Есть несколько причин, почему любое прямое регулирование цен со стороны государства несовместимо с функционированием свободной системы независимо от того, как оно это делает – фиксирует цены или просто устанавливает правила определения допустимых цен. Прежде всего, невозможно зафиксировать цены в соответствии с долговременно действующими правилами, которые будут реально направлять производство. Адекватные цены зависят от постоянно меняющихся обстоятельств, а потому должны постоянно адаптироваться к ним. С другой стороны, если цены не фиксировать, а устанавливать в соответствии с неким правилом (например таким, согласно которому они должны находиться в определенном соотношении с издержками), они окажутся разными у разных продавцов, что будет препятствовать функционированию рынка. Еще более важное соображение состоит в том, что, когда цены отличны от цен свободного рынка, спрос и предложение не будут равны друг другу, и для того, чтобы регулирование цен было действенным, придется найти какой-то метод определять, кому позволено покупать или продавать. Этот дискреционный метод по необходимости будет состоять в решениях ad hoc, дискриминирующих людей на произвольной по существу основе. Опыт свидетельствует, что регулирование цен бывает действенным только при условии контроля над объемами сбыта, когда власти устанавливают, сколько позволено продать или купить тем или иным людям или фирмам. А любой контроль над объемами неизбежно является дискреционным и определяется не правилами, а суждением властей по поводу относительной значимости тех или иных целей.
Таким образом, любые формы регулирования цен и объемов выпуска должны быть исключены в рыночной системе не потому, что страдающие при этом рыночные интересы как-то особенно значимы по сравнению с другими, а потому, что такого рода регулирование не может осуществляться в соответствии с правилами и по своей природе всегда зависит от усмотрения и произвола власти. Наделение государства такими полномочиями означает, что оно будет произвольно устанавливать, что должно быть произведено, кем и для кого.
5. Строго говоря, есть две причины, по которым любое регулирование цен несовместимо со свободной системой: во-первых, такое регулирование всегда произвольно, а во-вторых, его невозможно осуществлять таким образом, чтобы при этом рынок функционировал надлежащим образом. Свободная система в состоянии адаптироваться почти к любому набору исходных данных, почти к любым общим запретам или правилам, пока сам механизм приспособления продолжает функционировать. И главным источником информации о том, какое именно приспособление необходимо, служит изменение цен. Это означает, что для того, чтобы он функционировал должным образом, недостаточно, чтобы законы, в рамках которых он действует, представляли собой общие правила – их содержание должно быть таким, чтобы рынок мог работать достаточно хорошо. Довод в пользу свободной системы заключается не в том, что любая система будет работать удовлетворительно, если принуждение ограничено общими правилами, а в том, что в ее рамках этим правилам может быть придана такая форма, которая позволит ей работать. Для того чтобы на рынке осуществлялось эффективное взаимное приспособление различных видов деятельности, необходимо соблюдение определенного минимума требований, из которых самые важные, как мы видели: предотвращение насилия и обмана, защита собственности и обеспечение исполнения договоров принудительной санкцией (contract enforcement), а также признание равных прав каждого производить товары и услуги в любых количествах и продавать по любым ценам. Даже при удовлетворении этих основных требований эффективность системы все еще будет зависеть от конкретного содержания правил. Но если эти требования не будут выполняться, государству придется с помощью прямых приказов добиваться того, что обычно достигается индивидуальными решениями, направляемыми движением цен.
Связь между характером правового порядка и функционированием рыночной системы изучалась сравнительно мало, и бо́льшую часть работы проделали не сторонники системы конкуренции, а те, кто относился к ней довольно критически[523]. Первые обычно останавливались на том, что обозначали минимальные требования к условиям функционирования рынка, упомянутые нами выше. Но общее перечисление этих условий порождает почти столько же вопросов, сколько дает ответов. То, насколько хорошо будет работать рынок, зависит от характера конкретных правил. Решение полагаться на добровольные договоры как на главный инструмент организации отношений между индивидами не определяет того, каким должно быть конкретное содержание договорного права; а признание права частной собственности не определяет того, каким должно быть содержание этого права, чтобы рыночный механизм работал наиболее эффективно и приносил максимальную выгоду. Хотя принцип частной собственности создает сравнительно немного проблем в случае движимого имущества, мы сталкиваемся с чрезвычайно сложными проблемами, когда речь заходит о собственности на землю. Поскольку то или иное использование одного участка земли оказывает существенное влияние на соседние участки, очевидно, что нежелательно давать собственнику неограниченное право делать со своей землей что угодно.
