Перед тем, как пропустить человека на пароход, милиционеры требовали у людей открыть багаж для досмотра и, лишь перебрав его, позволяли пассажирам забрать сумки и пройти по трапу на судно. Иногда из багажа изымались личные вещи. Так на моих глазах у полного мужика с прилизанными волосами и тростью в руках милиционер вытащил что-то из чемодана и ловко перекинул вещи напарнику.
— Но позвольте, это мои часы! — донесся до меня возмущенный вопль мужчины.
— С драгоценностями на борт запрещено, — равнодушно отозвался милиционер.
— Это фамильная вещь! Вы не имеете права!
— У меня приказ, — отмахнулся служивый. — Не задерживайте очередь.
Еще немного повозмущавшись и поняв, что ничего не добьется, толстяк обреченно склонил голову и, захлопнув чемодан, стал подниматься на борт. А я вскоре понял, что меня зацепило во всей этой картине — одного из будущих пассажиров парохода я знал! Это был тот самый физик, который обсчитывал мои приборы. И куда это он отправляется? Я не удержался и ускорил шаг, а то еще не успею спросить.
На подходе мне дорогу перегородил один из милиционеров.
— Стой, дальше нельзя.
— Но там мой знакомый, он же уплывает? Можем мы поговорить, а то наверное долго еще не увидимся.
— Возможно, что и никогда, — хмыкнул безусый парень с конопушками на лице. — А откуда ты там кого-то знаешь?
— Да вот с тем мужчиной знаком, — указал я пальцем на Григория Фомича. — Он на нашем заводе один прибор считал.
— Теперь уже не будет считать, — заявил милиционер.
— А что случилось то?
— Против советской власти выступал. Как и все они. Вот нам и приказали — выслать их прочь из страны. Раз уж им капиталисты ближе, пущай с ними и живут. По мне — так и правильно! Чего нам их кормить? Самим еды не хватает.
Дальше его окликнул старший в их команде и приказал гнать меня и не отвлекаться. Пришлось покинуть словоохотливого парня.
Много лет позже это событие назовут «философский пароход» — когда старую интеллигенцию, не согласную с новой политикой и активно ведущих пропаганду против большевиков просто выслали из страны. Многих — за счет государства. Но в тот момент я видел лишь растерянных и недовольных людей, у многих было облегчение, а у кого-то — неприкрытая ненависть, когда они смотрели на милиционеров. Их жизнь круто менялась, и они не были рады этому.
Из-за этого конец экскурсии для меня получился смазанным. Но все равно я был доволен. Для меня это получился своеобразный отпуск.
Возвращались мы полные впечатлений. Многие жалели, что повторно на экскурсию не попадешь — они проводились раз в год и каждый раз с новым классом, чтобы охватить как можно больше детей. Некоторые с завистью смотрели в мою сторону — у меня будет шанс поехать снова уже со своим классом. Учителя, которые поехали с нами, вздыхали, что может это была последняя экскурсия в ближайшем будущем — экономическая ситуация в стране была тяжелой и количество экскурсий по сравнению с предыдущим годом стало меньше.
Как бы там ни было, домой я шел с хорошим настроением. Которое тут же улетучилось, стоило мне встретить в коридоре заплаканную Катю.
— Привет, ты чего плачешь? — спросил я ее, сев рядом.
— Папа пропал, — тихо прошептала она. — Уже два дня никто его не видел.
Признаться, я сначала не поверил. Ну с чего она взяла, что Игорь именно пропал? Сейчас время такое — со связью просто беда. Мог загулять, хотя и вряд ли — много он на моей памяти никогда не пил. Мог взять заказ отвезти кого-то в другой город. Он же извозчик. А сейчас с заработками не так все и просто. С другой стороны — как НЭП объявили, так извозчикам гораздо легче стало. Деньги ведь среди людей стали обращаться. И все равно, пусть два дня она отца не видела, но твердить «пропал» — рано. Так примерно ей и объяснил, попутно уточнив, с чего она вообще подумала о потере отца.
— Мама сказала, — буркнула Катя.
Ну, это тоже не аргумент. Таня, жена Игоря, девушка вспыльчивая. И говорит часто не думая. Потому у них и скандалы — обычное явление. Дня не проходит, чтобы не поругались. Не удивлюсь, если Игорь решил немного отдохнуть и реально за город поехал. Особенно если работенка какая нашлась.
Кое-как успокоив девчонку, я наконец добрался домой. Мама мне приветливо улыбнулась и тут же вернулась к пеленанию Насти. Она вообще после рождения дочки ко мне не то чтобы охладела, но перестала так трястись, как раньше. Отца и вовсе дома не было — я днем приехал, на заводе смена еще не окончена.
— Слышала про отца Кати? — спросил я маму, налив себе чай.
«Спасибо» Насте, теперь вода в нашей комнате была довольно часто, в том числе и кипяток. Ребенок требует в разы больше требований к гигиене, чем взрослый.
— Да, — вздохнула мама, приложив Настю к груди.
— И что думаешь?
— Не знаю, Сережа. Но на сердце неспокойно. Времена нынче такие, что все может быть. Даже самое жуткое.
