нению архиепископа, будет лишь «Всегреческим». «Опасаться постановлений, несогласных с божественными канонами, нет оснований, — писал Владыка Иннокентий. — Если это будет Православный Собор, то естественно он не будет изменять или вводить новые каноны, а если же этот собор будет неправославным и нарушать даже и каноны, то его постановления никакой обязательности ни для кого не будут иметь»[170].
Архиепископ Литовский Елевферий (Богоявленский) высказался против политики Вселенского престола и нововведений, ибо «женатый епископат и второбрачие духовенства — уступка плоти», а попытки введения нового стиля скрывают под собой лишь гордость епископата, презирающего народ церковный, который стоит за старый стиль. Владыка также считал, что созываемый Вселенский Собор не будет законным без Русской Церкви. Против нововведений и попыток вмешательства Константинопольской Патриархии в дела страждущей Русской Церкви высказался и архиепископ Харбинский Мефодий (Герасимов), призвавший Архиерейский Синод протестовать против этих попыток. Новый Вселенский Собор был для Владыки Мефодия также невозможен, поскольку семь Вселенских Соборов уже высказали все, что нужно для спасения: «Дерзновенно созываемый Константинопольским Патриархом, так называемый Вселенский Собор, не Вселенский Собор, а лже-вселенский; он собирается не для утверждения истины, а для узаконения лжи, проповедуемой нечестивым сборищем Живой Церкви»[171].
Служивший в Болгарии архиепископ Серафим (Лукьянов) возмущался поддержкой со стороны Фанара большевиков и живоцерковников. Он считал, что новшества вправе ввести только Вселенский Собор, состоящий из законных представителей, а не Константинопольская Патриархия. Из-за того, что запланированный на Афоне «Вселенский Собор» будет греческим, архиепископ Серафим не признавал его законность. Свое мнение относительно нововведений изложил в письме и епископ Сан-Францисский Аполлинарий (Кошевой), заявивший, что вопросы о женатом епископате и второбрачии духовенства — «нечестивые». С другой стороны, Владыка Аполлинарий признавал важность вопросов о новом стиле и новой Пасхалии, а потому эти вопросы, по мнению архипастыря, действительно нужно было безотлагательно решать. Отрицательно высказался против действий Вселенской Патриархии и пребывавший в Китае епископ Мелетий (Заборовский). Он также считал, что без законных представителей Русской Церкви никакой Собор не может считаться Вселенским[172].
Открывшийся 25 июня 1926 г. в Сремских Карловцах Архиерейский Собор выступил против возможности созыва Вселенского Собора без представителей Русской Православной Церкви. Было подтверждено решение Архиерейского Собора от 20 октября 1924 г. Зарубежной Русской Церкви, где говорилось: «По вопросу о созыве Вселенского Собора и участия в нем представителей Российской Православной Церкви ждать указаний Святейшего Патриарха Тихона, но если таковых не последует, а представители русского зарубежного епископата будут приглашены на Вселенский Собор, то принять в нем участие лишь в качестве представителей Русской Заграничной Церкви. Если же по изложенному вопросу потребуется отзыв Архиерейского Собора по существу, то последний считает созыв Вселенского Собора в настоящее время неблаговременным, ввиду происходящего в Советской России гонения на Церковь и неподготовленности Церквей к созыву Вселенского Собора»[173]. Хотя Московского Патриарха уже не было, зарубежные иерархи вновь, как и в 1924 г., отказались заявить о себе как о представителях всей Русской Церкви.
Архиерейский Собор также рассмотрел вопрос о возможном приглашении на созываемое Константинопольским Патриархом Предсоборное совещание и разрешил «принять участие представителям Русской Заграничной Церкви по назначению Архиерейского Синода, если таковые будут приглашены, в том лишь случае, если на совещание не будут допущены обновленцы и живоцерковцы»[174].
По вопросу о нововведениях, в том числе о переходе на новый календарь, Архиерейский Собор высказался довольно жестко. «Определением Архиерейского Собора от 7/20 октября 1924 г., — говорится в протоколе, — постановлено: 1. Так как Российскою Православною Церковью и ее Святейшим Патриархом новый стиль не принят, а также ввиду того, что Восточными Патриархами в 1583 и 1756 гг. на новый стиль наложены клятвы, изменения в существующее церковное времясчисление не вносить. 2. От имени Архиерейского Собора просить Вселенского Патриарха и другие Автокефальные Церкви, где принят новый стиль, например Элладскую, не препятствовать Русским Православным Церквам в пределах их юрисдикции совершать богослужения по старому стилю». Осознавая, что такое разрешение от глав новостильных Церквей получить удастся далеко не всегда, Архиерейский Собор, чтобы не оставлять православную паству без богослужения, определил: «В крайних же случаях, при запрещении церковными властями Поместной Церкви русским служить по старому стилю, разрешение сего вопроса предоставить рассмотрению русского епархиального архиерея»[175]. Архиерейский Собор также «признал недопустимым отступление в вопросе о времени празднования Святой Пасхи от священных канонов и принятой практики Вселенской Церкви»[176]. Отметив неканоничные деяния Константинопольской Патриархии, русские зарубежные иерархи были вынуждены отметить, что окончательное суждение по этому поводу вынесет будущий Священный Собор Всероссийской Церкви[177].
