- Я стану, - несколько морщин показалось на лбу "тихого". - Вы что, хотите притащить больного сюда?
- Речь идет о ребенке, - жестко осадил его Рудольф, - и он будет здесь. Как бы ни была заразна болезнь, у медицины есть способы предохранения от инфекции. Если вести себя разумно, никто из нас не заболеет... во всяком случае, из-за этого несчастного - все мы имели прекрасную возможность подцепить эту дрянь заранее. И я уже принял решение, вне зависимости от того, нравится оно кому-то или нет. Если есть шанс - его надо использовать. Вы же сами слышали - медики в столице еще не имели дело с живыми больными.
Анна посмотрела на Рудольфа одновременно с благодарностью и со страхом.
Лицо Рудольфа выражало непоколебимую решимость. Собравшийся было что-то возразить "тихий" приоткрыл рот и тут же закрыл его снова, плотно сжимая губы.
- Уважаю, - четко проговорила Эльвира. - Где этот больной?
- Он... - голос Анны оказался тонким и слабым, словно не она, а кто-то другой недавно кричал с балкона. - Совсем мальчик... шесть лет. Он дома у меня... Это рядом. Я сама его приведу.
- У вас будут помощники, - Рудольф отпустил Альбину и зашагал по коридору. Анна быстро оглянулась по сторонам и засеменила за ним...
19
Колючая проволока напоминала Артуру паутину, но чем именно - он не знал. Что-то тягостное, неприятное пряталось в оцепленном ею пейзаже.
В армию Артур уходил со скрипом, старался "закосить" - но его накрыли и хорошо еще, что все обошлось мирно. Больше всего он жалел, что не успел достаточно прочно примкнуть ни к одной из сект - одинокому противнику милитаризма в целом и всех убийств как таковых, в частности невозможно доказать свою моральную непригодность службы в армии: попытку отвертеться все приняли за трусость (или осторожность разумного ловкача, которому не повезло). Скрипя сердцем, он пошел-таки служить, втайне надеясь, что ему пройдется только играть в убийство, только "репетировать" его и когда не направлять ружье на живого человека. В тот момент, когда его прислали охранять участок карантинного кордона, надежда забила тревогу и принялась улетучиваться: в руках Артура находился автомат, напарником был человек готовый не задумываясь выполнить любой приказ, а заодно и подвести под трибунал "слабака", каковым он всегда считал Артура, а на дальней опушке у леса уже появились первые ползущие в сторону колючей проволоки живые точки - люди искали выхода из "загона смертников" - так уже за глаза называли пораженную эпидемией зону.
Артур незаметно для напарника сжал кулаки - внутри у него все бушевало.
Ищущие спасения люди имели право на жизнь, имели - и не другим таким же людям было их отбирать. Но ведь и другие, те, кто находился сейчас у Артура за спиной, такие же, семейные и одинокие, молодые и старые, счастливые и несчастные - они тоже имели те же права и их было больше.
"Господи - за что ты послал мне именно это испытание? - так же незаметно и беззвучно задвигались губы. - Уж не за то ли, что я так боялся попасть на войну? Но ведь там передо мной был бы противник, сам взявший в руки оружие, сам сделавший свой выбор, а тут... Смогу ли я выстрелить, если они попробуют прорвать ограждение? Наверное - нет..."
С ужасом наблюдал он, как точки приближаются, вытягиваются в вертикальном направлении, все больше приобретая сходство с человеческими фигурами. Количество их тоже росло - вслед за несколькими одиночками из леса устремился разноцветный людской поток. Минут через пять Артур уже начал, правда смутно, различать их лица - злые, напуганные, усталые, доведенные у одних до угрюмого равнодушия, и таящие готовую в любой момент к взрыву эмоциональную смесь - другие...
Спина Артура начала чесаться - так не раз бывало, когда грубая ткань гимнастерки намокала, хоть от дождя, хоть от холодного пота.
Они шли...
- Назад! - уже издалека хрипло выкрикнул он, и руки, держащие автомат, дернулись: сработали нервы.
Окрик не произвел на беженцев никакого впечатления. Первые ряды уплотнившейся людской массы достигли ограждения и замерли, поджидая отставших. К пущему ужасу Артур обнаружил, что среди них оказались и дети.
- Чего приперлись? А ну - назад! - гаркнул над его ухом напарник.
- Давай, заворачивай обратно! - присоединился к нему Артур.
Беженцы начали сгружать мешки, бросая их или бережно ставя на землю, в общую кучу, от чего у Артура мелькнула неприятная мысль о том, что, возможно, они собираются возвести здесь баррикаду. Лишь здравый смысл подсказал ему, что вряд ли кто пустит на такое дело последние пожитки каждый нес с собой самое ценное, что был способен унести на себе, не имея транспорта. Особо Артуру запомнился мелькнувший в общей толпе чудак, притащивший с собой зачем-то высокую, в пол человеческого роста синюю китайскую вазу - он поставил ее перед собой, бережно сгрузил рюкзак, видно, также наполненный чем-то легко бьющимся и принялся рассматривать свое сокровище. Его примеру последовали и другие - вскоре сборище начало напоминать сидячую забастовку.
