По этой причине в кофейню её можно было заманить только возможностью получения остро необходимой информации. И в ту часть «Пещеры», где солидные, чудом дожившие до своих лет мужчины с лицами, иссеченными временем и сталью, священнодействовали над жаровнями, полными раскаленного песка, она не заглядывала. Не говоря уж о том, что конкретно её кофе, как правило, излишне взвинчивал. Поэтому она охотно пила его перед боем, но в «мирной» жизни – никогда.
Однако тот кофе, который подал им юноша-секретарь, был истинным наслаждением как для языка, так и для носа. Изумительный контраст черного огня в крохотных чашках и ледяной воды в запотевших тонких стаканах прогонял усталость и столь красноречиво грозил пальцем раздражению, что оно отступало. Медленно, но верно.
По левую руку от Ланы блаженно вздыхал капитан Силва. Сама она знатоком кофе не была, могла только сказать, вкусно или нет, но судя по реакции Альберто, им принесли что-то невероятное.
Мрина сознательным волевым усилием заставила раздувшиеся над чашкой ноздри принять нормальные размер и форму и подняла глаза. На неё с добродушной, лукавой и немного насмешливой улыбкой смотрел Али-Баба.
– Рад, что в моём заведении для тебя хоть что-то сделали, как следует. Но кофе – это хорошо, а вот что ты собираешься делать дальше?
– Как – что? – Лану вопрос удивил, и она не собиралась этого скрывать. Даже брови вскинула. – Отбивать свою собственность у этих придурков. На моей территории не место всякому постороннему барахлу.
– Согласен, – кровожадно ухмыльнулся Али. – Я подброшу тебе людей.
– У меня есть! – ощетинилась Лана. Не хватало ещё, чтобы этот тип оказывал ей услуги, не оговоренные контрактом на проведение работ. Хрен потом расплатишься. – Уж на троих-то всяко хватит.
– У тебя – белые, – пренебрежительно махнул рукой Али, то ли не замечая, как напряглись спутники Ланы, то ли не принимая в расчет. Как ни странно, телохранителей нисколько не смутила явная неприязнь в глазах чужаков. – А я предлагаю тебе чёрных.
– Не знала, что ты расист, Али, – бросила Лана, недвусмысленно всплескивая руками в поле зрения Силвы и Риса: осадите, мол, мужики, я разберусь.
– Конечно, я расист. Это нормально – быть расистом. Понимаешь, если человек утверждает, что его раса превосходит остальные, он идиот. Но если он не гордится своей расой, не считает, что ему повезло родиться чёрным… или белым… или, – тут он отвесил ироничный полупоклон, – котом, то это и не человек вовсе. Тут всё в точности как с патриотами и космополитами. Все эти граждане Вселенной… не люблю фуфлыжников. У человека должна быть родина, и он должен принимать и защищать её такую, какая она есть, не отрицая недостатков и не принижая достоинств. Согласна?
– Допустим, – сдавать позиции Лана не собиралась, но, неожиданно пылкая, речь Али произвела на неё некоторое впечатление. – Мне как-то попалась на глаза довольно интересная трактовка происхождения моей расы. Дескать, прайд Зель-Сан так и не был создан вовсе не потому, что заартачились заказчики. Просто Валентайн Зельдин, активно использовавший генный материал чернокожих и взявший от них, в частности, скорость бега, выносливость и более совершенную, чем у белых, терморегуляцию, даже думать не хотел о том, чтобы взять и внешность тоже. А Альваро Санчес хотел работать, в том числе, и с негроидным фенотипом.
– Ну, вот видишь!
Что-то в сказанном ею явно привело Али в восторг, но что именно – Лана пока не понимала. Поэтому сочла нужным осторожно поинтересоваться:
– И во что мне обойдется присутствие твоих людей?
– Ни во что. Я тебе должен, Катрина. И потом, я совершенно уверен, что ты сама захочешь иметь их под рукой, как только увидишь. Проверим?
Далеко не убежденная, Лана пожала плечами. Приняв это движение как знак согласия, Али с непонятным пока девушке весельем ткнул сенсор на браслете:
– Реза, зайди ко мне с Селимом и Ахмедом.
На сей раз Лана не пропустила момента появления на сцене новых персонажей. Но это не спасло её от потрясения.
Вошедшие в переговорную молодые мужчины, такие же черноволосые, как Али и почти такие же темнокожие, были похожи на него, как сыновья, которыми, по всей видимости, и являлись. Вот только глаза… золотисто-зеленые глаза с вертикальными зрачками! Отчеркивающие их черные полосы могли быть такой же, как у Али-Бабы, искусной подводкой. Могли, да. Но Лана Дитц была мриной, и с детства не путала косметику и родовые знаки[31]. Где-то рядом сдавленно ахнула Грета Дальберг.
– Зельдин был дурак! – только и смогла выдохнуть Лана.
Когда-то давно, ещё школьницей, она сожалела о том, что прайд Зель-Сан так и не вышел из стадии эксперимента и, подобно многим девчонкам Алайи, мечтала о встрече с прекрасным венерари[32].
Ну, вот и встретились. Твою мать.