Хотя и жаль, что экономисты в целом сделали мало для решения этих проблем, но на то есть веские причины. Общие рассуждения о характере социального порядка не могут дать ничего, кроме столь же общих формулировок принципов, которым должен следовать правовой порядок. Детальное применение этих общих принципов следует предоставить главным образом опыту и постепенной эволюции. Эта работа предполагает постоянное изучение конкретных ситуаций, что является делом скорее юристов, чем экономистов. Как бы то ни было, вероятно, именно потому, что пошаговое совершенствование нашей правовой системы для того, чтобы сделать ее более благоприятной для стабильного функционирования механизма конкуренции, – процесс чрезвычайно медленный, этот путь не слишком привлекает тех, кто ищет выхода для своего творческого воображения и кому не терпится предложить планы дальнейшего развития.
6. Нам нужно уделить внимание еще одному моменту. Со времен Герберта Спенсера[524] стало традицией обсуждать многие аспекты нашей проблемы под рубрикой «свобода договора» (freedom of contract). Какое-то время эта точка зрения играла важную роль в американской юриспруденции[525]. Действительно, в каком-то смысле свобода договора – важная часть личной свободы. Но употребление этого выражения привело и к недоразумениям. Прежде всего, вопрос состоит не в том, какие контракты человек может заключать, а в том, соблюдение каких контрактов будет обеспечивать государство. Ни одно современное государство не пыталось обеспечить выполнение всех договоров, да это и нежелательно. Контракты на совершение преступлений или аморальных деяний, договоры между шулерами, договоры об ограничении торговли, договоры о пожизненном рабстве и даже некоторые договоры о достижении конкретных результатов не обеспечиваются правовой санкцией.
Свобода договора, подобно свободе во всех других областях, на деле означает, что допустимость тех или действий зависит только от общих правил, а не от особого одобрения властей. Это означает, что юридическая сила и обязательность договора должна зависеть от этих общих, одинаковых для всех и известных правил, которые определяют и все прочие законные права, а не от одобрения его конкретного содержания государственным органом. Это не исключает возможности того, что закон будет признавать только те договоры, которые удовлетворяют определенным общим положениям, или того, что государство будет устанавливать правила толкования договоров, дополняющие условия соглашений, сформулированные в явном виде. Существование таких признанных стандартных форм договоров, которые в отсутствие особых оговорок считаются частью соглашения, нередко очень облегчает заключение частных сделок.
Намного труднее вопрос о том, должен ли закон поддерживать вытекающие из договора обязательства, которые могут противоречить намерениям обеих сторон, как, например, в случае ответственности за несчастный случай на производстве независимо от проявленной неосторожности. Но даже это, вероятно, вопрос скорее целесообразности, чем принципа. Обеспечение договоров правовой санкцией – это инструмент, предоставляемый нам законом, и закон должен определять, какие последствия создает заключение договора. Пока эти последствия могут быть предсказаны на основании общего правила, а индивид волен в собственных целях использовать доступные ему типы договоров, можно считать, что выполнено существенное условие верховенства закона.
7. Таким образом, диапазон и разнообразие действий государства, хотя бы в принципе совместимых со свободной системой, значительны. Старая формула laissez faire, или невмешательства, не дает нам адекватный критерий для различения между тем, что допустимо и что недопустимо в свободной системе. Постоянные рамки закона, позволяющие свободному обществу функционировать с максимальной эффективностью, открывают широкие возможности для экспериментирования и совершенствования. Возможно, нам никогда не достичь уверенности, что мы уже нашли наилучшие механизмы или институты, способные обеспечить наиболее эффективное функционирование рыночной экономики. В самом деле, когда уже установлены основные условия деятельности свободной системы, все дальнейшие институциональные улучшения непременно будут медленными и постепенными. Но обеспечиваемый такой системой непрерывный рост богатства и технологических знаний открывает для государства и делает реализуемыми на практике новые возможности предоставлять услуги гражданам.
Зачем же тогда эти настойчивые попытки избавиться от ограничений на деятельность государства, которые были воздвигнуты для защиты личной свободы? А если принцип верховенства закона оставляет такой простор для совершенствования, почему реформаторы с таким упорством пытаются подорвать и ослабить его? Ответ заключается в том, что в последние несколько поколений возникли новые политические цели, которые не могут быть достигнуты в условиях верховенства закона. Государство, которое может использовать принуждение, только чтобы обеспечивать подчинение общим правилам, не имеет возможности достигать частных целей, для которых недостает средств, в явном виде данных ему в распоряжение, и, в частности, не в состоянии детерминировать материальное положение отдельных групп или, иными словами, осуществлять распределительную или «социальную» справедливость. Для достижения таких целей ему необходима политика, которую лучше всего обозначить – по причине многозначности слова «планирование» – французским словом «дирижизм» (dirigisme – «администрирование, государственное регулирование экономики»), то есть политика, диктующая, какие именно средства следует использовать для достижения тех или иных конкретных целей.