Понятно. Мама в своем репертуаре — о плохом сразу думает. Прекратив расстраивать ее мыслями о пропаже соседа, перевел тему на свою поездку. Вот тут она сразу оживилась и с удовольствием слушала мой рассказ.
В течение следующих трех дней я снова был звездой нашего класса. Один плюс — Семен Валерьевич похоже свое обещание выполнил, потому что девочки больше ко мне не липли. Во всяком случае так, как это делали до поездки. Сейчас они относились ко мне так же, как пацаны — им было интересно, как прошла экскурсия, глаза у них горели решимостью стать лучше, чтобы в следующий раз тоже съездить в другой город, а на меня посматривали с завистью. Но и только, вроде как никто больше «обуздать» мою тушку не стремится.
А вот Игорь так и не появлялся. Через два дня после приезда в очередной раз смотря на опухшее от слез лицо Кати я не выдержал и сходил с ней в милицию. Но там лишь развели руками. Таких пропавших, как Игорь, оказалось сотни. И очень часто по словам милиционера большинство просто уходит в запой. Это что касается мужиков. Вот когда дети теряются — тогда они ищут сразу. А сейчас нам предложили еще подождать.
— Ничего, — обратился я к Кате, когда мы покинули милицейский участок, — я отряд подниму — если надо, всей школой будем твоего отца искать!
Ребята из пионерского отряда конечно не отказались помочь. Первым делом я спросил Катю, когда она последний раз видела папу и что он говорил. Может делился, куда собирается ехать. Или что делать. С кем-то встретиться может хотел.
— Не, все как обычно, — замотала головой девчонка. — Оделся, да к дядьке Никифору пошел.
— Зачем? — тут же навострил я уши.
— Так у него подворье, где папа Уголька держит и бричку. Не оставишь же их на улице, а у нас не свой дом, сам видишь.
Вот и первая зацепка! Лошадь у извозчика — как машина у автомобилиста — первый след. И ведь все лошади разные, одинаковых не найдешь.
Мы тут же отправились к этому дядьке Никифору. Он жил в трех кварталах от нас и имел не просто подворье — а настоящие конюшни, где кроме лошади Игоря своих четвероногих пристраивали другие извозчики. Никифору они платили аренду — по копейке в день, или можно было едой отдавать. Тут уж у кого как получалось.
Мужик встретил настороженно, но обнадежить чем-то не смог. Четыре дня назад в день своей пропажи Игорь забрал как обычно своего Уголька и отправился колесить по Москве. Про свои планы он мужику не рассказывал. Тупик.
— И что дальше делать? — озадаченно спросил Сенька.
Нас сейчас собралось восемь человек, плюс Катя. Почти десяток. Большинство — мои одноклассники, хотя была пара мальчишек из соседнего класса и даже один просто друг со двора.
— Уголька этого искать, — заявил я. — Конь — не иголка. Кто-то должен был его видеть.
— А как он выглядит?
— Черный, — начала описывать Катя. — Только по носу белая полоска идет, и на левой задней ноге — белое пятно в форме бабочки.
— Все запомнили? — оглядел я наш поисковой отряд. — Тогда вперед — идем по улицам и смотрим на всех черных лошадей. Как видим — подходим и проверяем, есть ли у нее такие пятна.
— И долго ходить? — спросила Оля Смирнова.
— Сколько потребуется. Разбиваемся на двойки — чтобы больше улиц одновременно проверить. Но поодиночке не ходим! Время нынче не то. Двинули!
Но в тот день Уголька никто так и не увидел. Еще два дня мы ходили по улицам в тщетной надежде обнаружить пропажу, пока я не дал отбой этой идее.
— Это бесполезно, — подвел я итог. — Даже если Уголек в городе — нас слишком мало. Да и на одном месте он вряд ли стоит. Кроме того, он может находиться на чьем-то подворье, а то и вовсе — давно уже и не в городе.
— И что нам делать? — зашмыгала носом Катя.
— Может на Новоконную площадь сходить? — вдруг предложил Лешка Василенко. — Там лошадей продают. Если с твоим отцом что случилось, — с сочувствием посмотрел он на Катю, — то бандиту надо было лошадь продать. Зачем ему такая приметная?
— А если бросили ее?
— Где ты такого дурного в Москве найдешь? — с удивлением посмотрел на меня одноклассник.
И другие его поддержали. Ну так-то да. Сейчас времена голодные. Скорее всего Уголька либо продали, либо сами закололи на мясо. Это если думать о самом плохом варианте, что Игоря ограбили и убили.
К сожалению, Лешка оказался прав. Пусть не сразу, но мы нашли мужика, который вспомнил, как продавали похожего на Уголька коня. Он же описал и продавца и тот мужик на Игоря совсем не походил. Игорь молодой, темноволосый, а тот был старый, худой, с бородкой.
— Из солдат бывалых, — со знанием рассказывал торговец.
Не редкая нынче профессия. Как НЭП начался, так и нашлись люди, занимающиеся скупкой и перепродажей вещей, продуктов или вот — лошадей.
— Раньше его видели? — тут же деловито спросил я.
Торговец пожевал губами, посмотрел на Катю, которая смотрела на него с надеждой и страхом, и все же ответил.
— У меня брат на Сухаревке торгует. Я два дня назад там этого мужика видел. Он крестик продавал. Но где живет и чем промышляет — того не знаю.