Совершенно в традиции римских императоров были триумфальные процессии после побед над врагами, которые императору приписывалось совершать даже тогда, когда их добывал кто-то из его военачальников. О таких событиях источники упоминают девять раз, а именно в 559, 831, 873, 878, 971, 1019, 1041, 1133 и 1167 годах, однако подобные триумфы проводились, несомненно, чаще. В торжественную встречу были вовлечены и окрестности города, в зависимости от того, где была добыта победа: в Европе или в Азии[143].
Золотые ворота. V в.
Собственно, триумфальное шествие, как оно описано протоколом, начиналось, впрочем, только у Золотых ворот. Этот комплекс ворот, 66 м в ширину, возвел император Феодосий II при строительстве стены в том месте, где Via Egnatia подходила с запада к городу[144]. Комплекс из трех ворот с позолоченными бронзовыми центральными воротами располагался на значительном возвышении и был виден издалека: «Они сверкают, блистают и сияют на несколько ли вдаль», – говорит китайский путешественник VII века[145]. Наряду со Св. Софией, они быстро стали символом города. Там начиналось триумфальное шествие императора, которое в символической форме изображено на ткани из Бамбергского собора[146]. Позолоченные центральные ворота, обычно закрытые, открывались для въезда триумфатора. Эпарх города должен был украсить длинный путь до Халки цветами и шелками, «как брачный чертог»[147]. Таким образом жителям и гостям города зримо демонстрировалась роскошь императорской власти. Император ехал верхом на белом коне, чтобы его было всем видно. Перед ним везли императорскую триумфальную колесницу, на которой находился, однако, не император-триумфатор, а образ Богоматери – Защитницы города[148]. Маршрут триумфальной процессии в основном можно проследить в сегодняшней уличной сети: он был длиной около 6 км. При условии – конечно, гипотетическом, – что с обеих сторон дороги могло стоять вплотную друг к другу три ряда зрителей, число публики, при площади в 0,5 м2 на человека, получается примерно от 220 000 до 250 000 человек: они могли видеть императора, сановников и военные трофеи – в первую очередь военнопленных.
3. Воздействие императорского двора на город
Общий имперский характер архитектуры Константинополя своим появлением полностью обязан воздействию императора и его двора, так же, как и в императорских городах-резиденциях Европы Нового времени, которые, впрочем, были подвержены этому влиянию гораздо более короткое время, чем Константинополь. Блеск двора, кроме церквей и городских дворцов, освещал своим сиянием только определенные, сравнительно немногочисленные части города и резко прекратил светить в 1204 году, по крайней мере, для городской топографии.
Шедеврами, которые подверглись его воздействию и которые постоянно прославлялись как в описаниях путешественников, так и в византийских текстах, были площади-форумы, соединявшие их друг с другом улицы, Золотые ворота и Ипподром. Многое из того, что находилось «за ними», в принципе, не слишком отличалось от любого другого мегаполиса, как это доказывают несколько враждебные, но вполне трезвые замечания историка-крестоносца Одона Дёйльского (1147 год): «Сам же город грязен и зловонен, и многие его места осуждены на вечный мрак; ведь богачи затемняют своими постройками улицы и оставляют эти грязные и мрачные места беднякам и чужеземцам»[149].
Путешественник, прибывавший в город с запада, видел не только блистающий портал Золотых ворот, хотя сам вынужден был пользоваться скромными боковыми проездами, но и скульптурную группу из погонщика и четырех бронзовых слонов, от которых в 1203 году, впрочем, осталось лишь двое, тоже не переживших взятия города в следующем году[150]. Главные улицы, по которым шли процессии, были замощены, а в районе форумов фланкировались и крытыми проходами портиков, где в плохую погоду двигались и сами процессии. Все это требовало огромных затрат на содержание, на что в более позднее время не хватало средств. Форумы и Ипподром были, в определенном смысле, музеями античной скульптуры под открытым небом. Для наглядности перечислим статуи в районе Форума Константина: бронзовая статуя Афины, изваяния Фетиды, Артемиды и Афродиты (перед Сенатом), отдающий яблоко Афродите Парис, статуя Геры, двенадцать порфировых колонн с позолоченными сиренами и фантастическими животными, слон (рядом с изваянием Афины), точнее не определяемая «обнаженная статуя» (которую обыватели считали изображением бесстыдства продавцов и покупателей), статуи Константина и Елены, фланкированные Никами[151]. Из всего этого богатства найден был только мраморный дельфин[152]. В значительно большей мере скульптуры определяли облик Ипподрома, где они стояли в разных местах: дикие звери, несколько изваяний Геракла с различными сценами его подвигов, статуи возниц и целый ряд статуй позднеантичных и ранневизантийских императоров[153], а квадрига, которую венецианцы перевезли в свой родной город, была выставлена на передней стороне Ипподрома[154].
«Городские древности» (Πάτρια), равно как и другие тексты, сообщают нам названия еще сотен скульптур, которые стояли на других улицах и площадях или были размещены в качестве архитектурной декорации, но многие из них исчезли еще до 1204 года. Благодаря мраморному декору своих главных сооружений Константинополь в этих частях производил впечатление сохранного античного города: это была имитация древнего Рима. В таком идеологическом ключе императоры произвели архитектурное украшение всего города, а не только дворцового района. Эта античная планировка, параллельно с топографией христианской, заботила императоров до VI века. Ведь позже было невозможно свозить произведения искусства и архитектурные детали со всего Средиземноморья в Константинополь. Один ранний текст, который переписывался вплоть до Х века и который следует датировать серединой IV века, наглядно показывает, как выглядела такая «транспортировка» и как сначала хранился соответствующий объект: «В Великую церковь, называемую теперь Св. Софией, были взяты 427 статуй, по большей части языческих. Это были разные изображения: и Зевса, и Кара, предка Диоклетиана, и зодиак, и Селена, и Афродита, и звезда Арктур, поддерживаемая двумя персидскими статуями, и южный полюс, и жрица Афины, вещавшая из бока <при помощи механизма> философа Герона»[155]. Императоры сознательно демонстрировали античное искусство, и даже в более поздние века никто в Константинополе всерьез не восставал против изображений языческих богов и героев. В какой мере смысл этих произведений искусства был понятен толпе и сознательно ею воспринимался – совсем другой вопрос. Благодаря этим «экспонатам» в городе зримо для всех присутствовала Римская/Ромейская империя, которая и поощряла эту государственную идеологию.
Римский рельеф с изображением Афродиты. Археологический музей Афродисиады
Однако потребности двора определяли не только внешний облик города, но и его внутреннюю жизнь в разных аспектах. Об этом, впрочем, будет подробнее рассказано в следующих главах, но некоторые общие соображения стоит представить уже здесь: легендарное, но одновременно и реальное богатство города, которое разными способами приносило пользу всем слоям общества, было обусловлено потребностями двора. Чтобы избежать беспорядков среди населения, важно было обеспечить достаточное снабжение города. Мы постоянно читаем в письмах из других мест, как завидовали жителям Константинополя, потому что у них не было недостатка ни в чем, а стол их был весьма разнообразен[156]. Различные мелкие работы для двора и постоянная строительная активность обеспечивали заработок широким слоям населения. Кроме того, стены города гарантировали жителям Константинополя гораздо больше безопасности, чем людям в других местах империи. Игры на Ипподроме, процессии, присутствие множества иностранцев оживляли повседневную жизнь горожан. Законодательные предписания эпархам («Книга эпарха») называют целый ряд производств предметов роскоши, особенно из металла и тканей, в т. ч. шелка, которые жили преимущественно благодаря заказам двора[157]. В каком объеме императорский дворец сам владел своими мастерскими, достоверно не известно. Собственные потребности двора, например внутренняя отделка помещений или подарки для гостей, вряд ли могли быть покрыты без труда городских ремесленников. Драгоценные рукописи, которые заказывал император, копировали и украшали миниатюрами монахи, то есть они создавались в городских монастырях[158]. Высокопоставленные гости покупали для своих личных нужд предметы роскоши, как показывает пример посланника Оттона I Лиутпранда Кремонского, у которого ценные товары, впрочем, конфисковала на границе таможня. Хотя пространственно и социально город и двор были отделены друг от друга, развитие города во всех областях значительно определялось императором как институтом, тогда как городская жизнь, напротив, лишь очень редко, в периоды социальных или политических нестроений, приходила в соприкосновение с закрытым миром двора.