Впечатление парни производили сокрушительное. Это было что-то на уровне инстинкта, что-то, не поддающееся логике и разуму. Напряглись и резко заныли груди, жидкий огонь растекся по позвоночнику и ударил в крестец. На секунду закружилась голова. Девушка торопливо, слепо зашарила по столу – лишь бы занять руки, не протянуть их к чудесным видениям – и сунула в рот то, что нащупали пальцы. Нащупали они, как выяснилось, пирожное из слоеного теста и мёда, но она поняла это только в тот момент, когда Али ехидно заметил:
– Ты же не любишь сладкого, дорогуша?
– Заткнись, Али! – прошипела Лана. – Заткнись! Так вот зачем тебе понадобилась моя яйцеклетка?!
– Естественно! – гостеприимный хозяин, казалось, обиделся. – А ты думала, зачем? Для коллекции? Коллекционером был мой отец. Он собирал всякие диковинки, и однажды купил на аукционе дневник одного из ваших Отцов.
– Санчеса, да?
– Именно. Так что можешь быть совершенно уверена, тебе попалась правильная трактовка. И я ещё юнцом поклялся, что однажды в этот мир придут венерари. Мои гены в качестве основы не так уж плохи для начала. Правда, возникла небольшая загвоздка с тем, что я не люблю женщин, но всегда есть другие варианты – уж в наш-то век! Кстати, – оживился Али, – если ты отказалась потому, например, что не хочешь, чтобы твой ребенок был зачат в пробирке, то на внука я тоже согласен! Мои мальчики женщин любят. Содержание в период беременности и медицинское сопровождение за мой счет, о цене твоего времени, которое уйдет на вынашивание, тоже можно договориться…
– Тьфу на тебя!
Бесстыдная практичность этого хитреца рассеяла наваждение и Лане хотелось смеяться или сердиться – она ещё не решила, что именно – но трахаться уже совершенно точно не хотелось. И то хлеб.
– Али, не сходи с ума. Там, у меня, может оказаться довольно жарко. Что, если я не смогу уберечь твоих ребят?
– Ты всё перепутала, Катрина, – высокомерно скривил губы Али. – Это они должны уберечь тебя, а вовсе не наоборот.
– Но если…
– Никаких «если». В языке моих предков есть такое слово – «кысмет». Оно означает Судьбу. А правоверный Судьбе покорен. Всё будет так, как должно быть, даже если будет иначе. Кысмет. А там, глядишь, и обойдется. Во-первых, они, хвала Аллаху, шанхайцы. А во-вторых, они мои сыновья.
Платформа «Картье» числилась среди больших. Разумеется, были платформы и покрупнее – но выше или ниже по оси светила или ближе к внешней оболочке планетоида. Здесь же, почти в самом центре, размеры полмили на милю считались весьма значимыми.
Машина, которую, не слушая возражений Ланы, выделил всей честной компании Али-Баба, причалила к середине одной из длинных сторон платформы. Теперь им предстояло пройти чуть меньше четверти мили до «Золотого Овна», в котором уже начала скучать остальная часть разношерстной группы.
Условно «наземного» общественного транспорта на Большом Шанхае не существовало: площади могли быть отданы либо дорогам, либо зелени, производящей кислород. И ещё при разработке проекта планетоида выбор был сделан в пользу кислорода. Желающие могли на краю платформы арендовать что-то вроде снабженного электродвигателем самоката или воспользоваться гравидоской, но большинство предпочитало собственные ноги. Не так велики были расстояния, а починка обуви обходилась существенно дешевле покупки или найма транспортного средства.
Лане почему-то не хотелось разговаривать в машине, хотя какая, собственно, разница? Если Али не мониторил всё, происходящее в непосредственной близости от сыновей, она – не Лана Дитц. Тем не менее, расспросить навязанных ей условных соотечественников она решилась только на платформе. И теперь, прикидывая, с чего бы начать, шагала по узкой пешеходной дорожке рядом с Резой.
– Послушай, Реза, – сравнительно нейтральная тема, наконец, нашлась. – Я вижу у тебя и братьев родовые знаки. Значит, Зов пришёл?
– Пришёл, – скривился парень.
По прикидкам Ланы, он был на пару земных лет старше её. А на сколько жизней моложе? Впрочем… сын Али… возможны варианты, причём разновсяческие.
– А кто за вами смотрел? Это ж такая гадость – по себе помню.
– Отец загодя выписал несколько спецов с Алайи. Кстати, ты ведь оттуда? Какая она – Алайя?
Теперь настала очередь Ланы кривить губы и морщить нос:
– Разная, Реза. Алайя очень разная. Наверное, я не патриотка, а значит, и не человек по меркам твоего родителя. После смерти приёмного отца меня на Алайе ничто не держит и почти ничто не интересует. Есть несколько людей, а сама планета… кстати, я слышала краем уха, что на Али работают мрины, но даже не предполагала, что эти мрины – его дети.
Реза сделал два длинных шага вперёд и резко остановился прямо перед Ланой. Зрачки сузились, почти исчезли, и это не имело ничего общего с изменением освещения.
– Тебя задевает кровь вулгов в моих жилах?!
– С чего ты взял? – Недоумение Ланы было столь очевидным, что парень немного расслабился. – В моих её тоже хватает. Причем русской, а это то ещё веселье, уж поверь. Если меня что и задевает, так это собственная реакция на вас, но с этим я разберусь.