правдоподобны подсчеты на основе топографии и археологии. Они позволяют все же определить тенденции, а именно две фазы роста – между Константином и Феодосием II и далее до царствования Юстиниана (527–565). Чума в 40-х годах VI века снова значительно сократила число жителей, но вражеские вторжения в окрестности города в последующие века заставили его, вероятно, снова несколько вырасти. Мы знаем о плотно населенных кварталах, особенно вдоль Золотого Рога (до линии Месы), но также и о свободных площадях у Мраморного моря. Множество больших участков также следует включить в незастроенное пространство. Но больше всего незастроенных участков было между стенами Константина и Феодосия. Предположения о высоте зданий сильно расходятся ввиду очень небольшого числа письменных упоминаний. Вероятно, существовали пятиэтажные жилые дома, но правилом они не были. Из латинских контрактов итальянских купцов XII века можно сделать общий вывод о наличии домов в два этажа. Только для XV века у нас есть лучше согласующиеся между собой данные, которые позволяют сделать заключение о 30–50 тысячах жителей.
Большую лакуну в этом контексте представляет собой 1204 год. Новое заселение города в османское время не позволяет сделать никаких выводов, так как тип дома и образ жизни стали совсем другими. Исследователи в целом завышают число жителей. Осторожные и взвешенные суждения (Давида Якоби) приводят к следующим цифрам: 1) на момент смерти Константина (336 год) – 90 000, 2) при Феодосии II (408–450) – 190 000, 3) перед началом Великой чумы (541 год) – 375 000, 4) в XII веке – 400 000. Следовательно, город никогда не достигал полумиллиона жителей, не говоря уже о миллионе, как можно прочесть в старых работах, которые продолжают цитироваться[169].
5. Игры и праздники
Состязания колесниц. Ипподром, заложенный Септимием Севером после разрушения Византия в 195 году и достроенный Константином, – это не только единственная римская постройка в городе, пережившая все эпохи, но и единственная, использовавшаяся по своему назначению вплоть до османского времени[170]. Поскольку сегодня полностью сохранилось только его юго-западное закругление, известное как сфендона (праща), а зрительские трибуны и конюшни, расположенные на северо-востоке, были снесены или скрыты под более поздними постройками, его размеры остаются по-прежнему под вопросом: длина арены была (в зависимости от археологической интерпретации) от 430 до 450 м, ширина – 79,5 м, а с учетом трибун с обеих сторон – 123,5 м. Глубина ступеней, некоторые из которых были найдены, составляет от 21,5 до 22,5 см. Количество зрительных рядов оценивается от 15 до 20, а соответственно, остается неясной его максимальная вместимость – возможно, около 50 000 человек. Обе скаковые дорожки здесь, как и на других ипподромах римского мира, были отделены друг от друга скругленной на концах оградой, от 6 до 8 м шириной, около 2 м высотой и до 280 м длиной. Она называлась на латыни spina («хребет»), а по-гречески εὔριπος («пролив»). На ней были расставлены многочисленные древние скульптуры и статуи возничих, о которых у нас уже шла речь[171]. Археологические остатки этой ограды и по сей день не обнаружены.
Консул Ареобинд дает игры на Ипподроме. Консульский диптих из слоновой кости. 506
Организация гонок на колесницах была сосредоточена в руках четырех конкурирующих «объединений», носивших название партий (factio): Зеленых, Голубых, Белых и Красных, из которых два последних в Константинополе не имели политического влияния. Партии обеспечивали финансирование и техническую часть проведения соревнований и имели «членов», которые платили взносы: около 602 года – такие цифры доходят редко до нас – было 1500 Зеленых и 900 Голубых[172]. В послеюстиниановское время эта структура «партий» все больше ослаблялась, и финансирование скачек, вероятно, взяло на себя государство, так что у Голубых и Зеленых осталось только церемониальное значение, которое отражено в трактате «О церемониях» (Х век)[173]. Издревле их места на Ипподроме были напротив императорской ложи. Проведение гонок после VI века все чаще согласовывалось с церковным календарем: поскольку они были запрещены на церковные праздники, то их сдвигали на канун или на следующий день. Во время визитов важных зарубежных гостей устраивались отдельные состязания. В трактате «О церемониях» число заездов ограничено четырьмя до обеда и четырьмя – после него, тогда как в VI веке их было больше двадцати.
Не под звон фанфар, а под рев циркового органа открывались ворота конюшен[174]. После пробного проезда начиналась гонка вокруг спины, которую надо было обогнуть семь раз, прежде чем у сидения префекта города (у каменного обелиска), по диагонали от императорской ложи, победитель не достигал финиша. Он оставлял здесь свою колесницу и шел пешком к императорской ложе, где получал победный венок. Гонки колесниц организовывались до второй половины XII века (последнее упоминание датировано 1168 годом[175]), и в палеологовское время (после 1261 года) их точно больше не было. Определить, как часто проводились скачки в византийскую эпоху, трудно – точно в конце рождественских и пасхальных праздников, на византийский Новый год, в день основания Города, на языческий по происхождению весенний праздник Брумалий, на дни рождения членов императорской семьи и в честь гостей, то есть в целом явно более дюжины в год.
Существовал также тотализатор, с помощью которого зрители могли поставить на выигрыш той или иной партии: соответствующее устройство было найдено в районе Ипподрома и сегодня находится в берлинском музее Боде[176]. Поскольку еще в XII веке об этом рассказывает один клирик, такие вещи, несмотря на церковные запреты, невозможно было пресечь[177]. В «Саге о Сигурде» повествуется, что во время визита норвежского короля в 1111 году возничие императора Алексея I выступали против возничих императрицы и последние проиграли, но эта история – скорее сказка, рассказанная норвежским гостям[178].
Не позднее XII века, а может быть и раньше, перерывы во время скачек заполнялись цирковыми представлениями. Еврей-путешественник Вениамин Тудельский (1161–1163 годы) сообщает о диких животных, которых натравливали друг на друга[179]. В последние века перед закатом города, когда здание стало все сильнее ветшать, Ипподром все еще служил для проведения игр. В 1432 году бургундской посланник видел там состязания в джигитовке[180]. Но эпоха расцвета Ипподрома как социального центра города закончилась в 1204 году.
Народные праздники. Помимо скачек на Ипподроме существовали и другие поводы для развлечения жителей, например радостные события в императорском доме, в которых принимал участие весь город. Так выглядела, например, свадьба императора Маврикия в 582 году: «Вся же столица еще в продолжение семи дней справляла праздник… Флейты, свирели и кифары звучали везде шумно и возбуждающе, и много кудесников в течение всех дней всенародно показывали свое искусство желавшим смотреть»[181]. В Константинополе – и, вероятно, только там – память о языческих римских праздниках была еще жива: отмечались Сатурналии, Брумалии, Росалии и Календы (1 января), которые, несмотря на ожесточенную критику Церкви (благодаря чему информация о них вообще дошла до нас), давали повод для переодеваний и маскарадов[182].
Месяц декабрь с атрибутами Сатурналий. Рисунок из «Хронографии 354 г.»
Но и дни памяти святых также могли давать повод к светским увеселениям. На празднике святых нотариев (состоявших на церковной службе) Маркиана и Мартирия (25 октября) молодые юристы-нотарии, завершавшие в 16 лет свое обучение, двигались веселой процессией по форумам города, нацепив маски, котурны, женские украшения и одежду на античный манер. Как упоминает знаменитый писатель, увековечивший этот spectaculum в стихах, там присутствовало и пение, и музыка, а народ сопровождал это шествие рукоплесканием и смехом[183].
Несколько столетий в Константинополе существовало и мимическое представление клириков: на Рождество и Сретение они носили маски и одевались солдатами, монахами или даже животными. Некоторые носили даже женское платье и румянили щеки. Так они шли через город и веселили его обитателей[184]. Участвовать в таких общественных празднованиях, причем, вероятно, вплоть до османского завоевания, было еще одной привилегией жителей Города.
6. Легкая жизнь – тяжелая жизнь
Питание и медицина. Главной заботой императоров всегда было обеспечение Константинополя зерном, которое доставлялось сначала из Египта (до арабского завоевания в 642 году), а затем из Херсона в Крыму, Фракии и Сицилии[185]. Судя по позднеантичным данным, для 500 000 человек в год необходимо было примерно 10 000–15 000 тонн зерна. «Книга эпарха» Х века упоминает среди продуктов питания, которыми торгуют на рынке, хлеб, сыр, оливковое масло, бобовые, сливочное масло, вино, вяленое мясо и рыбу, а также баранину и свинину. Не упомянуты здесь зелень и овощи, которые в средиземноморской кухне – и в тогдашнем Константинополе – не могли отсутствовать, но, вероятно, вообще не требовали государственного надзора и потому не названы в «Книге эпарха». Но именно они были основными продуктами питания для малоимущих слоев населения (кроме хлеба), как показывает стихотворение, написанное от лица бедняка: «Сельдерей, лук-порей, латук, цикорий, шпинат, садовая лебеда, брюква, баклажаны, фригийская капуста, свекла, цветная капуста