8 октября 1926 г. Архиерейский Синод принял к сведению резолюцию Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия от 23 августа: «Позиция Патриарха Василия для меня не ясна, точно также, как и отношение к нему остальных Патриархов. Мы знаем о нем больше от наших обновленцев, которые заинтересованы тем, чтобы приготовить Константинопольского Патриарха своим союзником. Но ведь многое в церковных отношениях объясняется просто дипломатией и вежливостью. Вот если бы Патриарх вошел в молитвенное общение с обновленцами, тогда было бы ясно, что он с ними. Теперь пока ясности нет. А пока нет ясности, нельзя считать его раскольником, и за это прекращать возношение его имени при богослужениях»[178].
12 октября 1926 г. митрополит Антоний (Храповицкий) писал на Афон иеросхимонаху Феодосию: «О готовности нашей пойти на Константинопольский] Собор не скорбите. Конечно, никакого Собора и не будет, но если и будет, и если мы поедем, как попал св. Флавиан на Соб[ор] разбойничий, то, конечно, веру сохраним, а отступников предадим анафеме. Но, пока они не сказали последнего слова, пока вся Церковь на Вселенском Соборе не повторила проклятий Патриарха Иеремии, то надо держаться общения, дабы самим нам не лишиться спасения, и, оцеживая комара, не проглотить верблюда»[179].
VIII Вселенский Собор действительно не состоялся. Еще 5 мая 1926 г. Патриарх Василий III известил обновленческий Синод о том, что намеченный на Троицу 1926 г. на Святой Горе Афон Собор откладывается ввиду необходимости провести сначала Всеправославное Предсоборное совещание[180]. Во многом с целью его подготовки начал издаваться Патриарший бюллетень «Orthodoxia» («Православие»), который регулярно выходил с 1926 по 1963 г. (возобновлен в 1994 г.). При этом бывший Константинопольский Патриарх Мелетий в письме митрополиту Антонию (Храповицкому) от 27 июля 1927 г. писал: «Областные епископы да не простирают своея власти на Церкви за пределами своея области и да не смешивают Церквей… На основании этого правила, вы, как епископ Русской Церкви, не имеете права вмешиваться в епископскую юрисдикцию вне границ ваших Церквей», умалчивая, что упомянутое второе правило Второго Вселенского Собора запрещает вторгаться в чужие области епископам всех Церквей, не исключая Константинопольской[181].
Обновленческие симпатии Константинопольского Патриарха проявлялись и позднее. 7 декабря 1927 г. Патриарх Василий III написал Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию (Страгородскому) в ответ на послание от 20 сентября о получении легализации Московского Патриархата: «Известие, что и Ваши дела получили благополучное разрешение, что касается отношений к гражданской власти, чем обеспечивается беспрепятственное действование в отношении Святой Церкви и церковных нужд, доставило нам большое удовольствие. Надеемся, что это правильное направление будет способствовать пользе Святой Российской Церкви, — целой и единой Русской Церкви, но никак не одной из Ее частей, на которые Она теперь находится разделенной. Как и обычно случается в исключительные моменты, ответственность за прошлое тяготеет одинаково на многих, и никто не может сбросить ответственности с одного на других. Поэтому и мы надеемся, что выраженное намерение к соединению Поместного Собора для разрешения больных вопросов церковных и для уврачевания духовных недугов осуществится не иначе, как на твердой почве участия всех иерархов, чтобы дальнейшие судьбы единой всех Матери Святой Российской Церкви были устроены совместно и твердо в братском совместном решении всех. Никто пусть не возражает против такого устроения совместного совершения и единодушного решения, как будто бы невозможного и неосуществимого». Патриарх Василий повторял выдвинутый обновленцами в 1925 г. лозунг «примирительного Собора» и не скрывал этого: «От другой из частей, а именно от Священного Синода, нам представлены достаточные доказательства охотного, как нам известно, расположения к общему совместному обсуждению на Соборе относительно восстановления и правильной организации церковных дел. Так как благодатию Божиею теперь проникает всех в обеих ориентациях единый дух, и более не существует внешнего препятствия после легализации со стороны государственной власти и Вашего положения, что мы поистине не видим, какое еще может создаться непреодолимое препятствие к общему рассмотрению и решению на общем Соборе»