– Фил, ты же понимаешь…
– Я понимаю. И хочу узнать, кто этот человек на самом деле.
Тут Крейг сказал вслух то, о чем до этого момента он только думал:
– Не думаю, что он вообще – человек.
Это должно было прозвучать абсурдно, смехотворно, в духе реплики из безыскусного фильма ужасов. Наверняка даже те, кто прослушивал их телефоны – если предположить, что где-то там бдели специально посаженные за столь неблагодарную работу функционеры «БФГ», занимались этим в режиме реального времени, как карикатурные шпионы времен холодной войны, – переглянулись между собой с иронией: ну-ну, эти двое сбрендили. Но конкретно в этом разговоре, с учетом целого вороха предшествующих обстоятельств, шесть простых слов обрели пугающую силу… и истинность.
Если исключить невозможное, то, что останется, и будет правдой, каким бы странным оно ни казалось.
– Как это не всплыло раньше? – рассуждал Фил вслух. – «БФГ» консультировало куда более крупные компании. Гораздо более серьезные и значимые, если сравнивать с нашим «КомПродом», корпорации с мировым именем. Что же это получается, никто не проявил и капли осмотрительности… не проверил банальную биографию? Разве не с этого начинают проверку бизнес-партнеров? – Он выдохнул в трубку. – Боже, что-то не сходится.
– Что нам делать? – задал уже давно мучивший его вопрос Крейг.
– Не знаю. Будь ситуация попроще, мы могли бы обратиться в полицию, но…
Крейг помассировал в переносицу. Оглянулся на болтающих жену и сына. Они ждали его; он был им нужен.
– Думаю, мы в безопасности, – сказал он. – И ты, и я. – Он обрисовал – в самых общих словах, хитро лавируя между умолчаниями и иносказаниями, – свою скороспелую догадку о важных для консультанта границах; рамках, за которые даже Патов, при всем желании, не мог вылезти. – Подумай. Это имеет смысл. По крайней мере, объясняет, почему мы с тобой все еще ходим и дышим. Мы все еще в игре.
37
Объявление было сделано через громкоговорители по всему зданию в четыре сорок девять, за одиннадцать минут до окончания работы:
– Всем руководящим сотрудникам – просьба немедленно явиться в конференц-зал на третьем этаже на обязательное собрание. Все вице-президенты, руководители отделов, администраторы, менеджеры и ведущие проектов, повторяю: на обязательное собрание в конференц-зале третьего этажа!..
Телефон Крейга завибрировал, указывая на входящее текстовое сообщение, и когда он взглянул на него, то увидел: «Собрание высшего руководства. Конференц-зал третьего этажа. 4:50».
То же самое сообщение одновременно появилось на его компьютере.
Плохо было уже то, что он приходил сюда по выходным, что его обеденный перерыв был строго очерчен, что ему приходилось проводить весь день в этом здании. И теперь вот ему придется задержаться на какой-то бессмысленной встрече? Конференц-зал на третьем этаже был недостаточно велик для заявленного количества людей. Как они все поместятся в таком маленьком пространстве?
Он выключил компьютер, собрал вещи и направился к лифту, где встретил Скотта Чо, ожидающего подачи кабины перед сведенными вместе металлическими створками.
– Я думал, ты посмотришь новые обновления, – сказал Крейг. – Я отправил их тебе еще два дня назад, а ты даже не открыл письмо.
– У меня есть дела поважнее вычитки кода от твоих бракоделов, – огрызнулся глава отдела. – Когда будет время – прогляжу, что вы там наворотили.
Пришла Элейн, и Крейг, начисто забыв про Чо, переключил все внимание на нее. Сид Сьюки подбежал в последнюю секунду и угрем протиснулся в готовые сомкнуться двери.
– Кто-нибудь знает, о чем там пойдет речь? – спросил он, когда лифт тронулся.
– Нет, – ответил за всех Крейг.
– Надеюсь, долго не промурыжит… У меня есть дела.
– У всех есть дела, Сьюки, – назидательно бросил Скотт.
Сид нахмурился и отвернулся, беззвучно выговорив одними губами: «Засранец».
Двери открылись, и все четверо направились к конференц-залу. Оттуда, как сразу же подметил Крейг, вынесли зачем-то всю мебель. Все стулья, столы и оборудование были убраны. Одна из стен была отодвинута в сторону, открывая окно от пола до потолка. Это было неожиданно: Крейг не знал, что стены могут двигаться или что в комнате есть окно.
Зал уже был переполнен и в следующие несколько минут заполнился буквально до отказа. Крейг изучал взглядом стоящего рядом с Патовым Мэтьюза. Гендиректор выглядел изнуренным и замордованным, будто недавно перенес опасную для жизни болезнь. Судя по языку их тел, отношения между Патовым и Мэтьюзом не были похожи на отношения работодателя и подрядчика или даже на взаимодействие равных. Скорее, как понял Крейг с чувством обреченности, они держатся как господин и слуга, причем Патов определенно был первым, а Мэтьюз – вторым.
Не взглянув на гендиректора, консультант поднял руки, призывая к молчанию, хотя в комнате и так уже было тихо – никто не разговаривал вслух.
– Мы собрали вас здесь, – объявил он, – ибо сегодня вечером вы все в обязательном порядке будете отправлены на управленческий семинар.
– А, еще один ретрит? – уточнил Брэдфорд Вайс из юридического отдела. – В горах?
