Золотые ворота. IV в. Современный вид
XII век принес новшества, впрочем, не только для Влахерн. В еще мало застроенной тогда зоне на склоне древнего Акрополя, в направлении Золотого Рога, император Алексей I воздвиг большой комплекс различных благотворительных учреждений, посвященный св. Павлу: сиротский приют, школу, богадельню, старческий дом и церковь, возможно, на месте более ранних учреждений такого типа, о которых упоминает в VI веке Прокопий Кесарийский. Но и от этих величественных сооружений до нас не дошло ясно читаемых археологических остатков, и они известны исключительно по указанию в одном документе[64].
Самый яркий переломный момент в истории города, так же как и в истории всей империи, – его завоевание крестоносцами в апреле 1204 года. Характер Константинополя как города это событие полностью изменило. Завоевание стало результатом внутреннего положения империи и социального устройства города в начале XIII века. О самом событии можно рассказать очень быстро: венецианский флот крестоносцев поначалу прибыл не для того, чтобы завоевать город, но чтобы потребовать от императора Алексея IV деньги, которых стоило крестоносцам снаряжение флота в Иерусалим и которые они сами собрать были не в состоянии; кроме того, они хотели от него исполнения политических обещаний, касавшихся богослужения и догматов, данных в связи с церковной унией. Они воспринимали это как награду за возвращение ему императорских прав. Только когда в феврале 1204 года стало очевидно, что Алексей не в состоянии выполнить этого и, более того, даже низложен жителями города, для венецианцев и крестоносцев настал момент добиваться своих требований путем завоевания города[65]. Первый раз за почти девятисотлетнюю историю города удалось его завоевать, и этому можно кратко привести следующие причины[66]: a) венецианский флот стоял (с июля 1203 года) десять месяцев в Золотом Роге и представлял собой постоянную угрозу, которая ослабляла готовность к обороне города; б) городское население было совершенно разобщено и частично потеряло всякий интерес к политике в результате соперничества пяти императоров или претендентов на престол в течение всего десяти месяцев; в) три пожара повредили большую часть стены на Золотом Роге и сделали возможным нанесение главного удара 12 апреля 1204 года именно оттуда[67]; г) латинские рыцари во время своего десятимесячного пребывания близ города имели достаточно возможностей для шпионажа, так что после проникновения в город 13 апреля 1204 года они смогли быстро достичь стратегически важных точек и занять их; д) низшие слои городского населения не оказали им никакого сопротивления и видели в «латинянах» лишь освободителей от того политического хаоса, от которого страдали больше всего.
Алексей I Комнин. Миниатюра из «Догматической Паноплии» Евфимия Зигавина (сod. Vatic. gr. 666). XII в.
Осада Константинополя крестоносцами (1204 г.). Миниатюра из «Хроники императоров» Давида Обера. 1470-е
Так Константинополь стал, до июля 1261 года, столицей Латинской империи: о его городском статусе греческие источники почти молчат, а латинские дают информацию, но преимущественно в экономическом аспекте[68]. Даже если византийские историки изображают завоевание 1204 года несколько преувеличенным в некоторых деталях, все равно три пожара (в июле и августе 1203 года, а также в апреле 1204 года) нанесли городу большой ущерб, так как в Константинополе многие дома полностью или частично были построены, вероятно, уже из дерева – способ строительства, еще сильнее развившийся в последующие десятилетия. Поскольку придворные бежали из города, многие дома стояли пустыми и медленно разваливались, тем более что притока населения из родных для крестоносцев стран не последовало. По договору о разделе города три восьмых его территории отошло венецианцам, а остальное – крестоносцам, чьи предводители, впрочем, скоро покинули город и стали искать себе владения в других частях доставшейся им империи. Венецианцы получили экономически важные районы города между центральной улицей Месой и Золотым Рогом[69]. Монастырь Пантократора стал резиденцией венецианского наместника-байло, который хоть как-то заботился о трех тамошних церквях, как показывают, например, сделанные там находки (предположительно) латинского стекла[70].
Взятие Константинополя Мозаика из церкви Сан-Джованни-Эванджелиста в Равенне 1213
Большой дворец забрал себе первый латинский император Балдуин Фландрский, Влахернский дворец – его брат Генрих. Но поскольку Балдуин уже в 1205 году попал в плен к болгарам и после этого императорскую власть получил его брат, то старый дворец, видимо, стоял с тех пор преимущественно пустым и не имел никакой ясной функции. Св. София стала собором латинского патриарха, однако огромные размеры церкви привели вскоре к финансовым проблемам при ее содержании. Другие церкви, которые забрали себе латиняне и о которых мы имеем только отрывочные сведения, также страдали от нехватки денег. В Церкви латинского патриарха бóльшую часть времени было мало паствы, и она не получала таких богатых императорских даров, как во времена византийских государей, что могло бы компенсировать для нее отсутствие собственных средств. В церкви Богоматери Кириотиссы, известной сегодня как Календерихане Джами, обосновалась после 1220 года монашеская община францисканцев, которая заказала западному художнику роспись ее придела – этот цикл фресок, сохранившийся сегодня фрагментарно, содержит сцены чудес[71]. Несмотря на эти усилия, церковь с течением времени пришла в такой упадок, что после 1261 года ее пришлось реставрировать[72].
Храм Богородицы Кириотиссы (Календерихане Джами). Интерьер. Ок. 1197. Фотография А.Ю. Виноградова
Храм Богородицы Кириотиссы (Календерихане Джами). Ок. 1197. Фотография А.Ю. Виноградова
В плане урбанистики главная проблема латинского Константинополя состояла в том, что город потерял все свои функции государственного центра. Латинский император был правителем, чье государство стало распадаться уже в 1205 году, а еще быстрее – с 1216 года, и все больше страдало от соперничества и споров о первенстве, не говоря об отсутствии средств для выстраивания административного аппарата. Поэтому в Константинополе не было места для прослойки богатых придворных, которые могли бы содействовать развитию искусств и ремесел. В свою очередь, для венецианцев Константинополь был просто большим рынком, служившим в первую очередь процветанию их метрополии. Вместо того чтобы заботиться о строительстве и развитии города, осевшие в Константинополе латиняне занимались вывозом еще имевшихся там материальных ресурсов. Никто не пытался идентифицировать себя с городом и его древней традицией, хотя с исторической точки зрения мы и не могли бы ожидать ничего другого, учитывая глубокую пропасть, которая в начале XIII века разделяла восточную и западную культуры, а не только Церкви.
Сколь драматичным было завоевание Константинополя в 1204 году, столь банально и случайно произошло его отвоевание византийцами. Византийский флотоводец Алексей Стратигопул 25 июля 1261 года по пути в Черное море заметил, что стены Константинополя – благодаря мирному договору с византийским императором – оставались без охраны, и ворвался в город, практически не встречая сопротивления. Уже 15 августа, на Успение, великий богородичный праздник, император Михаил VIII Палеолог вступил в город, а вместе с ним и патриарх, и весь двор Никейской «империи в изгнании». Константинополь почти автоматически снова стал центром империи со всеми его функциями, однако империи значительно меньших размеров, чем до 1204 года. Как следствие, Константинополь еще более явно, чем в предыдущие столетия, стал той ареной, где непосредственно разворачивалась история империи, чтобы в середине XV века, к моменту турецкого завоевания, стать, наконец, почти идентичным «империи» территориально[73].
Император Михаил VIII Палеолог. Миниатюра из «Истории» Георгия Пахимера. XIV в.
Однако тогда, во второй половине XIII века, императоры – особенно Михаил VIII, а затем его сын Андроник II – направили усилия на восстановление своей столицы. В этом финансово участвовали все знатные семьи империи. Присутствие двора снова привлекло в город художников и ремесленников из греческих и православных славянских земель, так что в течение нескольких десятилетий Константинополь вновь стал центром искусств и ремесел. От этого страдала, конечно, провинция, откуда в столицу везли сполии для строительства[74]. Основой для такого быстрого возрождения, ясно заметного, впрочем, только по церквям и частным дворцам, были богатства знатных семей, которые черпали доходы благодаря земельной собственности, а позже – занятиям торговлей. Именно благодаря этим богатствам множество церквей – хотя лишь редко их остатки прослеживаются сегодня археологически – были не только восстановлены (и таким образом стали снова пригодны к использованию), но и полностью украшены заново изнутри, а часто и обстроены новыми помещениями – небольшими приделами, которые принято называть парэкклисиями. Самые известные по сей день (а точнее, ставшие ими после современной реставрации) примеры – это церковь монастыря Хора, чье убранство продумал и оплатил государственный деятель и ученый Феодор Метохит[75], и храм Богородицы Паммакаристос: они служили для семей заказчиков также местом погребения