– Устраивал да сводил с нужными людьми твоего душегуба, разумеется, не я. Ты, Айвен, знаешь что? Ты иди покуда к себе на участок и жди. Я тебе пришлю через пару часов весточку.
В участке меня уже ждали. Вернее, ждали меня ещё до участка. Десятский Гордон силами приданных ему констеблей, в том числе сменившихся Стойкасла с О’Йолки, не пошедших сдавать журналы, а задержавшихся, дабы подстраховать меня, и также патрульных со всех прилегающих участков обхода, перекрыл имеющиеся подступы к «Оловянной кружке» и уже намеревался её штурмовать, предполагая случившуюся со мной неприятность. Только довод Стойкасла, что «если бы Вильк попал в передрягу, половине города было бы слышно, как он «Кружку» разносит» удержал его от поспешного шага.
Уже смеркалось, когда мы – я, О’Йолки, Стойкасл и полицейский десятский – прибыли на наш Третий участок. Тоже, должен отметить, необычайно людный.
Сержант Сёкли, нахохлившийся, как сыч, находился за конторкой дежурного, но, увидев нас, тут же её покинул.
– Дутар, черти бы тебя взяли! – с порога напустился он на мистера Гордона. – Кто тебе позволил гробить моих парней?!
– Успокойся, Конан, жив твой богатырь и цел, – усмехнулся десятский, ожидавший, вероятно, чего-то такого от нашего сержанта. – Даже чая с блинами на чужой кошт поел.
– Вот только это тебя и спасает, Гордон, – процедил мистер Сёкли. – Но учти: рапорт я на тебя всё равно буду писать.
– Шкипер, не надо рапорт, это моя идея была, – попытался вклиниться я.
– Цыть! – приказал сержант, грозно взирая на меня. – С тобой отдельная беседа будет, по душам. Риск твой, я надеюсь, оправдался? Ибо если нет – вылетишь из констеблей со скоростью орудийного снаряда. Ну? Что молчишь? Мистер Канингхем всех парней, кто не на патруле, собрал. Известно, где этот фальшивый ниппонец прячется?
– Кое-кому известно, – усмехнулся мистер Гордон. – А через пару часов и мы узнаем.
Глава XI
В которой комиссар Дубровлина находит политический выход из непростой ситуации, доктор Уоткинс указывает на местоположение чертежей, сэр Эндрю проводит мудрую кадровую политику, а секретарь эрла Чертилла доставляет в участок архиважный документ
– И как я буду объяснять это в Большом холле, господа? Тахте Дойле поднимут вой на весь Ойряхтас[23]. Нет, на весь королевский дворец! – Герцог Данхилл в раздражении так сжал кончик сигары зубами, что сплющил его не хуже парового пресса. – Да и канцлер О’Каралан такого просто не поймёт. Вы ж не абы к кому предлагаете вломиться, а к уважаемому человеку, к тышаху[24] Дойле, чёрт возьми! Да кто поверит, что я дал санкцию и сам же этого ниппонского монаха в особняк О’Даффи не засунул? То, что мы с тышахом один другого на дух не переносим, это в империи каждому известно. Вот вы, Канингхем, лично вы поверили бы утверждению, что нищим – бог мой, нищим! – удалось пристроить человека в такой дом, да ещё и практически моментально?
– Гм… Должен признать, сэр Уинстон, что уже дал распоряжение своему дворецкому негласно проверить рекомендации всех своих слуг, – невозмутимо ответил Старик. – Хотя новость, которую мы раздобыли благодаря находчивости и самоотверженности констебля Вилька… поразительна, сэр.
– Да уж, воистину наш констебль чудотворен, – поморщился комиссар, поворачиваясь ко мне.
На доклад к эрлу Чертиллу суперинтендент прихватил с собой и вашего покорного слугу, поскольку комиссар Дубровлина вполне мог поинтересоваться какой-то мелкой деталью, о которой начальник Третьего участка не имел представления. И разумеется, прятаться за моей спиной, спихивать всё на самодеятельность нижнего чина мистер Канингхем отнюдь не намеревался. Хотя с такими новостями, убеждён, соблазн у него наверняка был.
Добрый Робин не солгал. На исходе второго часа в зале приёмов появился мальчик в форме почтмейстера и поинтересовался у мистера Сёкли, где ему найти меня, дабы вручить срочную телеграмму. Текст послания заставил глаза на лоб полезть у всех присутствующих: «Феникс-парк, Арас ан Тышах, младший садовник Ки Таро».
– Ничего себе… – вымолвил наконец десятский Гордон. – И как это Старику докладывать?
– Понятия не имею, – мрачно отозвался сержант Сёкли. – Твоя была операция, ты и докладывай, что у тебя предводитель Дойле в подозреваемых. А я погляжу, как тебе с этим вот охламоном головы отворачивают.
Охламоном это он меня назвал, разумеется.
Впрочем, мистер Канингхем, как это и полагается истинному джентльмену, новость воспринял стоически, с каменным лицом. А то пресс-папье, что он расколотил о стену, ему и не нравилось никогда.
И вот мы с ним у комиссара, причём я мысленно распрощался уже и с предсказанными сержантскими нашивками, и, собственно, с формой.
– Ну, Вильк, что скажешь? – Эрл невесело усмехнулся и отложил сигару в пепельницу.
– Полагаю, сэр, – осторожно начал я, – что вам стоит дать то же самое распоряжение своему дворецкому, что отдал уже господин суперинтендент.
