, но лишь свидетельствует: демократии еще только предстоит осознать, что для того, чтобы быть справедливой, она должна в своих действиях руководствоваться общими принципами. То, что верно для действий отдельного человека, верно и для коллективных действий, разве что большинство, видимо, еще менее способно в явном виде учитывать долговременные последствия своих решений, а потому ему еще важнее следовать принципам. Когда, как в случае с прогрессивным налогообложением, так называемый принцип есть не более чем открытое приглашение к дискриминации и, что еще хуже, предложение большинству дискриминировать меньшинство, фальшивый принцип справедливости не может не стать предлогом для чистого произвола.
Здесь требуется правило, которое, не закрывая большинству возможность облагать себя налогами в пользу меньшинства, не позволяло бы большинству облагать меньшинство любым налогом, который ему покажется справедливым. Представление, согласно которому большинство только потому, что оно большинство, должно иметь право применять к меньшинству правило, которое оно не применяет к себе, нарушает принцип намного более фундаментальный, чем демократия, – принцип, на который опирается обоснование самой демократии. Мы уже видели ранее (в главах 10 и 14), что для того, чтобы неизбежно применяемые в законах классификации людей не порождали ни привилегий, ни дискриминации, они должны опираться на различия, которые признают существенными как те, кто входит в выделяемую группу, так и все остальные.
Огромное достоинство пропорционального налогообложения – то, что создаваемое им правило может устроить и тех, кто будет платить больше в абсолютном выражении, и тех, кто будет платить меньше, а также то, что, когда оно принято, не возникает проблем, связанных с существованием отдельного правила, применяемого только к меньшинству. Даже если при прогрессивном налогообложении не называются имена тех, кто должен платить по более высокой ставке, оно дискриминационно, потому что вводит различие, направленное на перекладывание налогового бремени с тех, кто устанавливает ставки, на другие группы. Ни в каком смысле прогрессивная шкала налогообложения не может считаться общим правилом, равно применимым ко всем, – ни в каком смысле нельзя сказать, что 20-процентный налог на доход одного человека и 75-процентный налог, который должен платить другой, с большим доходом, «равны». Прогрессия не дает вообще никакого критерия, позволяющего определить, что должно считаться справедливым, а что нет. Она не устанавливает никакой предельной точки, и «здравый смысл» народа, который ее сторонники выдвигают как единственный предохранительный барьер[748], есть не что иное, как текущее состояние общественного мнения, сформированного прошлой политикой.
Однако столь быстрый рост крутизны прогрессии, какой фактически наблюдался, объясняется еще и особой причиной, действовавшей последние сорок лет, а именно инфляцией. Сегодня уже всем ясно, что с ростом совокупных денежных доходов все постепенно перемещаются вверх по шкале налоговых ставок, даже если при этом реальные доходы остаются на прежнем уровне. В результате большинство вновь и вновь обнаруживает, что стало жертвой дискриминационных налоговых ставок, за которые само проголосовало в уверенности, что они его никогда не коснутся.
Этот эффект прогрессивного налогообложения часто характеризуется как достоинство, потому что он делает инфляцию (и дефляцию) в известной степени самокорректирующейся. Если источником инфляции служит бюджетный дефицит, налоговые доходы государства будут возрастать относительно быстрее, чем доходы населения, и таким образом смогут покрыть разрыв; а если бюджетный профицит порождает дефляцию, создаваемое этим сокращение доходов населения вскоре выльется в еще более значительное падение налоговых доходов государства и устранит профицит. Однако очень сомнительно, чтобы при преобладающей склонности к инфляции это действительно являлось преимуществом. Даже без этого эффекта потребности бюджета были в прошлом главным источником повторяющейся инфляции; хоть сколько-то сдерживающим фактором было лишь знание, что инфляцию, когда она уже началась, трудно остановить. Налоговая система, дающая в условиях инфляции более чем пропорциональный прирост налоговых поступлений из-за скрытого повышения налоговых ставок, не требующего одобрения законодателей, – может стать непреодолимым искушением.
6. Иногда утверждается, что пропорциональное налогообложение – такой же произвольный принцип, как и прогрессивное налогообложение, и, не считая явно большей простоты вычислений, особых достоинств не имеет. Но есть и другие веские аргументы в его пользу помимо того, о чем говорилось выше, – а именно оно дает единый принцип, с которым, вероятно, могут согласиться люди, платящие разные суммы налога. Еще убедительнее старый аргумент: поскольку почти все виды экономической деятельности получают выгоду от оказываемых государством базовых услуг, эти последние образуют более или менее постоянный компонент всего, что мы потребляем и чем пользуемся, а потому человек, распоряжающийся большей частью ресурсов общества, получает и пропорционально бо́льшую часть того выигрыша, который дает государство.
