Он повернулся к Элейн.
– Темно-рыжая лиса – прыг через лентяя-пса, – прошептал он, и она передала послание дальше. Когда все завершилось, пришел черед Джека Разона, последнего в кругу, огласить послание вслух.
– Темно-рыжая лиса – прыг через лентяя-пса, – сказал он, и Робарз ухмыльнулся.
– Вот видите, – презрительно бросил он, – видите, что происходит, когда сотрудники некогда сплоченного коллектива утрачивают навык внимательно слушать друг друга? Что ж, изначально я сказал: «Хороша ложка к обеду, а яичко – к Христову дню». И во что же это превратилось? В какую-то чепуху про лису и пса.
Фил все еще посмеивался про себя.
– Что ж, мы повторим. На этот раз стартуем с другого конца. Призываю вас слушать внимательно и в точности повторять то, что слышите. Посмотрим, получится ли у вас на этот раз…
Когда подошел ее черед, Элейн прошептала на ухо Крейгу:
– Пришло время всем хорошим людям прийти на помощь своей стране.
Крейг передал Филу:
– Твоя мамаша оформляет чертовски хороший минет.
Фил с непроницаемым лицом кивнул и повернул голову влево. Несколько мгновений спустя Скотт Чо громко и четко выдал в лицо Робарзу голосом рядового перед генералом:
– Твоя мамаша оформляет чертовски хороший минет!
По рядам сотрудников начали гулять смешки. Кто-то возмущенно кашлянул, кто-то и вовсе покраснел. Фил и Крейг спокойно смотрели перед собой, хоть и стоило им это весьма немалых трудов.
Робарз был в ярости.
– Как так вышло? – требовательно вопросил он. – Кто изменил послание?
Он оглядел круг и, когда никто не признался, сказал:
– Ну ладно. Будем повторять, пока сообщение не будет доставлено правильно. Хоть так до вас дойдет, насколько важно слушать друг друга в бизнесе и в жизни. Будем делать это столько раз, сколько потребуется, пока все не усвоят… Я ясно выражаюсь?
Элейн пихнула Крейга локтем.
– Я знаю, что это вы двое, – пробормотала она себе под нос. – А ну прекратили. Или торчать нам на этом плацу еще два часа.
Крейг толкнул Фила в ногу. Пусть реакции со стороны друга и не последовало, на сей раз упражнение прошло гладко, и сообщение, повторенное в конце, было идентично тому, что было произнесено в начале.
– Несказанно рад тому, что вы обучаемы, – процедил Робарз. – Еще раз. Повторение – мать учения.
Они закончили поздно вечером, и перед ужином им милостиво дозволили два часа уделить своим делам. Элейн вернулась в номер, а Крейг и Фил пошли в главный корпус – слушать пластинки. Крейг надеялся поговорить с Мэтьюзом о «БФГ», но гендиректор был на обеде – отрабатывал провинность на кухне вместе с молчаливой каргой Эдной. Сидя на полу в позе лотоса, Фил слушал «Караван-сарай» Карлоса Сантаны, а Крейг оглядывался в поисках кого-нибудь, с кем можно было бы поговорить об охоте на собак. Возможно, кто-то из коллег посмелее впряжется в задумку с жалобой. Однако никто из забредших в корпус не захотел с ним говорить, и в итоге Крейг угрюмо уселся на диванчик с номером «Таймс» десятилетней давности.
Поставив какую-то новую музыку, Крейгу незнакомую, Фил подошел и сел на другой конец дивана.
– Знаешь, – начал он, – не думаю, что убивать чье-то домашнее животное законно. У нашего лабрадора определенно имелся ошейник.
– Ну да, – сказал Крейг. – Как раз об этом я и хотел с кем-нибудь потолковать.
– Наверное, мы могли бы сообщить об этом в полицию или еще куда-нибудь…
Разговоры поблизости прекратились: начальники отделов, не желавшие иметь ничего общего с разговорами об охоте еще минуту назад, теперь навострили уши. Но прежде чем Крейг смог вовлечь их в дискуссию, у входа в столовую нарисовался Робарз.
– Ужин подан! – объявил он громко.
Крейг неохотно встал с дивана. Фил пошел выключить проигрыватель. Косяк коллег потянулся в столовую. Свет там горел будто бы более тускло, чем вчера, и Крейг задумался, работает ли генератор.
Они расселись по скамейкам. Гаррет Холкум, глава отдела Фила, повез в их сторону тарелки с едой на жестяной многоярусной тележке. Периферийным зрением Крейг видел широкую улыбку на лице Фила. Собственный начальник в роли обслуги ему явно нравился.
– Э-э, Гаррет, – протянул Фил. – А принесешь ко всему этому еще стаканчик кофе?
– Я не отвечаю за напитки, – огрызнулся Холкум.
Фил недовольно покачал головой.
– Покладистая обслуга в наши дни – редкость, – сказал он Крейгу.
Еда на тарелке выглядела совершенно неаппетитно. Сырая стручковая фасоль и кусок пережаренного до углей мяса покоились в луже масла, прикрытые куском черствого хлеба. Стейк на вкус оказался жилистым и весьма экзотичным.
– Что это за мясо? – с подозрением осведомился Крейг.
Робарз, как раз ошивавшийся поблизости, счел нужным ответить:
– Вам ли не знать! Охота сегодня прошла удачно.
Послышался звон столового серебра, когда потрясенные посетители уронили вилки на стол. Мэтьюз и Джек Разон, которые вместе с женой Робарза отвечали за приготовление еды, не предприняли никаких попыток съесть еду, и ни один из них не поднял глаз – оба виновато уставились на свои тарелки.
