{571}. Ни одному Лжеконстантину не удалось поднять даже крошечного возмущения — им скручивали руки, их допрашивали и везли по этапу. Отпускали только явных безумцев, которые тоже полюбили называть себя Константинами{572}.
Слухи о странствующем по Русской земле Константине Павловиче бродили еще долго, перетекая из одной губернии в другую, из года в год, из десятилетия в десятилетие, и добрались, наконец, до начала 1860-х. В это время Константина Павловича начали путать с великим князем Константином Николаевичем, давно уже вошедшим в возраст, принимавшим активное участие в разработке крестьянской реформы и тоже слывшим заступником крестьян. Однако не будь у Константина Николаевича такого звонкого имени и легендарного дядюшки в придачу, не видать бы ему и такой популярности в народе.
Мы помним, как бурно встречали в Петербурге весть о рождении второго сына Николая, Константина Николаевича, как гадали, что сулит России его рождение.
Один из мемуаристов свидетельствует, что о юном Константине Николаевиче, в отличие от наследника Александра, в обществе «много говорили», в Петербурге рассказывали о его «блистательных зачатках ума и характера, проявляемых с раннего детства», и видели в великом князе «будущего гения»{573}. Всё это сильно напоминало юные годы Константина Павловича, учинителя шуток и штук. Даже придворного, подобно дядюшке, Константин Николаевич однажды уронил, тот, правда, в отличие от несчастного Штакельбекера, руки не сломал. Да и поступок Константина Николаевича не остался безнаказанным. Свидетелем сцены оказался отец великого князя, Николай Павлович. «Войдя в залу, государь подошел прямо к шалуну и, ни слова не говоря, больно выдрал его за волосы»{574}. Словом, воспитывали Константина Николаевича не по-давешнему, совсем иначе, чем дядю, и вырос он другим — спокойным, великодушным, либеральным, внешне равнодушным к славному своему имени.
Лишь один эпизод, случившийся с Константином Николаевичем в юности, выдает, что равнодушие это он сохранял не всегда. В 1845 году восемнадцатилетний великий князь отправился в продолжительное заграничное путешествие, которое призвано было соединить в себе и воспитательное, и познавательное значение, — Николай решил поставить его во главе российского флота. Среди прочих городов Константин Николаевич посетил на военном судне и Константинополь. Сердце юноши вдруг затрепетало! Он переписывался со своим воспитателем В.А. Жуковским, которому и поведал обо всем, — по ответу воспитателя нетрудно восстановить содержание письма великого князя. «Вам уже на Неве грезился щит Нового Олега на вратах Царяграда, — наставительно писал Василий Андреевич воспитаннику, — и вы уже собирались на всякий случай намотать на ус ваш, который, как вы пишете, еще у вас не вырос… Ваш сон о щите Олеговом имеет свое поэтическое достоинство; в практическом отношении он просто сон, и желаю, чтоб он навсегда оставался сном несбывшимся. Эта Византия — роковой город. Ею решилось падение Рима…»{575} Тем не менее великий князь не внял наставнику и после плавания написал даже работу «Предположение атаки Царя-града с моря»{576}, где доказывал, что современное состояние русского флота дает серьезные основания для надежд на взятие Константинополя с моря. Конечно, это была всего лишь учебная работа, но выбор темы показателен. Тем, впрочем, и закончилось дело.
Хотя и о Константине Николаевиче в народе говорили как о человеке великодушном и щедром — он тоже помогал несправедливо обиженным, заступался за старых ветеранов{577}, — эти истории всё же никак не превращали его в народного героя и любимца. Его служба в морском ведомстве, его деятельность по освобождению крестьян и даже наместничество в том же Царстве Польском остались равны себе. Пик всеобщего интереса к фигуре Константина Николаевича пришелся на его юность, причем внимание на нем было сосредоточено лишь до того момента, пока у наследника Александра Николаевича не родились сыновья (Николай Александрович появился на свет в 1843 году, Александр Александрович в 1845-м), после чего восшествие на престол Константина Николаевича стало крайне сомнительно.
В императорском доме Романовых родились еще два Константина — Константин Константинович (1858—1915), сын Константина Николаевича, известный поэт, печатавшийся под псевдонимом «К. Р.», и его сын, Константин Константинович младший (1890—1918), расстрелянный в Алапаевске большевиками.
Благодаря Екатерине имя Константин стало династическим, но его мифологический потенциал перестал реализовываться с прежней силой. В жизнь других Константинов «константиновский» миф практически не вторгался. Во многом это было связано с тем, что и времена политических мифов, мегапроектов, которыми способна была увлечься нация, безвозвратно уходили. В России наступала эпоха дерзких технических новаций, идеологических бурь, железных коней, революций и… ракет. Последним прямым потомком Константина Павловича специалист по генеалогии рода Романовых Е.В. Пчелов называет внебрачного сына цесаревича и французской актрисы Клары Анны де Лоран Константина Ивановича Константинова{578}. Он был на десять лет моложе сына госпожи Фридерикс Павла Константиновича Александрова, мирно скончавшегося в 1857 году.
Константин Иванович Константинов родился в начале апреля 1818 года в Варшаве и при рождении был назван Константином Константиновичем. Впоследствии его усыновил адъютант великого князя Иван Александрович Голицын, а потому отчество приемного сына изменилось. Константин Иванович получил хорошее образование, уроки музыки ему давал юный Шопен. После смерти Константина Павловича в 1831 году мальчик с матерью и своей сестрой Констанцией, которую также считают внебрачной дочерью великого князя, переехал в Петербург. Князь Голицын отправил Константинова учиться в артиллерийское училище, и это навсегда определило судьбу юноши. Он стал изобретателем в области артиллерии и ракетной техники.
Константинов был и одним из первых русских исследователей воздухоплавания. Но всё же главной его страстью оставались ракеты — всю жизнь он занимался именно ракетными двигателями, руководил в Николаеве строительством первого ракетного завода и не дожил до его открытия совсем немного. Константин Константинович умер 12 января 1871 года. Имя его вошло во все справочники и энциклопедии, касающиеся космоса. Один из кратеров на Луне назвали в его честь — Константин Константинов.
Вот как далеко и высоко завели нас наши изыскания. Спустимся же наконец на грешную землю. Книга об одном из самых несуразных членов семьи Романовых близится к концу.
Воспитанный Екатериной, проведший лучшие свои годы в эпоху Александра, Константин Павлович неожиданно оказался одним из первых героев николаевской эпохи. Его безвременная кончина в Витебске словно бы предсказала печальную судьбу целого поколения, литературный представитель которого встретил смерть не в бою, не на дуэли и даже не на пути в Персию, но на обратном пути из Персии в Россию — как мы помним, Григорий Александрович Печорин умер в дороге, от лихорадки. «Пробегая в памяти всё мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? Для какой цели и родился? А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные… Но я не угадал этого назначения…»
«Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно»{579}.[59] Обладая прекрасными задатками, получив от судьбы в дар высокое происхождение, доброе сердце, трезвый ум, Константин Павлович проиграл всем, всё или почти всё: под конец жизни он все-таки научился любить — не состоявшись как государственный деятель, как умный полководец, как король и царь, он состоялся как любящий супруг. Впрочем, и любимой жены великий князь не послушался, в теплое помещение не пошел, а вечерняя сырость и холодный ветер оказались для него смертельны. Очень русская история.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приемлясь в первый раз за лиру,
Дерзаю во следы вступать
Пииту Росскому, что миру
Умел толь славно предавать
Гремящей стройностью стихов
Петрову дщерь, ЕКАТЕРИНУ,
Вознесших Росскую судьбину
На все течение веков.
Восторгом разум мой плененный,
Забыв своих незрелость сил,
Усердья жаром воспаленный,
Перо в десницу мне вложил.
Дабы я ревностно воспел;
Внемлите все, се радость нова;
Бог ветвь от кореня ПЕТРОВА
Во КОНСТАНТИНЕ произвел.
МОНАРХИНЯ сей дар приемлет
От щедрых к отчеству небес,
И с нежностью его объемлет,
Облившись током сладких слез.
Благодарит в душе Творца:
Что сходственно ея желанью,
Ея народов ожиданью;
Исполнил радостью сердца.
О коль вселенну удивляют
Великие ТВОИ дела,
Победы скиптр ТВОЙ украшают;
Законами ТЫ нам ввела
Блаженство в Росскую страну
Соседов словом примиряешь,
Стамбул кичливый принуждаешь
Чтить нашу прочну тишину.
В великолепные чертоги
Счастливым жребьем допущен,