Более важным является наблюдение, что пропорциональное налогообложение сохраняет неизменным соотношение между доходами от разных видов труда. Это не вполне соответствует старой максиме «хорош только тот налог, который не меняет относительное положение людей»[749]. Оно относится не к влиянию налога на соотношение между доходами разных индивидов, а к его влиянию на отношение между размером чистого вознаграждения за разные предоставляемые услуги, и именно это – экономически значимый фактор. И оно, в отличие от старой максимы, не вызывает дополнительных вопросов, просто постулируя, что соотношение между разными доходами должно быть неизменным.
Могут существовать разные мнения по поводу того, остается ли неизменным соотношение между двумя величинами дохода после того, как они были уменьшены на одну и ту же величину или в одной и той же пропорции. Но не вызывает сомнения, что если чистая величина вознаграждения за две услуги была одной и той же до вычета налогов, то это соотношение сохранится и после их взимания. Именно в этом аспекте воздействие прогрессивного налогообложения существенно отличается от воздействия пропорционального. То, как будут использованы те или иные конкретные ресурсы, зависит от чистого вознаграждения за услуги, а чтобы ресурсы использовались эффективно, важно, чтобы налогообложение сохраняло относительное вознаграждение за услуги таким, каким его установил рынок. Прогрессивное налогообложение существенно изменяет это соотношение, потому что чистое вознаграждение за некую услугу оказывается зависящим от других доходов индивида за определенный период (обычно за год). Если до уплаты налога хирург получает за операцию столько же, сколько архитектор за проектирование дома, а продавец получает за продажу десяти автомобилей столько же, сколько фотограф за сорок фотопортретов, то после уплаты пропорционального налога эти соотношения сохранятся. Но в случае прогрессивного подоходного налога они могут существенно измениться. Мало того что услуги, которые до налогов оплачивались одинаково, принесут неодинаковый чистый доход, но еще и человек, получающий за услугу сравнительно больше, может в конечном итоге получить меньше, чем тот, кто получает за свои услуги меньшую плату.
Это означает, что прогрессивное налогообложение неизбежно погрешает против вероятно единственного универсально признанного принципа экономической справедливости, который требует «равной платы за равный труд». Если то, что будет позволено оставить себе из гонорара за абсолютно одинаковый процесс двум адвокатам, будет зависеть от их доходов в течение года, они часто будут получать очень разную плату за совершенно одинаковые усилия. Человек, который работал очень напряженно или чьи услуги по каким-то причинам просто пользовались большим спросом, может получить намного меньшее вознаграждение за дополнительные усилия, чем тот, кто бездельничал или просто был менее удачлив. Получается, что чем больше потребители ценят чьи-то услуги, тем меньше смысла будет этому человеку стараться и дальше.
Это воздействие на стимулы (в обычном смысле этого слова) – хотя оно и очень важное и часто на нем делают акцент – никоим образом не является самым вредным эффектом, порождаемым прогрессивным налогообложением. Но и здесь основное возражение связано не столько с тем, что в результате люди будут работать не столь усердно, как при других обстоятельствах, сколько с тем, что изменение чистого вознаграждения за разные услуги часто отвлекает их энергию на те виды деятельности, в которых они приносят меньше пользы, чем могли бы. Таким образом, тот факт, что в условиях прогрессивного налогообложения чистое вознаграждение за те или иные услуги зависит от темпов поступления дохода в единицу времени, оказывается источником не только несправедливости, но и неэффективного использования ресурсов.
Нет необходимости задерживаться здесь на хорошо известных и неразрешимых трудностях, создаваемых прогрессивным налогообложением во всех случаях, когда усилия (или расходы) и вознаграждение сильно разведены во времени, иными словами, когда что-то делается в расчете на отдаленный и негарантированный результат – короче говоря, во всех случаях, когда человеческие усилия принимают форму долгосрочных и рискованных инвестиций. Ни одна работающая схема усреднения доходов не будет справедливой по отношению к писателю или изобретателю, художнику или актеру, который в течение немногих лет пожинает плоды усилий, возможно, не одного десятилетия[750]. Нет необходимости и разбирать воздействие крутой налоговой прогрессии на готовность осуществлять рискованные инвестиции капитала. Совершенно очевидно, что такое налогообложение дискриминационно по отношению к тем рискованным предприятиям, за которые есть смысл браться лишь потому, что в случае успеха они приносят доходность достаточно большую, чтобы компенсировать серьезный риск потерять все. Более чем вероятно, что если и есть правда в сомнительном утверждении об «исчерпании инвестиционных возможностей», то виновата здесь преимущественно фискальная политика, которая по существу делает невозможными многие рискованные предприятия, которые мог бы с прибылью осуществить частный капитал