– То есть сам ты в правдивости этого своего Пэка не сомневаешься, – фыркнул Чертилл.
– Не сомневаюсь, сэр. Он предлагал избавить полицию от хлопот и организовать несчастный случай Дэнгё-дайси…
– Лучше бы ты согласился, – тяжко вздохнул комиссар. – Вот ну что мне с этим всем теперь делать, сэр Эндрю?
– Строго говоря, сэр, а ведь констебль выявил шпиона в резиденции главы нижней палаты. И ладно бы – в личной, это ещё куда ни шло бы, но нет – в государственной. В месте, где он ведёт свои дела, приёмы, в хранилище государственных тайн.
– Хм… – Герцог Данхилл побарабанил своими толстыми, короткими пальцами по подлокотнику кресла и задумался на пару мгновений. – А искали шпионы старинные чертежи. Это ведь больше по линии контрразведчиков, вы не находите?
– Совершенно с вами согласен, полиция сделала за них их работу, – кивнул суперинтендент.
Герцог помолчал ещё немного, погружённый в свои мысли, а затем прищёлкнул пальцами.
– Вот что: сейчас мы с вами едем к Фартингдейлу, но сначала телеграфируем тому… ну, из контрразведки флота, – произнёс он, уже полностью отринув уныние. – Как его, бишь?
Чтобы наш комиссар да ничего не придумал, как выкрутиться из скользкой ситуации, – такого быть не может.
– Вы имеете в виду коммандера Спока, сэр?
– Его самого, Канингхем, его самого! Пускай инициатором на завтрашнем заседании Сенад Эрен… Нет, думаю, совместное заседание палат по столь чрезвычайному поводу будет не сложно, и более правильно организовать… Так вот, инициатором пусть будет флот – за ночь этот монах-садовник всё равно никуда не денется, – а мы… Мы тоже поучаствуем, но так, чтобы до времени никто о наших успехах не знал.
– Сэр, но Феникс-парк не на моём участке. Не стоит ли уведомить мистера Блейса с Девятого?
– Резонно… Но рано. Айвен, голубчик, а вы идите. Ваше же дежурство давно закончилось?
– Да, сэр, – кивнул я.
– Ну вот и отдыхайте. Завтра будем брать убийцу, и я надеюсь на вашу расторопность.
М-да, ну, я за торжество закона и справедливости, но что, на Девятом участке своих констеблей не хватает? Они работать там вообще-то собираются, интересно, или на наших плечах хотят в рай въехать?
К вечеру с моря принесло тучки, изрядно посвежело, так что дома мне даже пришлось истратить несколько брусков торфа на обогрев. Поужинав скворчащей яичницей с кусочком бекона и выпив травяного взвара, я перекрыл вытяжку в печной трубе, сполоснул подогревшейся в тазу водой посуду и отправился в царство Морфея. Это такой древнегреческий бог снотворного ведомства – мне мистер О’Хара рассказывал.
За ночь прошёл небольшой дождь, похолодало ещё больше, так что я под своим куцым одеялком к побудке даже и замёрз (тепло от не так-то уж сильно и протопленного пенсильванского камина за ночь полностью выветрилось). Туч нагнало черноты необычайной, что вкупе с показаниями висящего у нас в коридоре барометра явственно указывало на приближающуюся бурю. А ведь как тепло и солнечно было только день назад!
Позавтракав, облачившись в форму и накинув сверху форменный макинтош, я поспешил на службу, стараясь попасть туда как можно раньше, ещё до утреннего развода. Вчерашние события подсказывали мне, что события могут начать развиваться самым резвым аллюром в любой момент, и если удастся при этом себя хорошо проявить, то мои сержантские нашивки из области гипотетических размышлений руководства могут перейти в разряд объективной реальности. К тому же очень не хотелось попасть в пути под собирающийся разразиться буквально вот-вот ливень.
Оказалось, что собрать членов Ойряхтас на внеочередное заседание – это отнюдь не то же самое, что вызвать суперинтендентов к комиссару и даже министров к канцлеру. Нету у них дисциплины, не привыкли они, бросив все дела, мчаться в Большой холл по первому зову. Как мне рассказал дежуривший в ночь констебль Хайтауэр, мистер Канингхем вернулся в участок уже довольно поздно и долго что-то обсуждал с дожидавшимися его господами Ланиганом и О’Ларри. Судя по тем обмолвкам, что услыхал Мозес от уходящих домой инспекторов (а пребывали они притом в изрядной ажитации), совместное заседание палат, где мистер Спок должен был прочесть некий доклад, было назначено на сегодняшний полдень, и то лишь при вмешательстве канцлера О’Каралана удалось организовать такую спорую встречу. Ну, оно-то понятно: люди в Ойряхтасе все сплошь знатные или хотя бы богатые, привыкли командовать, но не подчиняться. Их бы на недельку к сержанту Секли под начало…
На разводе меня поставили в дежурную группу, а прочих парней, чья смена ещё не наступила, или же и вовсе выходных в этот день, также оставили на участке в тревожном ожидании. Сохранить от них в тайне то, что наконец удалось выяснить место нахождения убийцы матери Лукреции, конечно, не вышло, потому и отлучаться всем, не занятым на патрулировании, было запрещено. Болтун, как говорят, находка для шпиона. А этот самый Дэнгё-дайси – самый натуральный шпион и есть.