Если бы время остановилось... - зажмурившись, взмолился Артур. Пусть они сидят вот так долго-долго... сидят всегда, и я не должен буду принимать никаких мер, не стану стрелять...
Некоторое время, казалось, ему везло - все увеличивающаяся и густеющая толпа продолжала вести себя мирно, но вот уже где-то в задних (или в средних - разобрать наверняка было сложно) рядах зазвучали недовольные голоса, кто-то принялся возмущенно кричать - и возбуждение волной захлестнуло всю толпу. Только что сидевшие с тупым ожиданием люди вскакивали на ноги, собирались в кучки; все больше становилось озлобленных лиц, и количество грозило в любой момент перерасти в качество.
"Нет, только не это, - громко бухало сердце в груди молодого солдата срочной службы, пот уже заливал его лицо. - Пусть все обойдется мирно... Господи - к тебе взываю: не допусти... останови их, не дай сойти с ума, не дай мне запятнать руки кровью..."
- Хреново... Сейчас они сорвутся с цепи, - услышал он слова напарника, глянул в его сторону и убедился, что и тому не по себе: не отличавшийся особой тонкостью чувств, да что говорить - часто просто жестокий, он не мог все же решиться стрелять по безоружной массе людей, не переломив внутри себя невидимого запрета.
А напряжение в толпе все росло и гул голосов становился все угрожающей... Наконец, из наиболее крупной группки вышло вперед несколько человек.
- Пропустите нас!
- Вы не имеете права нас задерживать, нелюди!
- Наши семьи тоже хотят жить!!!
Пока от толпы летели только выкрики, но краем глаза Артур уловил, что кое-кто уже начинает выискивать в земле камни.
- Назад! Все назад! - предостерегающе крикнул он.
Человек с вазой вскочил на ноги и быстро принялся просачиваться обратно в сторону леса через смыкающиеся человеческие ряды...
- А ну, пусти!
- Выставили тут цепных псов, суки...
- Пропусти, миленький, - растолкала вдруг всех старуха, бухаясь перед ограждением на колени. - Хоть деток пропусти...
- Поосторожней, бабушка, - прикрикнул на нее Артур.
- Да что ты с ними миндальничаешь, - бросил сквозь зубы напарник. Замешательство уже начало покидать его, сменяясь ответной злостью. - А ну - все назад! Осади - не то буду стрелять!
- Сволочь!
- Звери!
Несколько комков сухой глины поднялись в воздух, пролетая мимо охранников заграждения.
- Ах, вы, так? - скрипнул зубами напарник Артура, и лицо его перекосилось окончательно. - Стреляю!!! Ну, кому сказанною - назад! Это последнее предупреждение...
- ...! - дошедшие до отчаянья беженцы все больше прибегали к нецензурным выражениям, на некоторое время переговоры между ними и напарником Артура свелись в соревнования по "этажности" выражений.
"Пусть хоть так, - продолжал молится Артур, - лишь бы не стрелять".
Небольшой камень ударил его по щеке, заставляя вскрикнуть от боли. Стоящая за тонкой паутиной колючей проволоки толпа дышала ненавистью, и он ощутил вдруг, что перед ним - зверь - огромный и могучий зверь, готовый в любой момент сорваться с цепи... или уже сорвавшийся и собирающийся прыгнуть.
- Стой, стрелять буду! - ошалев от внезапно нахлынувшего страха завопил он и поднял автомат.
Лица... лица ли были перед ним? Или косые уродливые маски, в которых пропали последние искры человеческого духа? Ненависть и страх, страх и ненависть - вот и все, что можно было прочитать на них, вот и все, чем жили они в этот момент.
В какой-то момент Артур понял вдруг, что смотрит на них в прорези прицела.
"Нет, я не хочу стрелять... я не хочу!"
Прицел запрыгал в его руках и вдруг перед ним очутилась женщина с распущенными и всклокоченными уже волосами, делающими ее похожей на фурию. В руках ее был младенец, ничего не понимая, он пищал и сучил ручками.
- Ну, что же ты не стреляешь, что? - впиваясь в Артура полубезумным взглядом произнесла она. - Ну, рискни, выстрели... Ну?
- Стой, стрелять буду, - отчаянно прошептал Артур, уже не заботясь о том, что его кто-то услышит, что-то умирало в этот момент у него в душе и не могло умереть, корчась в тяжкой болезненной агонии.
- Что, слабо? - продолжала она, все ближе подступая к проволоке, упираясь в нее. - Так что же ты не стреляешь?
- Отойди, дура! - рявкнул напарник, и Артур ощутил к нему впервые тень теплого чувства за то, что он не выстрелил. - Ведь мы не шутим... Можем и прибить.
- Так пожалуйста, - уже не громко и спокойно предложила она. - Что мы теряем?
"Нет, только не это, - простонал Артур про себя, стреляя в воздух, только не это..."
Винный магазин подвернулся им кстати - "охотники" сами того не осознавая, давно уже искали разрядку. И хотя пошедший туда на разведку честно сообщил, что констрикторов в помещении нет, зато все двери открыты, толпа ломанулась внутрь и вскоре уже не одна пустая бутылка разлетелась, сбитая в шутку налету метким ружейным выстрелом.