Еще несколько человек вышли из своих номеров.
Скотт Чо подошел к костру и закурил сигарету.
– Я и не знала, что он курит, – сказала Элейн позади него, и Крейг обернулся.
– Я тоже, – сказал он.
Элейн улыбнулась.
– Еще одна причина не любить его. – Она глубоко вздохнула, хотя он не мог сказать, наслаждается ли она ароматом хвои или ей тяжело дышать разреженным высокогорным воздухом. Сам он определенно чувствовал здесь нехватку кислорода.
– Маленькая нам досталась хижина, – заметила Элейн.
Крейг кивнул.
– Может, хочешь переселиться от меня к кому-то другому? Я могу попробовать с кем-нибудь договориться, и…
Она покачала головой.
– Не уверена, что прокатит. Кроме того, среди менеджеров не так уж много приятных в общении людей. – Она указала на Скотта, демонстративно выдыхающего дым. – С ним я и двух минут не протяну.
Крейг усмехнулся.
Наружу выходило все больше людей – в номерах было особо нечего делать, – и кое-кто уже топал к главному корпусу лагеря. Фил вышел из шестого номера, крича что-то на Парвеша, оставшегося внутри.
– Боже, этот парень – засранец, – сказал он, подходя. – С меня достаточно всякой этой социализации. Хочется поскорее убраться отсюда.
Элейн улыбнулась.
– Осталось всего сорок шесть часов.
Фил застонал.
– Я что, умер и попал в ад?..
Джек Разон и еще пара сотрудников рекламного агентства уже шли по заросшей траве к домику. Крейг кивнул в их сторону:
– Может, уже присоединимся?
Все трое прошли через расчищенную площадку. Внутри главного здания Элейн сразу метнулась к Робарзу – спросить, где туалет. Гаррет Холкум, руководитель отдела Фила, ни с того ни с сего кинулся к Крейгу с расспросами о прогнозах продаж какой-то программы, к чьей разработке Крейг не имел ни малейшей причастности. Когда удалось отвязаться от него, стало ясно: заняться в здании решительно нечем.
Убивая время осмотром местности, Крейг заметил под большим панорамным окном старенький проигрыватель примитивной конструкции и стопку пластинок. На самом верху стопки лежал альбом Рэнди Ньюмана «Старые-добрые ребята». Конверт украшало темное фото Джона Белуши и Тэмми Винетт в обнимку. Крейг мало что знал о Рэнди Ньюмане. Конечно, наверняка слышал пару песен по радио – исполнитель-то видный, с историей, – но едва ли они его зацепили.
Перешерстив оставшиеся пластинки, он наконец нашел знакомую: «Дерево Джошуа» группы «Ю-ту». У него имелся этот альбом на компакт-диске, а вот виниловой версии ему видеть не доводилось. Крейг повертел конверт в руках, впечатленный размером и весом альбома. В современном мире пластинки казались штуками жутко непрактичными – очень много места занимали, да и ухода требовали особого, – но что-то подсказывало Крейгу, что, случись вдруг ядерный апокалипсис, выживут скорее они, чем какие-то другие носители информации.
Фил подошел, оторвавшись от разговора с Гарретом.
– Что тут у тебя? – бросил он отстраненно, а потом, стоило проигрывателю попасться ему на глаза, в зрачках у него вспыхнул фанатский пламень. Присев рядом с Крейгом, он стал перебирать альбомы. – Ого, «Криденс»! – воскликнул он, хватаясь за одну из пластинок. Это был сборник лучших хитов группы с голографическим напылением на конверте, превращающим лица братьев Фогерти, Клиффорда и Кука в размытые пятна психоделических цветов. Крейг не без интереса изучил список композиций на обороте, пока его друг вытягивал пластинку из внутреннего конверта.
– Они, конечно, классные ребята, – заметил Крейг, – да только все их песни одинаково звучат, без обид.
Фил уже ставил виниловый диск на проигрыватель.
– Ты что, не любишь «Криденс»? – спросил он с неподдельным изумлением в голосе.
Крейг пожал плечами:
– Нормально к ним отношусь, ровно.
– Ты просто не слышал «Гордую Мэри». Кстати, с ней связана забавная история – все думают, что я сошел с ума, когда говорю, что поется там так: «В пароходе поршни ходят, гордо в гавани заходит “Мэри”, шлепая-шлепая по речке». Все почему-то уверены, что там надо петь «гордо в плаванье отходит», но это же бессмыслица. Богом клянусь, никто мне не верит. Уйму людей опросил – все считают, я лапшу им на уши вешаю. Интересно, а что ты услышишь?
Включив проигрыватель и поставив иглу на бороздку, Фил выждал нужный момент и дернул Крейга за рукав:
– Ну, слышал же, слышал? Он точно пропел «гавани»!
– Может быть, – признал Крейг.
– Что еще за «может быть»? Точно тебе говорю! Давай еще раз прокрутим. – Подняв «лапку» звукоснимателя, Фил перекинул ее на дорожку. – Вслушайся: «га-ва-ни». Никакое не «пла-вань-е».
Крейг не был уверен, что в принципе слышит. Ему на слух ложилось и вовсе что-то вроде «главные».
– Между тем он прав, – произнес Дэш Робарз из-за спины, и Крейг чуть из штанов не выпрыгнул. Вокруг, оказалось, собралась целая толпа, и Фил принялся окучивать ее насчет того, как правильно слушать «Криденс». Все, как ни странно, соглашались с ним.
