над головой. Может, это все-таки рай, яти его?..
Тень усмехнулся:
— Слушай, Барон…
Но тот живо перебил:
— Нет! Никаких Баронов, никаких кличек этих дрянных! И тебя не хочу так звать. Давай по-человечески! Мы это заслужили.
— Вспомни имя свое… — сказал Тень. — Ну, в общем, это правда. Только я и не забывал.
Он повернулся к Снежане:
— Я был для тебя только тенью…
— Нет! — вскрикнула она как-то испуганно, — нет, никогда! Я…
Он не дал договорить, обхватил девушку, прижал к себе.
— Ладно, ладно! Все, дело прошлое. Меня зовут Максим. Теперь навсегда.
— Самый большой, значит, — сказала она и засмеялась.
— Самый, — подтвердил он.
Барона звали Сергей, и никто из них не знал, что это значит, даже он сам. Да это и не было важно. Он сказал:
— Потолкуем?
Это конечно — самое время говорить и время понимать, под этим небом, шелестом листьев. Мы не в раю, но близко. Это междумирье, перекресток миров, почти бессмертие. Бескрайняя Земля с разбегом тысяч дорог, перевалами, переправами через реки, с отражением облаков в воде… все это здесь есть — иди, куда глаза глядят, догоняй горизонт, смотри в небо, слушай ветер, угадывай в нем запахи полей, цветов, дождей, озер…
Сергей поморщился, мотнул головой:
— Ну, я не мастер красно говорить… Но, в общем, это такой остров спокойствия среди многих миров — бушующих, тревожных, свирепых… всяких. Здесь хорошо. Это надо прочувствовать.
— Ты прочувствовал?
— Да.
— И счастлив здесь, — понял Максим.
Сергей усмехнулся.
— На свете счастья нет, но есть покой и воля. Слыхал?
— Приходилось.
— Ну, так вот здесь и есть тот самый свет. Покой и воля — я нашел это, и мне хватает. Счастье?.. От добра добра не ищут. Кто знает, может, воля и покой и есть мое счастье. Я об этом не думаю.
Максим осторожно опустился на локоть правой руки — нет, не больно, только чуть-чуть отдает в том месте, где чиркнула пуля.
— Даже так, — сказал он. — А ты не юлишь? Тут, по-моему, хочешь-не хочешь, будешь думать.
— Нет, — Сергей улыбнулся как взрослый ребенку. — Это не думы. Другое.
Максим хмыкнул, пожал левым плечом. Другое!.. Словечко повело его к тому, что не только Сергей, но и он здесь другой. Он пожалел, что не видит своего лица и незаметно покосился на Снежану — и в ее лице как будто возникло нечто новое, но он не успел вглядеться, она слегка нахмурилась и спросила осторожно:
— Сергей… Но все-таки… ведь вас там убили, я видела. Значит, и мы для того мира умерли, да?
— Нет, — ответил он. — И я сюда не от вас попал.
Немой вопрос в четырех глазах. Сергей улыбнулся:
— Мы наш разговор только начали. Я должен вам многое объяснить. Не знаю, смогу ли…
— Ну, уж как-нибудь поймем, — пообещал Максим.
— Ладно, — кивнул Сергей. — Постараюсь.
Говорил он, может быть, не безупречно, но Максим слушал остро, хватко, вылавливал главное — можно сказать, он переводил речь Сергея на свой лад, и все слагалось в ясную картину мироздания. Вот она.
Наша Вселенная — это сотовая структура, множество изолированных ячеек, по которым распылены события и личности. Личности! — вот главное. Каждый из нас — сущность, равная Вселенной, но в силу неких обстоятельств это большое Я рассыпано по ячейкам на энное количество отражений, вроде бы совершенно замкнутых, ничего не знающих друг о друге. Каждому отражению в своей ячейке кажется, что оно живет полной жизнью. Ну вот пример: представьте магазин, где продают телевизоры. Стоит на полках сколько-то телевизоров, и каждый подсоединен к камере… ну, скажем, где-то в другой комнате. А там стоит аквариум, где плавает одна рыбка. Все камеры установлены вокруг аквариума, все снимают и передают картинку каждая на свой телевизор. Представили?.. Ну, а теперь представьте, что входит в магазин покупатель, и что он видит? Правильно: много разных рыбок на экранах, которые плавают каждая сама по себе. И лишь через какое-то время он начинает замечать, что все эти рыбки движутся с какой-то страной синхронностью, и все они чем-то связаны между собой…
Пример понятен, полагаю. В сотовой Вселенной отражение, живущее в своей ячейке, знать не знает, что в десятках или сотнях других каморок живут, любят, грустят, смотрят в небо еще сотни без одного твоих же отражений, настоящего тебя, которого ты не видишь из своего загона, и понятия не имеешь о своем равенстве со Вселенной.
— Хотя… — сказал Сергей.
Хотя душа есть душа, и она чует, что она больше, чем отражение. Она тоскует, ищет себя, правда, по суете не очень замечает этого. Мы бегаем, крутимся в водовороте дел, и лишь ночью, когда приходит покой сна, душа пытается сопрячь Вселенную и нас, и что-то получается, человек… то есть набросок того, настоящего человека поднимается над его жизнью, и он успевает мельком увидеть нечто странное, отчего долго потом ходит задумчивый.
— Знакомо? — спросил Сергей.
— Еще бы, — сказал Максим, вспомнив свои сны — и Место, и то, как он шел по улицам незнакомого города, незнакомого ему, Максиму, бывшему студенту-недоучке, ныне советнику мафиозного консорциума по прозвищу Тень. Но там, во сне, он был каким-то другим Максимом, и это был его город, в котором Максим-Тень отродясь не был — и, стало быть, по тем улицам шагал какой-то другой Я.
Это было. Но в суровых буднях оно было только призраком, которому нет места в этой жизни. И может быть, так бы и сгинуло бесследно — но все-таки судьба повернулась так, что Максима привело сюда, в междумирье, откуда можно начать отсчет пути в настоящую вечность, к настоящему бессмертию.
— А здесь?
— А здесь не вечность. Только бесконечное время.
— Покой и воля…
— Да.
И Сергей сказал, что ему этого хватает. Рай и счастье — пусть это для тех, кто заслужил. А он согласен на одиночество и странствия под этим небом, не хмурым, не солнечным, спокойным и равнодушным. Пусть будет так!
— Ну, с чем тебя и поздравляю, — вздохнул Максим и вспомнил слова Снежаны. — Так как же так: ты в том мире… прости, помер, а мы нет — и все мы здесь. Как так?
— А никак.
Сергей позволил себе удовольствие увидеть выражения двух лиц, после чего рассмеялся:
— Шучу!.. Все просто. Я сюда попал из другого мира. Не вашего. А там я вовсе и не умирал.
— Это не тот ли, по которому я все ходил во сне? — догадался Максим.
Конечно, тот. Ячейка. В каждой из них свой Сергей, свой Максим, и понятно, что эти миры неодинаковы — социально, политически, по многим факторам. И судьбы Сергеев, Максимов и всех прочих — тоже разные.
— Иной раз настолько, что оторопь берет. И грустно на душе делается.
Максим слегка приподнял бровь:
— И там так грустно было?
Нет, сказал Сергей, там как раз не особо. Правда, отдельные эпизоды были острые. Да и сейчас там…
Здесь он оборвал себя, круто перебросился в другую тему:
— Там мы с тобой не знали друг друга. Не успели узнать. Представляешь?
— Представляю, — Максим смотрел задумчиво. — И кем там был ты, кем был я?..
— В том-то и штука, что работали мы в одной конторе. Коллеги! Продажа недвижимости. Только в разное время. Ты пришел как раз на мое место… — тут Сергей смущенно усмехнулся, — после моего таинственного исчезновения.
И рассказал то, что повторять незачем. Слушатели вникали в рассказ старательно, но Максим потом все же переспросил:
— Значит, там эта квартира… номер семьдесят один была таким же Местом, как у нас этот рябиновый оазис?
— Да. Но там их больше, этих мест.
— Почему?
— А не могу знать. Разные миры, разные возможности. Там, надо сказать, с этим делом поярче.
— Да уж. Где только не гнездятся тайны… И как это произошло?
Сергей покачал головой:
— Сам удивляюсь до сих пор. Я ведь и поперся-то из-за дурацкого любопытства…
Сбор данных, коим занялся в одиночку риэлтор Сергей, оказался на редкость успешным. Сергей сделал совершенно верные выводы о борьбе тайных группировок за квартиру Кузьмича, волею судеб оказавшейся точкой перехода… Сергею даже удалось собрать ряд косвенных фактов, и они потом полностью подтвердились. Правда, там он так и не узнал, что сам тоже был объектом воздействия одной из этих групп, это стало ему ясно уже здесь.
А тогда в Сергеевой душе шла томительная борьба. Он сознавал опасность — чего тут не сознавать! Понимал, что его несчастный предшественник и невезучая баба попали сдуру в самое чертово пекло. Что-то мигнуло в точке контакта, и они — на миг, но этого хватило — очутились там, чему нет имени, но много псевдонимов: ад, пекло, преисподняя, шеол, аид… и хотя от каждого из них можно вздрогнуть, инстинктивно оглянуться и пробормотать какие-то суеверные заклятья — ни одно из них не передаст того бездонного ужаса, в коем может очутиться грешная душа.
И сознавая все это и труся, Сергей уже знал, что пойдет. Не мог он упустить такой шанс! Знал, что если не пойдет, то помрет от тоски по несбывшемуся, от того, что был рядом с тайной и смалодушничал, не открыл ее, упустил — и больше никогда не получит такой подарок судьбы. Его разжигал азарт. Хотелось поделиться — и он поделился с Димой, но открыться до конца не решился и ему. Все-таки, подумал он, пойду сам, своими глазами увижу, своими руками трону…
Пошел.
Он решил, что лучше всего — позднее утро, когда и людей по домам меньше, и чужой человек в подъезде не обратит на себя внимания… Расчет оказался верным. Незамеченным он поднялся на третий этаж, осторожно проник в квартиру. Закрыл дверь, постоял, вслушиваясь. Тихо.
Почему-то он совсем не ощущал никакого страха. И ничего зловещего в квартире не было. Так, запущенное жилье старого холостяка. Сергей побродил, потом сел на диван, зевнул. Почему-то потянуло в сон. Странно… Он зевнул еще, глаза застлало слезой. Тогда он испытал какое-то отчаянное нахальство и протянулся на диване: вот, мол, вам, выкусите! Плевал я на все страхи-ужасы на свете. Вот лягу и буду спать на границе с царством погибели, и шиш что будет мне! Он даже улыбнулся перед тем, как сон закружил голову, мягко прихлынул, смыл его из этого мира…