4. В отличие от социализма, понятие социального государства[633] не имеет точного значения. Иногда это выражение используется для обозначения любого государства, которое тем или иным способом «заботится» о проблемах, выходящих за пределы поддержания законности и порядка. Но хотя некоторые теоретики требовали, чтобы деятельность государства была ограничена поддержанием законности и порядка, такую позицию нельзя обосновать принципом свободы. Строго ограничены должны быть только принудительные меры государства. Мы уже видели (в главе 15), что бесспорно существует широкое поле для деятельности правительства, не связанной с принуждением, для финансирования которой, разумеется, необходимо налогообложение.
Действительно, в Новое время ни одно государство не ограничивало себя «индивидуалистским минимумом», который в некоторых случаях был описан в явном виде[634], и «ортодоксальные» классические экономисты не выступали за такое ограничение государственной деятельности[635]. Все современные государства заботятся о нуждающихся, обездоленных и нетрудоспособных, активно занимаются здравоохранением и образованием. Нет никаких оснований для того, чтобы объем этой деятельности по предоставлению услуг не увеличивался с общим ростом богатства. Существуют общие потребности, которые могут быть удовлетворены только коллективными усилиями и, соответственно, могут предоставляться без ограничения личной свободы. Вряд ли можно отрицать, что, по мере того как мы богатеем, тот минимум средств к существованию, который общество всегда предоставляло неспособным самостоятельно позаботиться о себе и который может быть предоставлен вне рынка, будет постепенно расти и что государство может – с пользой и без какого-либо вреда – оказывать эту помощь и даже играть ведущую роль в такого рода деятельности. Трудно обосновать, почему государство не должно также играть некую роль или даже брать на себя инициативу в таких областях, как социальное страхование и образование, или временно субсидировать некоторые экспериментальные начинания. Проблему здесь составляют не столько цели, сколько методы государственной деятельности.
Эти скромные и невинные цели государственной деятельности часто упоминаются для того, чтобы доказать, насколько необоснованна какая бы то ни было оппозиция социальному государству как таковому. Но как только защитники свободы отказываются от жесткого неприятия любой подобной государственной деятельности – позиции, в пользу которой могут быть приведены аргументы, но которая не имеет никакого отношения к свободе, – они обычно обнаруживают, что программа социального государства содержит намного больше того, что представлялось как в равной мере правомерное и бесспорное. Если, например, они признают, что не имеют ничего против закона о контроле над содержанием загрязнений в пищевых продуктах, из этого делается вывод, что они не будут возражать против любой государственной деятельности, направленной на достижение желательных целей. Поэтому те, кто пытается ограничить функции государства исходя из целей, а не методов, регулярно попадают в положение, когда приходится протестовать против действий государства, имеющих, по-видимому, одни лишь благоприятные последствия, или приходится признаваться в отсутствии общего правила, которым можно было бы обосновать их возражения против мер, которые хоть и эффективны для достижения отдельных результатов, но в своей совокупности разрушительны для свободного общества. Хотя позиция, заключающаяся в том, что государство не должно заниматься тем, что не имеет отношения к поддержанию законности и порядка, может казаться логичной, пока мы думаем о государстве исключительно как об аппарате принуждения, следует признать, что в качестве агентства по оказанию услуг оно может, не причиняя вреда, помогать в достижении желательных целей, которых, возможно, никаким другим способом достичь нельзя. Причина, по которой многие из новых социальных функций государства угрожают сохранению свободы, заключается в том, что, хотя и представленные как оказание услуг, на самом деле они осуществляют полномочия государства по принуждению и опираются на его претензию на исключительные права в определенных областях.
5. Сложившаяся ситуация во многом изменила задачу защитника свободы и сделала ее намного более трудной. Пока опасность исходила от социализма откровенно коллективистского типа, можно было утверждать, что принципы социализма попросту ложны: что социализм не обеспечит того, чего хотят социалисты, и обязательно приведет и к другим последствиям, которые будут им не по вкусу. Мы не можем аналогичным образом возражать против социального государства, потому что этот термин не обозначает никакой определенной системы. Так называют конгломерат настолько разных и даже противоречащих друг другу элементов, что если некоторые из них могут сделать свободное общество привлекательнее, то другие с ним несовместимы или как минимум могут создать потенциальную угрозу его существованию.