– Вот видишь! – Он снова дернул Крейга за рукав. – Я прав таки! Слава Ральфу!
Слава Ральфу. Крейг недоверчиво покосился на Фила. С каких это пор он повторяет всякие глупости за Патовым? Сама ситуация, развернувшаяся вокруг проигрывателя, вдруг показалась ему абсурдной и зловещей.
Тем временем в главное здание прибыли последние несколько отставших, включая Мэтьюза и четырех других членов совета директоров. Робарз выдвинулся в центр комнаты, подняв руку, привлекая всеобщее внимание.
– Перед ужином мы поиграем в небольшую игру, – объявил он.
Послышались недовольные стоны.
– Будет весело, это я вам гарантирую. Называется «Быстротреп» – в этой игре каждый имеет возможность поговорить со всеми остальными в течение ровно двадцати секунд. Это только на словах ерунда, а на деле – крепко сближает, позволяет узнать друг друга так, как вы, подозреваю, никогда друг друга не знали в рабочих условиях. Я сейчас разделю всех на группы. Группы будут выстроены концентрическими кругами, при этом внутренняя группа останется неподвижной, а внешняя будет двигаться по часовой стрелке. Каждый участник из первой группы задаст вопрос соответствующему члену второй группы, и тот ответит на вопрос в течение двадцати секунд или меньше. Затем вторая группа двинется дальше. После этого круги поменяются местами. Все должны отвечать честно, никаких обид и обиняков между вами быть не должно. Ничто, сказанное здесь сегодня вечером, не возымеет никаких последствий. Это ваш шанс высказать все, что царит у вас на душе. Итак, – объявил Дэш, – если я определяю кого-то в первую группу, этот кто-то идет в правую часть комнаты. А если во вторую – то, соответственно, в левую.
Крейг сразу понял, что Робарз не говорит всей правды. На самом деле никакого «все со всеми» не будет – команды строго поделены, то есть первая группа будет иметь дело со второй, и никак иначе. На его глазах Робарз стал собирать команды – делал он это, глядя на именные бейджи и параллельно сверяясь с бумажкой у себя в руке. Значит, есть какая-то стратегия в этом дроблении? Возможно, Патов велел ему поместить конкретных людей в конкретную группу с определенной целью? Это не звучало так уж бредово. Фил и Элейн уже угодили в одну группу, и Крейг стал изучать их компаньонов в попытке ухватить некую скрытую логику, закономерность. Правда, едва ли такая вырисовывалась. Никакого смысла ставить людей туда, а не сюда, не было – причастность к тому или иному отделу, статус или управленческий уровень не играли роли. Хотя тот факт, что Мэтьюз попал в первую группу, заставил Крейга поверить: его собственная команда состоит из тех, кто находится в ауте. Ну или все это реально дело случая.
Но что же тогда указано в листке Робарза?
Может, Патов нарочно мешал карты вслепую. Хотел, чтобы все крепко задумались о стабильности своих позиций.
Следуя указаниям Робарза, группа Крейга образовала круг в центре комнаты, каждый участник при этом смотрел наружу. Вокруг них коллеги образовали кольцо, где каждого поставили глядеть вовнутрь.
Крейг оказался напротив Мэтьюза, и когда Робарз дал сигнал к началу игры, директор с неожиданно задумчивой интонацией вопросил:
– Что вы думаете о решении фирмы нанять консультантов?
Времени на раздумья о причине вопроса не оставалось, и Крейг рубанул сплеча:
– Не думаю, что в них была реальная необходимость. Совет мог принять решения о будущем компании на основе информации, собранной у сотрудников.
Что он увидел в глазах директора? Утверждение? Соглашение? Крейг не знал, но он не мог задать себе вопрос о дальнейших действиях, потому что снова прозвучал свисток, и секунду спустя Мэтьюз отступил – его заменил Гаррет Холкум.
В конце концов у него появится возможность задать вопрос всем в первой группе, и Крейг выжидал, пока круги не поменяются местами и он снова не окажется лицом к лицу с Мэтьюзом.
– Вы сожалеете, что фирма наняла консультантов? – спросил Крейг.
– Я не знаю, – сказал Мэтьюз и помолчал. – Может быть.
Ответ был честным, и Крейг задавался вопросом, поделился ли он этим с кем-нибудь еще, опрашивал ли аудиторию, пытаясь узнать мнение своей управленческой команды о проходимцах вроде Патова.
Но у Крейга не было времени продолжать, не было времени вытребовать у Мэтьюза разъяснения, и снова раздался свисток. Он шагнул вправо и оказался лицом к лицу с Сидом Сьюки.
– О чем думаешь? – спросил он; ничего лучше на ум не пришло.
– В старших классах я накончал одной девке прямо в рот. До этого только дрочил, а тут на тебе – ни капельки оттирать не пришлось! Не нужно было целиться, сдерживаться, я вообще ни о чем не волновался… раз-раз – и все. Расслабился и получил удовольствие, так сказать. И она все проглотила. Удобно, правда?
Прозвучал свисток. Крейг, весь внутри передернувшись («Мне точно нужно было это знать, чувак?»), отстраненно кивнул и пошел дальше. Вот почему с этим типом он почти не общался на работе – только если другого выхода не было. У них не было ничего общего, кроме, собственно, места работы. И никакие дополнительные обобщения не требовались. Чтобы работать с кем-то, не нужно быть его другом. Вполне достаточно самых формальных взаимодействий.