[45].
Ошибочная реконструкция колонны Юстиниана на площади Августей авторства К. Гурлитта. 1912
Цистерна Базилики. Рисунок Р. Уолша и Т. Эллома. 1836
Основные направления архитектурной эволюции византийского Константинополя до 1204 года. После частичной потери вновь присоединенной Юстинианом Италии в ходе лангобардского завоевания в 568 году Константинополь остался, бесспорно, единственной столицей империи, которая в дальнейшем занимала преимущественно восточную часть бывшей Римской империи. Строительство, которое вел Юстиниан не только в Константинополе, но и по всей территории империи (о чем также сообщает Прокопий в своем сочинении «О постройках»), его войны против вандалов, готов и персов и не в последнюю очередь его выплаты дани этому восточному врагу империи как средство избежать войны – все это привело к тому, что он не оставил своим преемникам богатой казны. Сразу после смерти Юстиниана Византийская империя оказалась в состоянии постоянной оборонительной войны против персов, аваров, болгар и, наконец, арабов, так что средства в дальнейшее городское строительство вкладывались преимущественно там, где оно было стратегически необходимо, тогда как «украшение» города оставалось на втором плане. Так, в первую очередь регулярно ремонтируются сухопутные стены и укрепляются башни для размещения там гарнизона[46]. Стены на берегу Мраморного моря (8,5 км от Дворцового мыса до соединения с сухопутной стеной), строить которые начал уже Феодосий, были расширены в начале VIII века, чтобы защитить город от атак арабов с моря, которые при осаде 674–678 годов показали, что эта часть города по-прежнему довольно уязвима. Но только спустя столетие, при императорах Михаиле II (820–829) и его сыне Феофиле (829–842), стена была, по всей видимости, окончательно замкнута. Впрочем, в последующие века она снова и снова укреплялась и снабжалась дополнительными башнями для обороны. Поскольку, в отличие от сухопутных стен и стен у Золотого Рога, эти стены археологически еще не исследованы, то по-прежнему открыты вопросы их эволюции и структуры. Несомненно, впрочем, то, что на Золотом Роге, тоже ввиду арабской угрозы, в начале VIII века были достроены отсутствующие участки стен[47]. В северной части Золотого Рога, где в 626 году шла основная атака аваров и те чуть не проникли в город, император Ираклий в последующие годы прикрыл берег стенами и превратил эту очень холмистую местность (Влахерны) в подобие военного лагеря[48].
Стена длиною общей сложности около 20 км постоянно требовала ремонтов, о которых свидетельствуют многочисленные сохранившиеся надписи. В тех частях, которые требовалось быстро починить или снова и снова восстанавливать, особенно часто использовали многочисленные сполии римского и ранневизантийского времени, то есть старые строительные детали, вставленные в позднейшие сооружения.
Помимо этих оборонительных сооружений, даже в политически сложных обстоятельствах императоры были заинтересованы в застройке территории Дворца, о чем еще пойдет речь в другом месте. Общественные бани, которые императоры до Юстиниана по античной традиции строили в большом количестве, сохранялись в Константинополе дольше, чем в других частях империи, но уже в IX веке (а часто и раньше) были преимущественно непригодны для использования, в частности потому, что туда больше не доставлялась вода. Хотя источники и позднее говорят о строительстве небольших бань, часто довольно роскошных, однако они были целиком и полностью предназначены лишь для двора и придворных кругов[49]. Постоянные военные угрозы с соседних северных территорий, важных для подачи воды, приводили к многолетним перерывам в водоснабжении: так, например, акведук Валента (остатки которого и по сей день высятся над Стамбулом) не действовал с 626 по 758 год. От этого страдали, среди прочего, большие цистерны, вместо которых в те смутные времена появились маленькие, под домами и церквями (в общей сложности их насчитывается 71), наполнявшиеся преимущественно дождевой водой[50].
Сухопутные стены Феодосия II. Нач. V в. Фотография А.Ю. Виноградова
Акведук Валента. Гравюра Дж. Клейтона. Сер. XIX в.
Политическое усиление империи с середины IX века и успехи в борьбе с арабами, а также ее экономический и финансовый подъем вдохнули новую жизнь в императорское строительство, в особенности церковных зданий. Только император Василий I (867–886) восстановил двадцать пять храмов, а восемь построил от основания. После конца иконоборчества, длившегося с 726 по 843 год и направленного против чрезмерного почитания священных образов, снова появилась возможность воплощать в жизнь большие иконографические программы богословского содержания, что стимулировало развитие придворного религиозного искусства (прежде всего мозаичной декорации), которое поддерживали императоры. Здесь можно упомянуть, например, украшение древней церкви свв. Апостолов (при императоре Василии), которая имела особое значение из-за соседствовавшего с ней мавзолея – места погребения василевсов. Начиная с XI века императоры постоянно строят церкви для своего погребения. Император Роман III Аргир (1028–1034) построил церковь Богородицы на западе города, на холме над Мраморным морем. Ее греческое название Перивлепта означает, что ее можно было рассматривать со всех сторон. Самый известный пример погребальной церкви одной семьи – комплекс из трех храмов в монастыре Христа Пантократора, основанном императором Иоанном II Комнином в 1136 году: его величественные здания и сегодня видны издалека на склоне так называемого Четвертого холма, а вот его внутренняя мраморная облицовка и драгоценные наборные полы сохранились лишь частично. Меньше о загробной жизни думал император Константин IX Мономах (1042–1055), когда строил храм святого Георгия неподалеку от Дворцового мыса. Как иронично замечает придворный историк Михаил Пселл, под предлогом надзора за строительством он почаще мог незаметно навещать свою любовницу Марию Склирену, жившую в соседнем дворце[51].
Самое значительное изменение городской планировки со времен Юстиниана, хотя и в меньших масштабах, произошло перед 1094 годом, когда в начале своего царствования император Алексей I Комнин (1081–1118) построил в северо-западной части города, во Влахернах, большой зал для приемов, а его внук Мануил I воздвиг второй[52]. Императоры понемногу переносили туда свою резиденцию и сперва «кочевали» по торжественным поводам между двумя дворцами, расстояние между которыми по прямой было около пяти километров. В поздневизантийское время там находился уже единственный императорский дворец, жилой и репрезентационный, где был сосредоточен и сократившийся административный аппарат уменьшившейся империи[53]. В так называемом Текфур Сарае до сего дня сохранились последние остатки имперского блеска.
О причинах этого переноса резиденции можно только гадать. Как уже упоминалось, Ираклий возвел во Влахернах укрепление, которое сделало их, особенно после дополнительного усиления в комниновское время, одним из самых безопасных районов города. Благодаря основанной уже в V веке церкви Богоматери во Влахернах был храм, весьма знаменитый своими святынями. Влиятельная мать Алексея I Анна Далассина также любила этот «тихий уголок» города. Действительно, в комниновский период раздувавшаяся все больше и больше административная структура империи, видимо, превращала залы старого императорского дворца в огромную канцелярию – совершенно не взирая на то, что поддержание в порядке зданий огромного комплекса порождало значительные проблемы. Перенос резиденции, конечно, весьма поспособствовал запустению Большого дворца, особенно с XIII века. Уже в XII веке город потерял общий центр управления, состоявший из патриархии при Св. Софии и Большого императорского дворца. Перенос резиденции имел последствия и для императорских процессий, их маршрутов и, конечно, для их совершения и сохранения, но эта тема до сего дня (также из-за отсутствия достаточного количества источников) остается недостаточно исследованной.
Развитие города и политика. Политическая история города – в первую очередь нападения узурпаторов или внешних врагов – определялась тем обстоятельством, что владение им было равно обладанию императорской властью и господству над империей. В этом смысле, как уже подчеркивалось выше, история города и история империи совпадают. Если войско провозглашало императора за пределами Константинополя, то он должен был попасть в город, чтобы получить поддержку других выборщиков.
Дворец Багрянородного (Текфур Сарай). Двор. Нач. XIV в. Фотография А.Ю. Виноградова
Затяжное сопротивление, которое могли инициировать гражданские выборщики или правящий император (если войско подняло на щит узурпатора), означало нападения и осаду города, то есть приводило к ситуации, которую можно назвать гражданской войной. Стены города (как правило, сухопутные) сразу становились тем препятствием, которое приходилось преодолевать либо дипломатическим путем, посредством переговоров, либо военным. Когда, например, в 601 году дунайская армия провозгласила императором узурпатора Фоку и двинулась на Константинополь, произошел конфликт между сторонниками нового василевса и старого государя Маврикия. Первым делом стража покинула свои посты на башнях сухопутной стены, хотя ворота оставались по-прежнему закрыты. Лишь после того, как старый император пустился в бега, ворота были открыты, а сторонники узурпатора в городе стали перед стенами и ввели его внутрь[54]