- Божественный, как ты себя чувствуешь?
- Спасибо, славная, держусь, - отвечал он.
Но так говорил Багрянородный только для того, чтобы не волновать Елену. На самом деле он чувствовал себя разбитым. Боль в сердце не унималась, словно на нём лежал камень и давил. Мысли в гудевшей от боли голове кружились, будто чёрное воронье, вокруг одной - о невосполнимой потере. Ушла из жизни мать, которую он боготворил с детства. Она всегда была рядом с ним, у неё он научился понимать своё высокое назначение.
Она помогала ему во всём, поддерживала его творческий дух. Это она утвердила в нём веру в то, что он сочинитель от природы. Она предсказала, что его литературное наследие переживёт века. Он был благодарен ей, что она ни словом не огорчила его супругу. Их любовь была для неё святыней. Да, Багрянородный страдал, что мать покинула мирскую жизнь и ушла в монастырь, но и этот её шаг был сделан во благо ему и Елене. Багрянородный представлял себе, как всё могло быть, не уйди мать в монастырь. Роман Лакапин вряд ли вытерпел бы муки любви к Зое-августе, разорвал бы супружеские узы с Марией, и тогда появилось бы подводное течение неприязни у матери Елены к нему, зятю. У Марии было бы основание говорить, что Зоя-августа обольстила Романа Лакапина и разрушила семью. Теперь можно было с уверенностью сказать, что, уйдя в монастырь, Зоя-августа принесла себя в жертву ради сына и невестки.
Размышлений о незабвенной матушке Зое-августе Багрянородному хватило на весь путь до монастыря Святой Каллисты. Он и его спутники появились в нём через сутки. Выйдя из колесницы, Константин и Елена сразу направились к храму и увидели в сумеречном свете сбоку храма холм свежей тяжёлой глины с камнями и могилу. Елена ухватилась от испуга за руку Багрянородного. Он стиснул зубы, чтобы не закричать от гнева. Багрянородный понял, что только самый жестокий враг мог поступить с ним и его близкими так злобно, не найдя нужным уведомить сына о кончине матери. Даже Елена не могла стерпеть дикого кощунства и в сердцах воскликнула:
- Господи, какая же негодяйка эта Мелентина! - И повела Багрянородного в храм, где врата были полуоткрыты.
Войдя в храм, они сразу же увидели простой, из досок, даже не обшитый парчой гроб, как будто хоронили бедную прихожанку. Гроб стоял близ амвона, а рядом несколько монахинь пели молитвы. Багрянородный вновь почувствовал боль в груди и тяжесть в ногах, но дошёл до гроба и упал на него грудью. Елена и Роман поддержали его под руки, чтобы он не упал. Он плакал и сквозь слезы плохо видел лицо Зои-августы. А оно под покровом смерти являло собой царское величие. Она скончалась без мук, ушла из бренного мира по воле Всевышнего, и душа её - это было ясно всем - пребывала уже в Царстве Небесном.
В эту же ночь по воле патриарха Полиевкта была арестована Мелентина. Переодетую в рубище, её увезли в неведомые края, где она и сгинула в безвестности.
Похороны императрицы Зои-августы состоялись лишь через семь дней. За это время была сделана мраморная рака, украшенная скульптурным сонмом святых и ангелов. В Константинополь колесницу, на которую была поставлена рака с телом покойной, сопровождали множество священнослужителей, вельмож, сановников и гвардейцев. Горожане Константинополя уже знали о кончине Зои-августы, которую высоко чтили. Тысячные толпы вышли за город и на улицы, где следовал кортеж, и провожали его до собора Святой Софии. Панихида состоялась небывало торжественной. Отпевали Зою-августу многие хоры, собранные из храмов города. Раку с телом покойной установили в императорской усыпальнице.
Глава двадцать восьмая. ГОСТЬЯ ИЗ ВЕЛИКОЙ РУСИ
Служители в секрете Диодор и Сфенкел по-прежнему несли службу на Руси. Оба они постарели и стали именитыми купцами. Их знали все торговые люди Киева, и, так как они хорошо говорили по-русски, к ним часто обращались молодые купцы с просьбой посоветовать, с какими товарами лучше ехать да сколько их брать, чтобы не засидеться на рынках Царьграда. А ближе к весне подошёл к Диодору киевский именитый купец из варягов.
- Здравствуй, ромей, я Стемид, брат Рулава, воеводы знатного.
- Здравствуй, русич. А я Диодор, сын рыцаря Крона, - пошутил византиец. - Что скажешь хорошего?
- Спросить хочу. - И, навалившись широкой грудью на прилавок, Стемид заговорил полушёпотом: - Наша великая княгиня-матушка Ольга в Царьград ныне собирается, по большой воде и умчит. Нас, купцов, берет с собой четыре дюжины. Так ты скажи мне, что сподручнее взять и легче продать в Царьграде?
- А чем ты торгуешь?
- Да всё у меня есть, вот и расстроился. Ежели бы знать, что в Царьграде церквей много, воск бы повёз, масло лампадное.
- Мил человек Стемид, вот и вези воск и лампадное масло, сколько осилишь.
- И не прогорю?
- Бороду мне тогда оторвёшь за ложный совет!
- А как вернусь с прибылью, кафтан на бобровом меху тебе подарю. - И Стемид хлопнул Диодора по плечу так, что тот присел.
На том купцы и расстались.
