ака.
Прямоугольный стол был развёрнут таким образом, чтобы сидящие на длинной его стороне заказчики могли видеть практически весь зал – и стойку, конечно. Кстати, усесться за столом одновременно могли человек восемь, что опять-таки говорило об основательности подхода к обслуживанию респектабельных клиентов. А что человек, числящийся по разряду «нормальных», пришёл бы в ужас от местных представлений о респектабельности, так это детали…
Хотя, от чего прийти в ужас, хватало и без того. К примеру, способ подачи красного вина шокировал бы любого аристократа, гурмана или просто ценителя. Две стеклянные пинтовые кружки, которые излишне громко выставила на стол вернувшаяся Синди, были до краев наполнены колотым льдом, а уже поверх льда налили вино. Впрочем, в здешнем климате от пары бутылок неразбавленного красного недолго и под стол загреметь, а в «Папаше» народ сидел подолгу. Иногда – очень подолгу.
Смотреть на то, как Лана насыщается, было одно удовольствие. И даже не на сам процесс, а на результат.
Долгий и богатый событиями день дался ей нелегко, и Риса всерьёз беспокоили бледность и окружившие глаза тени. Сейчас же всё приходило в норму, причём удивительно быстро. Лицо приобрело нормальный оттенок, чернота у глаз исчезла. Движения вилки и ножа, слишком быстрые поначалу, замедлились. Создавалось впечатление, что теперь девушка уже замечает, что ест, и ей нравится поданная еда.
Рису, кстати, тоже понравилось. Большим знатоком оттенков вкуса он не был, и, если бы не предупреждение Эла, сроду бы не догадался, что мясо клонированное. Не говоря уж о том, что приготовили его на славу. Или это он такой голодный?
– Слушай, – спросил он, когда стало очевидно, что Лана уже в состоянии поддержать разговор, – а почему ты так не любишь рыбу? Неужели только из-за того, что тебе постоянно её предлагают?
Спросил – и немедленно пожалел об этом. Лицо девушки мгновенно стало абсолютно нейтральным. Губы сжались, зрачки сузились. Впрочем, она тут же расслабилась и, слегка отсалютовав кружкой, отпила несколько глотков вина.
– Не только, – странная улыбка мелькнула и исчезла, как не было. – Просто в детстве я ела много рыбы, вот и всё.
Рис сочувственно покивал:
– Понимаю. Меня тоже рыбой пичкали.
– Меня не пичкали. Я ловила её сама. И ела. Сырой. На папашиной ферме кто не работал, тот не ел. Не выполнила работу – наказана. Разведи я костёр, кто-то обязательно заметил бы. А за попытку избежать наказания меня бы попросту убили.
Только тут Рис заметил, что держит кружку на весу, и осторожно опустил её на видавшую виды столешницу.
– И ты всё же считаешь отцовскую рубашку спасением от плохого настроения? – потрясённо выговорил он.
Теперь Лана улыбалась уже в открытую.
– Конрад Дитц – мой приёмный отец. Мне повезло. О таких, как я, христиане говорят: Бог оглянулся. Извини, моя жизнь до папы Конрада не слишком подходящая тема для застольной беседы. Кроме того…
Лана вдруг осеклась. Проследив за её взглядом, Рис увидел, как от стойки к их кабинке идёт – да что там идёт, шествует! – господин лет эдак слегка за шестьдесят. Или больше. Или меньше. С такими никогда не знаешь наверняка.
Облачённый в узкие штаны и очень короткую куртку (негласную униформу свободных капитанов) тип остановился в нескольких шагах от кабинки, скрестив руки на груди и картинно отставив ногу в высоком ботинке. Перевязь скрывалась под курткой, но потертая рукоять весьма заслуженной спаты была на виду. Тончайшая зеленоватая сигарилла торчала в углу рта и указывала на Лану, как стрелка компаса.
Некоторое время они просто смотрели друг на друга: рыжеволосая девица, состоящая в близком родстве с кошачьими, и трёпанный жизнью поджарый дядька из тех, кого мужчины со злой завистью, а женщины с придыханием именуют «старыми чертями».
Когда-то волосы этого человека были, вероятно, чёрными, как смоль. Сейчас в серебре богатой, собранной в хвост, шевелюры остались лишь считанные вороные пряди. Жуткого вида шрам тянулся через лоб и левую щёку к подбородку, теряясь под аккуратной эспаньолкой. Седые усы резко выделялись на смуглой коже лица, достойного великих воителей древности. Борозда шрама и неоднократно сломанный нос вполне укладывались в образ: древние воители не были, не имели права быть такими холёными красавчиками, какими их зачастую представляли создатели многочисленных «костюмных» сериалов.
Первым устал молчать мужчина.
– Паршивка! – разлепились тонкие губы. Кончик сигариллы описал крохотный, но заметный круг.
– А как же! – с удовольствием подтвердила Лана. Рис ясно видел, каких усилий стоит ей не улыбнуться, но пока что девушка держалась.
– Кошка драная!
– Точно!
– Хоть бы раз, один-единственный раз дала о себе знать! Три строчки! Нет, две! Нет, одну! Жива, здорова, всё в порядке, не волнуйся, старый дурень!
– Я тоже рада тебя видеть, Шрам, – безмятежно отозвалась Лана.
– А если рада, – теперь мужчина стоял руки в боки. Сигарилла пропала, как не было, – то почему я до сих пор здесь, а ты там? Где твои манеры, девчонка?
Что произошло дальше, Рис так и не понял. Просто Лана исчезла со своего места рядом с ним и повисла на шее мужчины, которого назвала Шрамом. Самому же Хаузеру пришлось уделить самое пристальное внимание спасению драгоценной бутылки «Папаши Эла», которую девушка, надо думать, задела в так и не отслеженном им прыжке через стол.
Со всех сторон слышались смешки, свист и улюлюканье, но мужчине и девушке в его объятиях не было никакого дела до окружающих. Рис даже заревновал. Слегка, а всё-таки.
– Однако! – проворчал, в конце концов, «Шрам», когда Лана немного успокоилась и перестала растрёпывать его прическу. – Надо тебе сказать, ты подросла. И потяжелела.
– А ты побегай с моё в штурмовой броне – посмотрю я на тебя! – парировала девушка, высвобождаясь из крепких рук и ловко приземляясь на здоровую ногу. – Какими судьбами, Аль?
– Да вот, Эл маякнул, что тут «Папашей» угощают… кто ж знал, что это ты! – вольный капитан ловко подхватил давнюю – это было предельно очевидно – знакомую под руку и подвёл к столу.
– Что, со мной ты работать не будешь? – теперь Лана была почти смертельно серьезна.
– Буду. Обязательно. Если мы друг другу подойдём, – прищурился мужчина. – Познакомь меня со своим спутником.
– Легко, – ухмыльнулась девушка. – Рис Хаузер – мой партнер в одном довольно-таки паршивом дельце. Дон Альберто Силва – человек, вложивший в мои руки спату.
Глава 5
Уважительное, церемонное рукопожатие мужчин неожиданно почти растрогало Лану. К конфликтам как таковым она относилась спокойно, но терпеть не могла, когда конфликтуют люди, близкие ей, или те, чье конструктивное сотрудничество было необходимо для дела. Здесь, однако, ничем настораживающим и не пахло. Разве что взгляд, которым окинул Шрам Риса, более подобающий обеспокоенному родителю… ладно, разберёмся.
– Лана преувеличивает, – добродушно усмехнулся Силва, опускаясь на стул и рассеянно пробегаясь пальцами по пульту. У кабинки тут же стало четыре стены, а отражающее поле накрыло стол и сидящих за ним людей. Шум общего зала исчез. – Я, конечно, начал её тренировать, но в дальнейшем кто-то определённо подключился к процессу.
Лана постаралась придать своему лицу максимально невинное выражение, хотя про себя потрясённо ахнула.
– И с чего ты это взял?
– Девочка… девочка… на этом бауле два чехла, а двум клинкам я тебя не учил. Спорить будешь?
– А вдруг содержимое второго принадлежит мне? – Рис постарался придать себе максимально простодушный вид.
– Ну, конечно! – снисходительно фыркнул капитан Силва. – Вы уж меня извините, сеньор Хаузер, но я только что пожал вашу руку. Вы – не «клинок»[19]. Более того, вообще не фехтовальщик. Что-то вы определённо делаете. Скорее всего – стреляете. Но меч? Нет. Кстати, дорогуша, – развернулся он всем корпусом к Лане. – Скажи-ка на милость, чего ради ты с этими лоботрясами с «Попрыгунчика» полезла разбираться вручную? При владении двумя клинками?
Лана кивнула на баул:
– Открой тот чехол, что подлиннее.
Силва удивлённо шевельнул правой бровью, но послушался. Минуту спустя в его руках оказалась спата в ножнах, не менее, а то и более потрёпанных, чем его собственные. Он потянул за рукоять. Вгляделся. Показалось Лане, или в глазах седого капитана мелькнули слёзы?
– Помнишь, что сказал, когда дарил её мне? «Без дела не доставай…
– … без славы не вкладывай», – закончил Шрам. Он был тронут, и не скрывал этого.
– Вот именно. Какая-то пьяная матросня… тут и дела-то нет никакого, что уж говорить о славе.
Понимающе покивав, Силва бережно вложил клинок в ножны и застегнул чехол. Потом немного помолчал и задал, должно быть, давно занимавший его вопрос:
– А где ты потеряла Тима? Я-то думал…
– Разошлись дорожки, – девушка слегка пожала плечами. – Собственно, потому и два клинка. Когда меня под конец первого года службы перехватили в десант, инструктор лагеря «Крыло» сначала долго ругался по поводу разбитой «клинковой пары», а потом взялся исправлять положение.
Шрам покачал головой, не поймёшь – не то неодобрительно, не то удивленно. Что-то вертелось у него на языке, но капитан, должно быть, решил, что вопросы и замечания (наверняка – язвительные) подождут. Дело – прежде всего.
– Ладно, подробности твоего тёмного прошлого сейчас не имеют большого значения. Настоящее важнее, согласна?
– А как же, – Лана повертела в пальцах вилку, отложила её и вздохнула. – У меня проблемы, Аль.
– Сидела б ты тут, если бы их у тебя не было, – в тон ей отозвался Шрам. – И что же тебе нужно для того, чтобы их решить?
– Время. Свобода маневра. И некоторое количество дополнительных стволов – или клинков – за спиной.
– Ну-у… – протянул Силва. – Время в чистом виде – товар дорогой и редкий, детка. Его тебе, боюсь, никто не продаст. А вот свободу маневра, в принципе, можно купить и у меня. Как и клинки со стволами. И время их использования как раз вполне вписывается в условия сделки. Так о чём речь?