Разделывали ли они собачьи туши?
Или смиренно наблюдали, как с этим управляется Эдна?
Крейг уставился за окно.
Выходные в прямом смысле были отправлены псу под хвост, и все из-за Патова.
Ничему полезному они тут не научились. Ни о каком сближении не шло и речи.
Ноль навыков получено.
Не в первый раз Крейг задавался вопросом о настоящей причине, по которой «БФГ» отправил высшее руководство «КомПрода» в горы. Очевидно, это был повод для чего-то – вот только для чего? Он предполагал, что они узнают, когда вернутся, но не думал, что их ждут приятные вести.
После ужина по расписанию шло «шоу талантов»: каждый должен был встать и либо прочесть стихотворение, либо спеть песню, либо рассказать историю. Но ни у кого не было настроения, и именно Мэтьюз вывел их из этой ситуации, сказав:
– Думаю, этот пункт программы мы опускаем.
Крейг был благодарен и снова надеялся получить возможность поговорить с боссом обо всех этих странных выходных, но Мэтьюз объявил: «Иду спать. Увидимся утром» – и отбыл восвояси. Голос его звучал до одури устало.
Откуда-то издалека раздался тоскливый собачий вой.
«Никак, друга потерял», – подумал Крейг и содрогнулся. Они с Филом остались самыми последними, все остальные разошлись по своим комнатушкам на ночь.
– Теперь Парвеш в моих глазах выглядит еще говнистее, – сказал Фил. – Я, без шуток, боюсь ночевать с ним.
– Уже завтра – домой.
– Ну и замечательно.
– Интересно, что Мэтьюз предпримет после этого ретрита в отношении «БФГ».
– Я, если честно, не уверен, что ему дадут что-либо предпринять.
– А, так ты тоже это заметил, да?
Фил кивнул.
– Похоже, что после того, как слияние с «Интерфейсами» провалилось, он запаниковал и передал все полномочия по принятию решений «БФГ». Возможно, сейчас он сожалеет об этом, но я не уверен, что ему оставили нормальные пути отступления. Контора, вероятно, связана кабальным контрактом, и если мы надеемся остаться в живых в кишащих акулами водах Уолл-стрит, нам нужно выпить горькую микстуру до дна.
– Говоришь прямо как Мэтьюз.
– Я просто рассматриваю это с его точки зрения.
Крейг криво улыбнулся.
– И на этой удручающей ноте… – Утомленно помахав рукой, он направился к своему номеру, оставив Филу решать, побыть ли ему какое-то время в одиночестве или вернуться-таки к Парвешу.
Он деликатно постучался, перед тем как войти, чтобы не смущать Элейн.
– Можно? – спросил он.
Ответа не последовало. Вздохнув, Крейг отпер номер своим ключом.
Внутри было темно и пусто, но дверь в ванную была закрыта, полоска желтого света очерчивала край рамы. Очевидно, она была там и сразу, после того как он вошел в номер, крикнула:
– Крейг? Это ты? Я забыла нижнее белье и пижаму. – Приоткрыв дверь, она протянула руку. – Не передашь, а?
Крейг закрыл и запер за собой входную дверь, включив светильник на батарейках. Он не мог притвориться спящим; она услышала, как он вошел. Теперь еще и увидела, как свет зажегся. Кроме того, он не хотел, чтобы она выходила обнаженной или частично завернутой в полотенце, чтобы забрать свою одежду, поэтому сказал:
– Не вопрос. Сейчас. – Он оглянулся, нахмурился. – На кровати ничего нет.
– Погляди в чемодане. Все должно быть на самом верху.
Наверху, впрочем, оказалось не белье.
На аккуратно сложенной одежде гордо покоилось дилдо темно-коричневого цвета.
Смущенный, Крейг сдвинул резиновый член в сторонку, поднял сложенную пижаму, схватил пару кружевных шелковых трусиков. Те, как он сразу заметил, были с прорехой в промежности.
Вернув самотык на место, он закрыл чемодан и безо всяких комментариев протянул ей сверток с одеждой, сказав:
– Вот, держи.
– Спасибо, – поблагодарила Элейн и закрыла дверь.
Как только она увидит нижнее белье, поймет: он узнал, что она за штучка… Хотя что, если она хотела, чтобы он узнал? В любом случае его, Крейга, это все не касается. Он снова, как и в минувшую ночь, быстро переоделся в пижаму, выключил свет, лег в постель и закрыл глаза, отвернувшись лицом к стене и притворившись спящим.
– Крейг? – прошептала она, выходя из ванной. – Ты спишь? Крейг?
Он не ответил, не пошевелился, дышал правдоподобно ровно и вскоре по-настоящему задремал.
Проснулся Крейг вскоре после полуночи от шума, который ему отнюдь не снился. Он открыл глаза, уставившись прямо перед собой в темноту, и услышал шорох за окном. Кто-то шаркал по гравию прямо за стенкой. Хотя окно рядом с его кроватью было закрыто, тишина была настолько всеобъемлющей, что даже сквозь стекло малейший шорох казался подобен ружейному выстрелу.
Кроме того, это был весьма отчетливый звук.
Там, снаружи, кто-то был, и Крейг прислушался, подумав, что это Робарз совершает какой-то ночной обход. Но шарканье не ушло, не растворилось вдалеке. Вместо этого кто-то, загадочный ночной гость, настойчиво топтался под окнами, и у Крейга в памяти против воли всплыла вчерашняя «страшилка» о брошенном мальчике, ставшем каннибалом.