Патов жестом указал на улицу.
– Нет. Семинар пройдет прямо здесь. В кампусе.
Крейг выглянул в окно и увидел, что внизу, на площади перед зданием, кто-то когда-то успел все уставить высокими стенками-перегородками. Высота и ракурс превращали вид конструкции в подобие лабиринта для подопытных крыс. Как Патов проворачивал все эти метаморфозы так незаметно и быстро? Крейг был занят весь день, не выходил на улицу и не имел возможности выглянуть в окно, но когда он прибыл сегодня утром, кампус имел свой привычный вид – ничего этого не было.
Люди в замешательстве переглядывались друг с другом – никто толком не знал, что делать с заявлением Патова.
– Сколько времени это займет? – спросила Элейн.
– Это двухдневный ретрит.
– И что, мы собираемся разбить прямо в кампусе лагерь?
– Да, получается, так.
– Это все начнется сегодня вечером?
– Это все начнется сейчас.
– Тогда отпустите нас домой за вещами. Одежда, зубные щетки…
– Вам ничего из этого не понадобится.
Парвеш Патель достал мобильный.
– Я позвоню жене – пусть она… – Он осекся, нахмурился. – Сигнал не ловит.
– Это намеренно. Весь смысл ретрита в том, чтобы вы расставили свои приоритеты и осознали, насколько важнее ваша работа, чем семейная жизнь.
– А раньше ты говорил, что всем надо семьи создать, – саркастически бросил Фил из дальнего угла.
Консультант повернулся к нему.
– Вы весьма наблюдательны, мистер Аллен. Да, я говорил. Но делу – время, а потехе – час, разве не так? Если из каждых двадцати четырех часов вы проводите дома, скажем, шестнадцать часов и только восемь – на работе, вам нужно усвоить, что эти восемь часов что-то значат. Что вы не отвлечены, что время для дома и семьи не сливается с рабочим. Вам нужно сохранять концентрацию, поэтому все телефонные сигналы заблокированы.
По рядам прошел шепоток. Одни руководители обращались к другим, вышестоящим, а те рассылали жалобы самым главным главарям отделов и подразделений. Консультант уверенно стоял в сердце этого хаоса, безмятежно улыбаясь, и будто даже получал особое удовольствие, наблюдая, как Мэтьюз лебезит, безуспешно пытаясь оправдать перед всеми сотрудниками, просившими отстоять их права, принудительное присутствие на внезапно объявленном ретрите.
– Мне нужно сообщить жене, где я нахожусь, – сказал Крейг, обращаясь напрямую к Патову. – Она будет волноваться. И мой сын – тоже.
Консультант покачал головой.
– Нет, не будут. – Он улыбнулся. – Я зайду к ним лично и скажу, где вы.
Его охватила паника.
– Не стоит, – поспешно сказал он. – Это лишнее.
Улыбка Патова стала шире.
– Но я бы хотел.
Возражения и жалобы слились в единый какофоничный гомон, и консультант снова поднял руки, призывая к тишине.
– Довольно! – крикнул он, и комната погрузилась в тишину. – Сейчас начнется ваш двухдневный ретрит. По сути, он уже идет, и через минуту мы начнем с упражнений по построению команды. Но сначала давайте преклоним головы и поблагодарим Ральфа. – Он сложил руки в молитве, и хотя никто не последовал его примеру, в комнате сохранялась почтительная тишина и голос консультанта звучал отчетливо. – Дорогой Ральф, благослови наши усилия, и пусть они не пропадут даром. Аминь.
В ответ прозвучало несколько разрозненных «аминь», хотя Крейг подозревал, что те, кто откликнулся, воздали своего рода почести иудео-христианскому Богу – вероятно, прося об избавлении от произвола Патова, – а не загадочному «Ральфу», покровителю ретритов.
Патов хлопнул в ладоши.
– Играем в «Быстротреп»! – объявил он. – Все по местам!
По прошествии времени вспомнить правила игры оказалось не так-то просто, но все они в конце концов выстроились-таки в два концентрических круга, занявших почти весь конференц-зал. На этот раз Мэтьюз не участвовал, а остался стоять рядом с консультантом.
Крейг уставился в сварливое лицо Скотта Чо, когда прозвучал свисток.
– Я трахал твою жену в грязное очко, – выпалил Чо. – И ей понравилось.
Крейг рассмеялся. Выпад показался настолько глупым и детским, что у него попросту не нашлось другого ответа. Он все еще хохотал, когда свисток повторился и внешний круг двинулся дальше.
– Когда мы с твоей женой сосались, у нее изо рта пахло писюнами, – протараторил Нил Джеймисон из отдела финансов. – Она, по ходу, у каждого встречного в рот берет.
Видимо, такая у нынешнего «Быстротрепа» была тема. Единственный возникший у Крейга вопрос заключался в том, раздал ли консультант участникам игры эти реплики или внушал их им, каким-то образом заставляя думать, будто именно это они и хотят сказать. Он посмотрел на Патова, но тот отвернулся в другую сторону с пустым выражением лица.
Издевки продолжались, и пару раз у Крейга возникло искушение ответить тем же. Но, рассуждал он, вероятно, именно этого и хотел Патов. Пришлось приложить усилия, чтобы остаться в стороне от грызни. Вскоре однообразные абсурдные оскорбления утомили его, и когда настала очередь высказать свое мнение перед вторым кругом, Крейг, улучив шанс, высказался: