– Мы не прислуживаем «БФГ». Мы трудимся на «КомПрод».
Игра тут же закончилась.
– Все на улицу! – приказал консультант.
Через десять минут они все собрались на тротуаре между парковкой и кампусом сбоку от здания. На стене воронкообразного крытого перехода, начинавшегося широким жерлом и сужавшегося по мере выхода на территорию, белой краской было выписано аляповатое приветствие: «КОМАНДА “КОМПРОД”, ТОЛЬКО ВПЕРЕД!»
К ним, щурясь на слабом полуденном солнце – будто его несколько недель держали в полной темноте, – подошел какой-то смутно знакомый мужчина.
Оказалось, это был Дэш Робарз.
Гид выглядел совсем иначе, чем в лагере, как будто за последние месяцы он постарел на десятилетия. Его измученное лицо было худым и бледным, одежда – невыглаженной.
– Идемте, – устало сказал он и вяло взмахнул рукой. – Покончим с этим побыстрее.
Крейг, Фил и Элейн оказались в начале шеренги и подошли ближе. Патов, как заметил Крейг, исчез, хотя он понятия не имел, когда и куда консультант ушел.
– Что нам делать? – спросила Элейн Робарза, когда они подошли. Вблизи гид выглядел еще хуже, чем на расстоянии. На тыльной стороне его рук виднелись какие-то вертикальные зарубки, будто он считал дни на собственной коже. На измученном лице красовались плохо зажившие шрамы от сигаретных ожогов. Его соломенная шевелюра напоминала сидящий из рук вон плохо парик.
– Просто идите вперед, – пробубнил Робарз. – Там, по ходу, разберетесь.
Все трое, сопровождаемые шеренгой других сотрудников, прошли мимо Робарза. По другую сторону временной стены начинался лабиринт, увиденный ими сверху. Каждый из трех проходов, ведущих наружу от входа, выглядел шире изнутри. Они выбрали средний и вошли.
Крейг не узнал никаких достопримечательностей кампуса «КомПрода». Он не увидел ни тротуара, мостившего площадь, ни фонтана. Вместо этого они маршировали по траве между стенами, похожими скорее на мрамор, чем на фанеру или пластик. Стены эти увили плющ, ипомея и тому подобные вьюнки.
– И что тут делать? Я ничего не понимаю, – пожаловалась Элейн.
– Просто иди вперед, – бросил Фил. – И будь благодарна, что на ужин не чья-нибудь подстреленная собака.
За ними никто не шел. Неужели все остальные выбрали другие пути?
Лабиринт казался больше, чем кампус, хотя это было физически невозможно, и они продолжали движение по длинным прямым участкам, огибая угол за углом. Пятнадцать минут спустя Крейг предложил им развернуться и пойти по своим следам назад.
– Эта дорога ни к чему не приведет, – сказал он. – Мы оторвались от остальных.
– Какая разница, куда идти? – сказал Фил. – Ты что, хочешь принять участие в одном из заранее запланированных мероприятий Робарза? Если мы пропадем с радаров, нам же и лучше будет.
– Да, – согласилась Элейн. – Давайте посмотрим, куда заведет эта тропа.
Крейг пожал плечами:
– Ладно. Уговорили.
Впереди них дорога разветвлялась. Они свернули вправо – и попали на небольшой луг. Мало того что Крейг это место не узнал – он вообще никогда не видел на территории «КомПрода» ничего подобного. Он был окружен стеной лабиринта, а в центре стоял столик для пикника, уставленный по крайней мере дюжиной бутылок родниковой воды. Фил тут же подошел, сел, взял бутылку, открутил крышку и начал пить. Крейг и Элейн последовали его примеру.
Они сидели там несколько минут, теряясь в догадках касательно цели второго ретрита. У «БФГ» всегда имелись скрытые мотивы, но на этот раз все произошло слишком уж резко и внезапно даже по меркам этой конторы – никакой нормальный или даже ненормальный мотив не шел на ум. Крейг собирался спросить своих спутников о том, как у них прошел «Быстротреп», когда мимолетная тень скользнула по лицу Элейн и она оглянулась. Резкий, сиплый, с присвистом вздох прошелестел где-то за их спинами но, оглянувшись за плечо, Крейг ничего не увидел. Элейн во все глаза смотрела в том же направлении.
– Что это было? – испуганно спросила она.
Фил тоже это увидел, хотя, видимо, еще более мимолетно, чем они.
– Не знаю. Эта штука двигалась слишком быстро.
– Может быть, зверь какой-то? – Надежда в голосе Элейн не могла скрыть страх.
Крейг оглядел небольшой луг.
– Я ничего не видел. Если тут был зверь, куда он делся? Выход-то только один. Не мог же он перепрыгнуть через стену.
– Возможно, он просто…
– Испарился, – закончил за нее Фил.
Во второй раз Крейг действительно что-то увидел – неясная тень пронеслась позади Элейн. Он не знал, откуда оно взялось и куда направилось, видел его, строго говоря, только в ту секунду, пока существо пребывало в поле зрения, а попытавшись отследить его в том направлении, куда оно двигалось, ничего не различил. Будто это туманное нечто и впрямь исчезло, растворилось в воздухе.
– Давайте отсюда уйдем, – предложил Крейг.
Никто не стал спорить. Забрав со столика еще по запасной бутылке воды, они решили пойти обратно.
В небе над ними зашло солнце.
Остин не вернулся к ужину.
Он предупредил ее, что такое может случиться. Ретрит для руководства должен был продлиться два дня, и он сказал Рэйчел, что, вероятно, сможет как-нибудь увильнуть… или не сможет и в конечном итоге застрянет там вместе со всеми. Да, конечно, Рэйчел знала, что такое возможно.