Далее мы увидим, что некоторые из целей социального государства могут быть достигнуты без ущерба для индивидуальной свободы, хотя и не обязательно теми методами, которые кажутся самыми очевидными и потому наиболее популярны; что другие его цели также могут быть в определенной мере достигнуты, но намного большей ценой, чем представляют себе люди или чем они готовы заплатить, либо могут быть реализованы только медленно и постепенно, по мере роста богатства; и что, наконец, есть третьи – и они особенно дороги сердцам социалистов, – которые не могут быть достигнуты в обществе, желающем сохранить личную свободу.
Существуют всевозможные объекты социальной инфраструктуры, предоставлять которые общими усилиями может быть в интересах всех членов общества, например парки и музеи, театры и спортивные сооружения, – хотя есть убедительные доводы в пользу того, что они должны предоставляться местной властью, а не центральной. Далее, есть важный вопрос о безопасности, о защите от общих для всех рисков, где государство часто способно либо уменьшить эти риски, либо помочь людям принять соответствующие меры самостоятельно. Однако нужно провести различие между двумя концепциями защищенности: ограниченной защищенностью, которую можно обеспечить всем и которая поэтому не является привилегией, и абсолютной защищенностью, которую в свободном обществе всем предоставить невозможно. Первая из них – защищенность от острой материальной нужды, гарантия минимума средств к существованию; а вторая – гарантия определенного уровня жизни, который устанавливается в сравнении с уровнем жизни других людей или групп. Следовательно, здесь речь идет о различии между гарантированностью равного минимума дохода для каждого и гарантированностью конкретного уровня дохода, которого человек, по его мнению, заслуживает[636]. Последнее тесно связано с третьим главным притязанием, которое вдохновляет на создание социального государства: с желанием использовать полномочия государства, чтобы гарантировать более равномерное или более справедливое распределение благ. Поскольку это означает, что полномочия государства по осуществлению принуждения должны применяться так, чтобы гарантировать конкретным людям конкретные блага, оказывается необходимой определенная дискриминация и неравное обращение с разными людьми, что несовместимо со свободным обществом. Именно социальное государство такого типа стремится к «социальной справедливости» и занимается «прежде всего перераспределением доходов»[637]. Оно неизбежно ведет назад к социализму и использует его насильственные и по существу произвольные методы.
6. Хотя некоторые из целей социального государства достижимы только методами, враждебными свободе, все его цели можно преследовать такими методами. Сегодня главная опасность заключается в том, что стоит лишь признать какую-то цель государства оправданной, как тут же делается вывод, что для ее достижения могут быть правомерно использованы даже методы, несовместимые с принципами свободы. Прискорбно, но факт, что в большинстве сфер самый эффективный, надежный и быстрый путь достижения цели заключается в том, чтобы направить на способ решения, очевидный в данный момент, все доступные ресурсы. Амбициозные и нетерпеливые реформаторы, исполненные возмущения неким конкретным злом, не удовлетворятся ничем, кроме полного устранения этого зла самыми быстрыми и прямыми методами. Если нужно немедленно облегчить положение всех людей, страдающих от безработицы, болезней или малообеспеченной старости, здесь не обойтись меньшим, чем всеобъемлющая и принудительная схема. Но если, желая немедленно решить все эти проблемы, мы наделим государство эксклюзивными и монопольными полномочиями, то можем быстро обнаружить, что действовали недальновидно. Если быстрейший путь к очевидному в данный момент решению становится единственным допустимым, а все альтернативные экспериментальные подходы запрещены, и если то, что сегодня кажется лучшим методом удовлетворения нужды, превращается в единственный исходный пункт всего будущего развития, может статься, что нам удастся быстрее достичь поставленной цели, но при этом мы сделаем невозможным возникновение более действенных альтернативных решений. Часто именно те, кто больше всего стремится в полной мере использовать существующие знания и возможности, больше всего и мешают будущему росту знаний – теми методами, которые используют. Контролируемое одноканальное развитие, к которому часто подталкивают реформаторов нетерпение и соображения административного удобства и которое, особенно в области социального страхования, стало характерным для современного социального государства, вполне может стать главной помехой для будущего развития.
Если государство хочет не просто способствовать тому, чтобы индивиды достигали определенных стандартов, но гарантировать, что их достигнут все, чтобы обеспечить это, ему придется лишить человека любых возможностей выбора в соответствующей сфере. В результате социальное государство превращается в государство-семью, в котором патерналистская власть контролирует бо́льшую часть доходов общины и распределяет средства между в людьми в тех формах и в тех количествах, в каких они, по его мнению, нуждаются или каких заслуживают.