Как пришёл Сфенкел из церкви Святого Илии, куда ходил помолиться, Диодор поделился с ним тем, что добыл у купца Стемида, и спросил побратима:
- Ну что будем делать, славный?
- Загадка непростая. У купца свои интересы, нам же государевы блюсти надо. Давай день-другой подождём, может, и другие купцы зайдут за советом. Глядишь, проговорятся, что княгиня не только с купцами собирается ехать, но и войско поведет. Она, поди, не забыла обиды, нанесённые её Игорю под Царьградом.
- Ты прав, Сфенкел: не будем спешить. У нас ещё есть время и послушать русичей, и посмотреть на их дела.
Прошло несколько дней. Приближалась весна. Диодор и Сфенкел все свои товары продали к Масленице, но набили полные короба новостями. Выходило, что и впрямь русская княгиня Ольга намерена по большой воде идти в Царьград. Но войска при ней не будет, а всего сто сорок человек бояр, боярынь, послов, купцов и челяди. Прознали Диодор и Сфенкел и то, с какой целью едет Ольга в гости к Багрянородному. Но это пока составляло тайну, как считала сама княгиня, и хотя русичи знали о ней, но до иноземных гостей не доводили. Потому, узнав подспудную цель поездки княгини Ольги, Диодор и Сфенкел тоже нечасто о ней вспоминали. Тайна должна быть тайной для всех, рассуждали они, посмеиваясь про себя. Теперь им оставалось немногое: донести тайну до своего императора, который до приезда Ольги в Константинополь должен был всё знать о ней.
Диодор и Сфенкел собрались в дорогу, которая была непосильно трудной. Они шли конным путём по весенней поре, как раз когда наступала распутица, когда разваливались все проезжие дороги, когда ручейки становились бурными речками, а реки превращались в безбрежные водные просторы. И несмотря на это, преодолев многие тысячи стадиев пути по трём державам, Диодор и Сфенкел успели донести тайну княгини Ольги до Багрянородного задолго до её появления в Византии.
Как всегда, Багрянородный принимал служителей в секрете в Юстиниановой храмине. По-прежнему для них был накрыт стол, и было на нём все, чтобы выпить и закусить. А поскольку они явились в Магнавр с дальней дороги, во дворце им дали возможность помыться в бане и переодеться в чистую одежду. Прежде чем начать беседу, Багрянородный позволил им выпить вина и утолить голод. Когда они почувствовали наслаждение от проявленной о них заботы, Диодор встал, поклонился Багрянородному, который кормил в аквариуме рыбок, и сказал:
- Божественный, мы готовы держать перед тобой ответ.
- Я уже горю нетерпением. - Император сел в кресло и приготовился слушать.
Как обычно в таких случаях, беседу начал Диодор:
- Сейчас, Божественный, русская княгиня Ольга уже в пути. Она плывёт на десяти ладьях, и с нею сто сорок человек свиты. Они уже подошли к острову Еферия и не сегодня-завтра выйдут в Чёрное море. А суть её визита, Божественный, вот в чём… - Диодор задумался, потом тихо повёл речь, излагая тайные побуждения княгини.
Багрянородный слушал внимательно, и с каждым мгновением его лицо становилось оживлённее, порой он усмехался. А дослушав до конца, весело сказал:
- Ну и хитра же эта русская! А казалось бы, чего хитрить? Ведь за благами едет, и мы сотворим это благо для неё. Но…
Константин посмотрел по сторонам огромной, круглой Юстиниановой храмины, нет ли кого близко, не спрятался ли кто. Убедившись, что тут и мышке укрыться негде, он повёл речь. Глаза его в это время светились детской хитростью: дескать, подожди, гостья, раз ты хитришь, то и мы горазды на это.
- Но вот о чём я хочу просить, мои славные служители в секрете. Когда ладьи княгини Ольги появятся в бухте Золотой Рог, то я приму гостью не тотчас. Я хочу испытать, велико ли у неё терпение. Две недели её суда будут покоиться в бухте, пока я сочту возможным принять её. И, как русы станут вести себя эти две недели, я должен знать доподлинно. Потому прошу вас добыть все, что Ольга будет говорить по моему поводу. Надеюсь, что добудете много полезного и для меня.
- Божественный, а мы не обидим тем государыню русов? - заметил Диодор. - Она слишком гордая.
- Скорее всего обидим. Но если она твёрдо думает идти по тому пути, который избрала, то это ожидание пойдёт ей во благо.
Терпение порождает в нас крепость и открывает прекрасное за его порогом. И не переживай, славный Диодор, знаешь же, что русы терпеливый народ. Они ещё не успели растратить свои нервы.
- Мы всё поняли, Божественный, - внёс свою лепту в разговор Сфенкел. - Терпение - это наше оружие.
- А как же! Ну, Сфенкел, ты молчишь-молчишь, а как скажешь, так в самое яблочко попадёшь, - улыбнулся Багрянородный.
На том и расстался император со своими соратниками, которые, прослужили ему почти тридцать лет.
Прошло ещё несколько дней, когда в бухте Золотой Рог появились ладьи княгини Ольги. Их встретили чиновники береговой службы, среди которых был и Диодор. Каково же было его удивление, когда он увидел в свите Ольги священника Григория! Заметив, что священник узнал его, он вначале подумал, что ему здесь ничего не узнать об Ольге, потому что Григорий донесёт ей, кто этот Диодор. Но он напрасно усомнился в порядочности Григория, и, когда они сошлись, священник сказал: