Наряду с Апионами связи со столицей имели и другие представители египетской знати. Прокопий рассказывает, как (около 542 г. [301, с. 752–753]) был смещен с поста августалия Александрии римский патриций Либерии и на его место назначен египтянин Иоанн Лаксарион, дядя которого Евдемон жил в Константинополе, где он достиг консульского звания, будучи comes rerum privatorum [35, т. III, XXIX, 1, 9]. О принадлежности других египетских аристократов к высшей государственной администрации свидетельствуют полученные ими титулы (πατρίκιοι, ίλλύστριοι, ενδοξότατοι, μεγαλοπρεπέστατοι), как это справедливо отметил И. Ф. Фихман [113, с. 227–230].
Выходцем из провинции являлся, по всей видимости, и патрикий Гиерий, префект претория Востока при Анастасии (в 494–496 гг.), оказавший покровительство своему родственнику Каллиопию из Алеппо. Благодаря Гиерию Каллиопий получил высокую должность комита Востока [26, с. 392; 267, с. 251]. Смещенный с этого поста в результате народных волнений [26, с. 393], Каллиопий через некоторое время вновь появляется на исторической арене. В сане патрикия он становится главным интендантом армии, сменив на этом посту Апиона [29, гл. 70]. Несколько позже он принимает деятельное участие в строительстве Дары [31, с. 100]. Марцеллин Комит называет Каллиопия патрикием Антиохии [31, с. 100]. Его сын Феодосий, о котором также известно, что он был родом из Антиохии, являлся одно время августалием Александрии [26, с. 401; 41, с. 162–163]. Таким образом, отец и сын, оба происходившие с Востока, занимали там ответственные посты. Вполне возможно, что и их родственник Гиерий был родом из этих мест[33].
Устремился в столицу и "один из первенствующих" жителей Дары — Анастасий, которого в 539 г. император направил с посольской миссией к Хосрову [35, т. I, А, I, 26, 8; II, 4, 15].
Итак, хотя в VI в. существовало различие между провинциальной и столичной аристократией, было бы ошибкой резко противопоставлять их друг другу, поскольку, как показывают приведенные выше факты, представители знатных фамилий из провинции нередко вливались в ряды константинопольской аристократии.
Но из кого же по преимуществу состояла сенаторская знать Константинополя? Ряд исследователей допускают наличие в рядах константинопольской аристократии потомков римской родовитой знати, переселившейся при Константине из Рима в Константинополь [72, с. 80; 276, с. 36]. Однако факт переселения при Константине сколько-нибудь значительного числа римских сенаторов в новую столицу не подтвержден надежными источниками и представляется спорным. Более того, создается впечатление, что опорой Константина в новой столице являлась не родовитая римская знать, а такие упомянутые в достоверных источниках лица низкого происхождения, как Авлавий [237, с. 3–4] и Филипп [237, с. 696–697], попавшие в ближайшее окружение императора благодаря своему продвижению по службе.
Правда, в течение V в. под влиянием варварской опасности действительно происходит переселение знати из Рима на Восток. Так, "знатный и богатый римский эпарх Волусиан оставил обреченный варварам Вечный Город и переселился во "второй Рим" на службу к царице Евдоксии" [86, с. 63]. С 410 г. поток переселенцев из Рима усилился [86, с. 63]. После нашествия вандалов в новую столицу переселяется представитель римской сенаторской аристократии, консул 454 г. патриций Студий, основавший прославившийся впоследствии монастырь [40, с. 108; 267, с. 1037]. Но, как свидетельствуют жития, не все переселенцы на Восток устремлялись именно в Константинополь [86, с. 63], поэтому едва ли представляется возможным говорить о значительном увеличении числа римской аристократии в столице на берегу Босфора.
Вполне очевидно, что если трудно определить численность родовитой римской знати в Константинополе IV–V вв., то отыскать сведения о ее потомках в VI в. задача и вовсе неблагодарная. В "Тайной истории" Прокопий упоминает двух сестер, у которых дед и отец не только были консулами, но издревле являлись первыми по крови в сенате [35, т. III, XVI 1, 7]. Но этот род мог начаться и с IV в., как род Анфимия (см. ниже), которого Прокопий считает знатным и богатым [35, т. I, Б, I, 6, 5]. В скупых на этот счет источниках родословная сенаторов не дается, и нам известен лишь один патрикий — Оливрий, которого действительно можно считать потомком старой римской аристократии, и то лишь по женской линии. Его отец Ареовинд, консул 506 г., один из главных стратигов византийского войска при Анастасии, вел свой род от внучки Аспара Диагисфеи [41, с. 145], а мать, патрикия Юлиана, являлась дочерью римского императора Олибрия, принадлежавшего к аристократическому дому Анициев [35, т. I, А, I, 8, 1], и внучки Феодосия II Плакидии [35, т. I, Б, III, 6, 6; 267, с. 795].
Вместе с тем ряды римской родовитой знати в Константинополе, следы которой в VI в. здесь уже почти невозможно отыскать, несколько пополнились в этот период новыми переселенцами из Рима. Прокопий утверждает, что в Константинополе было много знатных "италийцев" [35, т. II, III, 35, 9]. Трудно судить, насколько это высказывание соответствует истине, но несколько имен все же можно назвать. Прежде всего это консул 541 г. Василий, принадлежавший к известной фамилии Дециев [301, с. 462; 206, т. II, с. 46]. Он был сыном сенатора Альбина, упоминавшегося в связи с процессом Боэция [267, с. 51–52]. Оказался в Константинополе и консул 504 г. патриций Цетег, который в 551, 552 и 553 гг. вместе с Велисарием, Петром Патрикием и другими видными сановниками вел переговоры с папой Вигилием [267, с. 281–282]. Патриций Либерий также эмигрировал на Восток и, несмотря на свой преклонный возраст, занимал видные посты в административном и военном аппарате империи [275; 267, с. 677–681]. До 543 г. он исполнял должность августалия Александрии [267, с. 680–681], в 550 г. отправился во главе византийского флота в Сицилию, а в 552 г. руководил армией, посланной для завоевания Испании. В 553 г. он тоже был участником посольства к Вигилию [267, с. 677–681]. Нельзя не отметить, однако, что эти лица не оставались в Константинополе навсегда. Так, патриций Цетег вернулся в Италию при папе Пелагии I (556–561) и жил в Сицилии [267, с. 282]. На Западе оказался и патриций Либерий, похороненный в Аримине [267, с. 681]. Таковы свидетельства источников о представителях римской родовитой аристократии в Константинополе VI в.
Несколько легче проследить судьбу потомков той знати, которая выдвинулась позднее — в IV–V вв. В "Тайной истории", например, Прокопий упоминает некоего Зинона, внука императора Анфимия (467–472), род которого восходит к первой половине IV в.[34].
С середины V в. начинают выдвигаться родственники императора Льва I, фракийца из племени бессов [26, с. 369]. Об одном из них, по имени Диогениан, рассказывает Иоанн Малала [26, с. 393; 267, с. 362]. Вместе с Иоанном Киртом Диогениан в 493 г. командовал экспедицией против исавров [26, с. 393]. Позднее он был сослан и возвращен из ссылки уже императором Юстином, который назначил его стратилатом Востока.
Со второй половины V в. начинается родословная почетного консула Иоанна, сына Руфина и внука Иоанна Скифа, полководца времен Зинона и Анастасия, удостоенного в 498 г. консульского звания за победу над исаврами [206, т. II, с. 47]. Иоанн играл весьма заметную роль во внешнеполитических мероприятиях Юстиниана. В начале его правления Иоанн возглавлял войско императора [26, с. 432; 41, с. 175–176], посланное против гуннов; в 540 г. он был отправлен послом к Хосрову[35]. По словам Феофана, Иоанн находился в родстве с императрицей Феодорой [41, с. 237; 206, с. 47, 62, примеч. 53].
С конца V в. начинают возвышаться упомянутые выше Апионы и родственники императора Анастасия[36]. Его племянники — Ипатий, Помпей и Пров достигают самого высокого положения в государстве.
Итак, исходя из данных источников, можно заключить, что наряду с отпрысками родовитой римской аристократии (о числе которых невозможно сказать ничего определенного) в VI в. среди византийской знати имелись потомки тех, кто поднялся в этот слой сравнительно недавно (IV–V вв.). Ряды аристократии пополнялись новыми людьми и в течение VI в., прежде всего из числа родственников правящей династии. Современные им авторы неоднократно упоминают многочисленных родственников Юстиниана, его племянников и племянниц. Это Вораид, Юст, Прейекта, Герман со своими сыновьями Юстином и Юстинианом и дочерью Юстиной, сын сестры императора Вигилянции будущий император Юстин II, его брат Маркелл и др. [267, с. 1315]. Наиболее могущественным из них был Герман [35, т. II, III, 32, 10][37], крупный военачальник, наводивший страх на славян [35, т. II, 111, 40, 5–7] и подавивший восстание в Ливии [35, т. I, Б, II, 16, 17; 35, т. II, III, 39, 12; 105, с. 36–38].
Но помимо родственников императора в среду сенаторов проникали и люди, не отличавшиеся ни знатностью, ни богатством, зато обладавшие ловкостью и административным талантом. Нередко именно они играли в государстве наиболее заметную роль. Здесь уместно вспомнить, например, о Марине Сирийце, которому принадлежала идея создания института виндиков [26; с. 400; 25, III, 49] и который, по свидетельству Иоанна Малалы, руководил подавлением мятежа Виталиана [26, с. 403–405]. Самое непосредственное отношение имел Марин Сириец и к религиозной политике Анастасия. В 512 г. народ разграбил его дом, считая Марина главным виновником открытого перехода императора к монофиситству [26, с. 407; 31, с. 98].
Далее следует назвать Иоанна Каппадокийского, дважды занимавшего пост префекта претория и удостоенного звания консула[38]. Безграмотность изобличала в нем человека низкого происхождения, однако благодаря своему необыкновенному уму и проворству он быстро сделал блестящую карьеру. Скринарий одн