- Я знаю, по какой причине ты здесь.
- Не буду отрицать, святой отец. Но у меня есть и другие причины, о которых ты узнаешь чуть позже.
В это время береговые чиновники принялись исполнять свои процедуры. С купцами оказалось всё просто. Им без проволочек разрешили доставлять свои грузы на берег или звать купцов на суда и торговать на них. К тому же всем купцам-русичам было указано место, где они могут расселиться. Их размещали в посаде близ монастыря Святого Мамы. Там для них имелись постоялые дворы. А то, что с княгиней Ольгой приплыла большая свита, чиновников Византии вовсе не интересовало. Княгиня Ольга, недоумевая, спросила Григория:
- Святой отец, почему о нас забыли? Я хочу видеть императора Багрянородного.
- Ты, матушка-княгиня, наберись терпения. В Царьграде не спешат принимать высоких гостей. Их месяцами держат вот так, как нас, на воде или на суше.
- Выходит, что это правда. Я слышала, будто император Багрянородный не видит равных себе величием среди европейских государей. Он называет себя земным солнцем. Не так ли?
- Тут есть доля правды, но я добавлю о нас. Скажу, матушка-княгиня, что скучать в ожидании приёма императором ты не будешь. Мы с тобой побываем в городе, и я покажу тебе многие чудеса. Мы посетим храм Иоанна Предтечи, в котором я прослужил многие годы.
- Спасибо, утешил, - отозвалась расстроенная Ольга.
Княгиня поняла, что всякие проволочки - суть византийской политики и дипломатии. Она с трудом смирилась с вынужденным ожиданием. Ольга подумала, что, если бы не крещение, которое она отважилась совершить в Царьграде, она дала бы себя знать не терпением, а по-иному, и царьградским послам не было бы места в Киеве, а только на судах в устье реки Почайны. К горечи, родившейся в день появления в бухте Золотой Рог, прибавилась новая, когда наконец на суда пожаловали императорские сановники во главе с логофетом дворца Ираклием. Он был предельно учтив, часто кланялся, но заявил при этом деловито и спокойно:
- Великая архонтиса[31], мы рады видеть тебя в нашей империи. Но будь милосердна к императору Константину Багрянородному. Он в плену чрезвычайно важных дел и пока не может принять тебя, государыня великого народа.
Ольга проявила твёрдость характера, спросила логофета Ираклия:
- Ты, близкий к императору вельможа, можешь сказать, сколько времени мне стоять у порога державы, как за милостыней?
- Я постараюсь, великая архонтиса, упросить Божественного сократить срок вашего пребывания в гавани. А чтобы дни ваши не протекали в маете и скуке, я оставлю вам моего служителя искусств Диодора и он каждый день будет показывать вам прелести нашей столицы, - сказал Ираклий и покинул ладью княгини Ольги.
В этот же день Диодор стал свидетелем беседы главного посла боярина Гудвина со своими подчинёнными:
- Завтра вы уйдёте в город с великой княгиней. Постарайтесь побывать в посаде близ монастыря Святого Мамы и добудьте все, что касается нарушений мирного договора от 944 года.
Священник Григорий по-своему готовился к выходу в город. Они вместе с Диодором пришли к мысли о том, что Ольге надо показать Царьград так, чтобы он очаровал её, чтобы она не осталась к нему равнодушной. Так и было. Княгиня Ольга была в изумлении от того, что увидела в «вечном» городе. Царьград и впрямь заворожил великую княгиню. Её поражало величие храмов, которые показал ей Григорий. Все они, к удивлению Ольги, были возведены в камне, со множеством скульптур, барельефов. Над ними всюду высились кресты, как пояснил Диодор, из чистого золота. Потом Диодор показал княгине дворцы на проспекте Ниттакий. Дворцы сановников потрясли Ольгу изяществом архитектуры и обилием мраморных скульптур на их фасадах. Диодор называл хозяев дворцов. Тут были императорские сановники, богатые вельможи, военные аристократы. Ольге понравились центральные площади столицы Августеон и Амастрийская и соединяющий их проспект Ниттакий. Другой же центральный проспект, Меса, связывающий площади Августеон и Тавр, поразил Ольгу множеством ремесленных мастерских, лавок и находящихся в них товаров самого изысканного вкуса. Здесь выставлялись лучшие изделия мастеров золотых дел и ювелирного искусства, резчиков по слоновой кости, произведения художников и скульпторов. Для Ольги это был волшебный мир.
Но, рассматривая изделия из золота и драгоценных камней, княгиня Ольга подумала: «А каковы у ромеев крепостные стены, выдержат ли они хороший удар?» - и сказала Григорию:
- Святой отец, все, что ты показал мне, - это бисер. Покажи бриллианты.
Григорий не понял просьбу и пожал плечами:
- Матушка-княгиня, что ты жаждешь ещё увидеть?
- Крепостные стены. Веди меня к ним, и я поднимусь наверх. Помнят ли ромеи победный поход князя Олега?
Григорий скорбно подумал: «Не жаждет ли она мщения за поражения князя Игоря?» Однако он сводил Ольгу к крепостной стене с северной стороны, и она поднялась на неё. Ольга осматривала стены долго и внимательно, и Диодор понял, что у княгини угас пыл штурмовать эту крепость. И Ольга подтвердила это:
- Помню, что князю Олегу не удалось подняться на стены.
А на другой день утром, появившись на ладье, Диодор сказал:
- Святой отец, идём сегодня с твоей язычницей в храм Святой Софии.
- А что скажет патриарх Полиевкт?
- Не опасайся. Он не будет возражать. Его предупредили.
Не осквернила язычница Ольга храмов Царьграда. А причина, как предвидел Диодор, была в одном - в её восторге перед творцами храмов. Особенно проявился этот восторг, когда Ольга пришла в храм Святой Софии. Русская княгиня попыталась впитать в себя все, что увидела в главном храме империи. И цель у неё была - повторить всё на Руси. Не удалось ей сделать это. Лишь правнук Ярослав Мудрый построит Святую Софию в стольном граде Киеве. Но Ольга испытала блаженство в царьградской Святой Софии. Когда она подняла вверх голову и захотела обозреть купол храма, то почувствовала, что возносится ввысь и вместе с куполом улетает в синее безоблачное небо. Наконец, она «опустилась на землю» и, медленно шагая по храму, принялась рассматривать его. Святая София, освещённая шестью тысячами светильников, была огромна, в неё можно было уместить киевский теремной двор русских князей. И всюду иконы в золотых и серебряных окладах, сверкающие драгоценные камни на лампадах и подсвечниках, стены украшены мозаиками из божественных писаний. В жарком порыве чувств Ольга повернулась к идущему рядом Григорию и с глазами, полными восхищения, сказала:
- Ты подарил мне чудо!
- В том заслуга служителя искусств Диодора.
Ольга пришла в себя и с иронией заметила Диодору:
- Щедро вы избавляете гостей от скуки сидения в гавани.
Диодор слегка поклонился, но подумал, что княгиня в этот миг неискренна. И когда он рассказывал о поведении Ольги в столице, то высветил её изумление от всего увиденного. Ему ли было не знать, что в Киеве нет и десятой доли гармонии зодчества, какая сложилась за многие века в Константинополе! И Диодору ещё не раз пришлось быть свидетелем того, как эта умудрённая жизнью женщина, язычница, в каждом храме осматривала иконы с небывалым интересом. И однажды в храме Святой Ирины Диодор услышал:
- Я редко бывала в наших киевских храмах, но знаю, что они убоги. - И Ольга попросила Григория: - Можешь ли ты добыть в Царьграде чудотворные и святые иконы для киевских храмов?
- Матушка-княгиня, здесь можно купить все. Будет на то твоя воля, и я найду хороших иконописцев, и мы привезём их в Киев. Они сочтут за благо писать иконы для Руси.
На десятый день пребывания русских в Византии Диодор пришёл в Магнавр. О нём доложили императору, и они, как всегда, встретились в Юстиниановой храмине.
- Божественный, мне удалось все эти дни всюду следовать за архонтисой русов. Она ни словом не упрекнула тебя за то, что держишь её в гавани и не принимаешь. Её терпению можно позавидовать.
- С чего завидовать? - усмехнулся Багрянородный. - Я европейских королей месяцами держал на подворьях. Ты хоть в душу-то к ней заглянул?
- У неё всё написано на прекрасном лице, Божественный. Если бы ты видел, как она царственно красива. У нас таких не встретишь.
- Моя Елена менее красива?
Диодор улыбнулся с хитринкой:
- Божественный, тебе ничего не стоит сравнить твою прелестную супругу с северянкой Ольгой.
- Хитёр ты, Диодор, ой, хитёр, и затеял ты весь разговор о красоте Ольги с умыслом: только для того, чтобы я поскорее распахнул перед ней двери Магнавра.
- Но, Божественный, я стремлюсь к этому лишь по одной причине. Я знаю, как ты любишь наслаждаться прекрасным.
- Лестью ты камень расплавишь, - заметил Багрянородный, - и ты смягчил моё сердце. Я повелю назначить приём архонтисы русов на другой день после Рождества Пресвятой Божьей Матери и завтра же пошлю Ираклия с приглашением. У меня есть, о чём поговорить с великой княгиней.
Император сдержал своё слово. В конце второй недели пребывания княгини Ольги в Царьграде - 9 сентября 957 года по византийскому календарю - она и её двор были приглашены в императорский тронный зал Магнавра на торжественный приём.
Огромная свита во главе с княгиней Ольгой пришла к дворцу ещё до полудня. Навстречу Ольге вышел логофет дворца Ираклий и спросил о цели приезда в Византию. Ольга уже знала, как чтит себя император в уставе византийского императорского двора. В нём утверждалось, что императорское одеяние и корону Багрянородный получил в день рождения из рук самого ангела-хранителя. Потому Ольга ответила с почтительностью:
- Русские прибыли поклониться земному солнцу Константину Багрянородному Божественному.
Ираклий остался доволен ответом и повёл Ольгу и её свиту во дворец. Распахнулись двери в просторный тронный посольский зал, Божественный сидел на троне. За его спиной стояло не меньше сотни сановников. Сбоку от него сидела императрица.
Константин Багрянородный хорошо представлял себе русскую княгиню по красочному описанию Диодора. Он был наслышан о её красоте. И это было так. Но Багрянородный удивился, когда увидел Ольгу воочию. Она стояла перед ним прямая, как свеча, с гордо поднятой головой. Её серо-голубые глаза сверкали, и всё в ней пленяло молодостью. Константин посмотрел на своих жен