Знала, но не могла позволить себе в такое поверить.
С той поры как обнаружила тот ужасный стеклянный шар, Рэйчел Мэтьюз регулярно устраивала обходы первого этажа дома, дотошно инспектируя все шары в своей коллекции. Ей не нравилось, что Остин отсутствует. Он посоветовал ей пригласить домой подругу или сестру, предложил нанять охрану дежурить прямо у дверей дома… но все это показалось ей излишним. По крайней мере, днем.
Однако наступила ночь, и она была совсем одна, и только мысль о том, что она может наткнуться на кошмарный стеклянный шар, не принадлежащий ей, вызывала у нее дрожь. Ей всегда нравился этот дом, но сегодня вечером он казался слишком большим, и куда бы она ни посмотрела, она видела тайники, где могло скрываться что угодно.
Прозвенел дверной звонок.
Рэйчел подпрыгнула. Гости в такой час? Исключено. В районе действовал пропускной режим, сейчас ворота должны были быть крепко заперты, а по всему периметру работала сигнализация. Детектор движения призван был засечь любого, кто приближался к дому.
И Патова, разумеется, тоже.
Вот только откуда она была уверена, что это он?
Просто знала. И все. Именно поэтому, не став открывать дверь, она взбежала наверх и заперлась в спальне. Ей хотелось позвонить в 911, и после секундного колебания Рэйчел решилась. Худшее, что может случиться, – приедет полиция и обнаружит ложную тревогу. Неловко, конечно, но, по крайней мере, она будет знать, что ее безопасности тут ничто не угрожает.
Рэйчел взяла телефон с тумбочки. Гудка не было.
Он перерезал провода.
Она вспомнила, что мобильник остался внизу, в холле, в сумочке, и ей стало дурно.
В дверь снова позвонили.
Рэйчел быстро перебрала варианты. На ум пришло всего два. Она могла бы спуститься вниз и взять мобильник. Или оставаться здесь и просто ждать, пока незваный гость уйдет. Воображение живо рисовало, как она вытаскивает телефон из сумочки как раз в тот момент, когда дверь открывается – и Патов набрасывается на нее. Да, уж лучше сидеть и не рыпаться, так хоть шанс уцелеть есть. Даже пробравшись в дом, мерзкий коллега ее мужа должен будет попотеть, разыскивая ее. И еще немного попотеть, ломая дверь спальни.
На всякий случай она начала искать оружие. Открыв верхний ящик комода, пошарила в царящем там беспорядке и достала тяжелые портняжные ножницы. Ими она иногда сама подстригала себе челку. Вес этих штуковин, острота их лезвий – все это придало ей немного уверенности. Если жуткий тип с работы Остина взаправду намеревался причинить ей вред, что ж, пусть готовится к жесточайшему отпору и пощады не ждет.
Рэйчел притаилась слева от двери, зажав ножницы во вспотевшей руке.
Как бы она ни бравировала, ей было страшно до одури.
Дверной звонок перестал заливаться трелями, и на какое-то мгновение она позволила себе надеяться, что Патов ушел, но затем откуда-то снизу послышался звон стекла.
Что-то падало. И разбивалось.
Падало и разбивалось, падало и разбивалось.
Он швырял об пол ее стеклянные шары!
В ярости Рэйчел повернула замок, распахнула дверь и поспешила вниз по ступенькам, высоко подняв ножницы над головой. Она ожидала увидеть, как мерзкий Патов уничтожает ее коллекцию своими грязными руками, но, как оказалось, он мирно стоял в самом центре гостиной, а вокруг него один за другим экспонаты ее драгоценной коллекции сами по себе снимались с мест на полках и столиках и грохались об пол, погибая. Патов повернулся, чтобы посмотреть на Рэйчел, когда она встала в проеме, и какая-то незримая сила вырвала ножницы из ее руки. Что-то отдернуло ее указательный и средний пальцы назад настолько сильно, что она вскрикнула. Ножницы со стуком упали на пол, вслед за ними сверзился последний уцелевший шар, и консультант, кроша подошвами туфель осколки, медленно подошел к ней.
– Миссис Мэтьюз, – сказал он, улыбаясь. – Я так рад, что мы нашли время поговорить.
– Поговорить? О чем? Как ты уничтожил антиквариат на тысячи долларов? – Рэйчел знала, что ее голос звучал слабее и тише, чем ей хотелось, но не могла это исправить.
– Нет-нет. Я хотел бы поговорить с вами о «КомПроде». Я так понимаю, вы находитесь в числе мажоритарных акционеров компании.
– Я не имею к этому никакого отношения, – попыталась она уверить его, пятясь назад. – Остин… всеми делами заведует он, и…
– Ваше имя значится в половине бумаг.
– Это все для налоговой.
– А, так, значит, ты бесполезна, – произнес Патов, больше разговаривая с собой, чем с ней. – Фух, так я и думал!
– Я…
Он посмотрел на Рэйчел, и ее зрение затуманилось, комната закружилась вокруг нее, все стало зыбким и пришло в хаотичное движение. Она хотела убежать, но обнаружила, что не может пошевелиться. Ее тело казалось залитым цементом; ее разум не мог управлять ни одним мускулом. Постепенно зрение прояснилось. Она застыла на месте рядом с толстым улыбающимся Санта-Клаусом и группой счастливых детей, заключенных под стеклянный купол. Мир за стеклом казался искаженным размытым пятном, хотя она могла различить отдельные элементы своей гостиной, увеличенные до гигантских размеров.