[86].
Император Юстиниан и его постройки. Миниатюра из «Хроники» Константина Манассии. XIV в.
Не менее разрушительными были три пожара, спровоцированные крестоносцами в июле и августе 1203 года и во время взятия города в 1204 году[87]. Они затронули экономически важные районы на Золотом Роге и Мраморном море и дошли до Форума Константина, повредив также многие репрезентативные постройки в верхней части Месы.
В отличие от эпохи Юстиниана, никто не мог и думать ни о каком их восстановлении, и следы этих пожаров должны были быть заметны и в последующие века. В 1434 году сгорела одна из главных святынь города – Влахернская церковь, когда охотившиеся за голубями мальчики опрокинули свечи[88]. Ситуацию в городе и империи характеризует тот факт, что этот храм, несмотря на свою важную функцию в церемониалах Влахернского дворца, так и не был восстановлен. Напротив, у нас нет доказательств того, что завоевание 1453 года сопровождалась сколь-либо значительными пожарами. Строительные регламенты V–VI и Х веков свидетельствуют о том, что между рядами домов – во всяком случае, в ранне- и средневизантийское время – из противопожарных соображений должно было быть определенное расстояние. Водоснабжение пожарных колонок и цистерн, как можно судить по соответствующим предписаниям, также строго регламентировалось и, видимо, действительно функционировало, так что многие пожары были локализованы благодаря быстро организованному тушению[89].
Несравненно сильнее на облик города повлияли землетрясения, поскольку, как это уже подчеркивалось выше, Константинополь, как и современный Стамбул, расположен на стыке тектонических плит. В источниках – это почти исключительно труды историков – до 1453 года упоминается около 50 землетрясений, но не всегда удается различить основные и повторные толчки, так что это число следует оценивать критически[90]. Кроме того, они сообщают только о самых важных зданиях, особенно о церквях и памятниках, потерпевших ущерб, тогда как большинство разрушений не упомянуты и по ним невозможно реконструировать архитектурную историю города. Особенно уязвимой для землетрясений была Св. София, чья статическая конструкция изначально была связана с архитектурным риском. Уже через пятнадцать лет после постройки сейсмические толчки 553 и 557 годов разрушили ее купол и дали повод перестроить его с увеличением высоты и уменьшить тем самым давление на боковые стены. Тем не менее различные части купола снова обрушивались при четырех землетрясениях (869, 889, 1343 и 1344 годов) и наносили ущерб убранству алтаря, который после последнего землетрясения был из-за нехватки средств обновлен только частично. Субструкции церквей, которые часто служили также цистернами (как это наглядно видно на примере церкви Паммакаристос), ослабляли силу толчков и предотвращали больший ущерб[91].
Известны и «превентивные меры» для защиты населения. Так, перед землетрясением 869 года известный математик и естествоиспытатель Лев Философ дал всем собравшимся в церкви Богородицы в Сигме совет выйти наружу: «Но они, не поверив ему, все погибли. Сам же философ, встав у колонны под аркой, спасся вместе с двумя другими, а еще пятеро других – под амвоном»[92]. Из другого текста мы узнаем, что церковь была восстановлена «более прочным строением, чем раньше»[93].
В отличие от первого Рима, история второго Рима в весьма значительной мере определялась и климатическими факторами, проистекавшими из географического положения Константинополя. Хотя новые исследования дают нам теперь точные цифры по этому вопросу (пусть они и кажутся относительно малыми для тысячелетней истории города), следует, впрочем, помнить – наряду с утратой источников, – что лишь самые яркие феномены такого рода удостаивались упоминания[94].
Церковь Богородицы Паммакаристос. Интерьер. Нач. XIV в.
Летние месяцы были временем разрушительных гроз и дождей. Они упоминаются, часто с подробным описанием, для 24 годов (в промежутке между 330 и 1453 годами): такие стихийные бедствия в городе, расположенном по большей части на склонах холмов, не только превращали улицы в клокочущие потоки, но и приводили к оползням и обрушению домов. Чуть менее часто – для 18 годов в том же промежутке – тексты фиксируют снегопады, лед и морозы, которые часто длились по несколько месяцев и причиняли вред постройкам не меньше, чем летние ливни. Зимние ледоходы 764 и 928 годов даже повредили причалы и морские стены[95]. Источники отмечают также летний град, который не только губил множество плодовых деревьев и виноградников в городе, но и повреждал крыши обычных домов. Только тот, кто не знает нынешнего города, удивится тому, какую роль в жизни города играют ветры: северный, с Черного моря, и южный, из Малой Азии. Для 13 годов (опять же, из всей истории Византийской империи) сообщается, особенно летом и осенью, об исключительно сильных и продолжительных ветрах, которые срывали крыши и повреждали многие триумфальные колонны, уже ставшие хрупкими из-за землетрясений, и особенно стоявшие на них статуи. Самый известный инцидент произошел в 1106 году, когда статуя императора Константина на Форуме Константина рухнула вниз и убила многих людей, которые там находились[96].
5. Городское управление
Городское управление Константинополя и его окрестностей, то есть в первую очередь суд, надзор за иностранцами и регулирование экономической жизни, было подчинено императорскому чиновнику, который в источниках называется чаще всего эпархом и который уже с 359 года, тогда еще под именем praefectus urbis, управлял судьбами города. Лишь создание такого института сделало Константинополь настоящей столицей. Из трактата о городском управлении («Книги эпарха») 899 года следует, что в средневизантийскую эпоху он обладал обширным аппаратом подчиненных, некоторые из которых отвечали и за надзор над отдельными кварталами[97].
Для Х века у нас имеются подробные юридические положения, где контроль над некоторыми сферами экономической жизни Константинополя регулируется канцелярией эпарха[98]. Близость эпархов ко двору и императору существовала всегда и привела уже в XII веке, и особенно в поздневизантийский период, к тому, что эту должность, потерявшую уже самостоятельное значение, занимали представители знатных семей, породненных с императорским домом[99]. Различные ведомства эпарха, чья функция описывается в одном тексте как «управитель, распорядитель рынков, защитник города» (тогда как арабский источник отождествляет его с судьей-кади)[100], находились в позднеантичном и византийском Константинополе в разных, ныне более надежно не идентифицируемых частях города; его центральная канцелярия располагалась, впрочем, на Месе, между Августеем и Форумом Константина.
Лев VI перед Христом. Мозаика над вратами Св. Софии Константинопольской. Нач. X в.
6. «Большой Константинополь»
Ни один город европейской античности и средневековья не располагал такими окрестностями, которые столь различными способами были бы связаны со своим центром, как Константинополь[101]. Как у византийцев не было специального имени для этого региона, точно так же его границы остаются предметом споров среди современных исследователей. К этому региону относятся, в первую очередь, фракийские территории на севере, до «длинных стен» между Селимврией и Черным морем, построенных императором Анастасием около 500 года[102], пролив Босфор, а также острова и прибрежные города Мраморного моря и побережье Вифинии, с его важнейшими городами Прусой, Никомидией и Никеей. В административном отношении эта округа столицы была включена в позднеантичные провинции, а затем – в византийские фемы, тогда как сам Константинополь был самостоятелен, но его эпарх обладал и там определенными юридическими полномочиями для защиты столицы[103].
Этот регион, с такими городами и императорскими резиденциями, как Халкидон, Никомидия, Никея и Перинф-Гераклея, еще до основания Константинополя имел значительное экономическое и культурное значение, которое способствовало развитию новосозданного Города. Обилие воды на севере, за Длинными стенами, было необходимым условием для роскоши мегаполиса. Обилие мрамора на острове Проконнес и в Кизике позволило быстро добывать материал для дворцовых и парадных построек. Известные до сих пор рыбные богатства Мраморного моря покрывали потребности населения в морепродуктах. Соседние вифинские пастбища и холмы были идеальным местом для животноводства и обеспечивали снабжение города продуктами. Равнинное фракийское побережье Мраморного моря позволило выращивать там овощи и фрукты.
Никомидия (совр. Измит). Гравюра. 1894
Вифиния на карте XVI в.
Горячие источники в Вифинии богатые константинопольцы охотно посещали как курорт, а густые в то время леса по обе стороны Босфора, в окрестностях которого располагались также летние дворцы, представляли собой любимые охотничьи угодья императора и его придворных. На азиатской стороне Мраморного моря и в районе Вифинского Олимпа в средневизантийский период возник монашеский регион, состоявший в тесном духовном общении со столицей