— Поздравляю. — Замечательный мужик проткнул Мишу насквозь взглядом, не таким острым, как у Петра Иваныча, но тоже ничего. — Это надо так понимать, что в Цхинвале ты наконец-то набрался смелости, и…
— Я там на многое набрался смелости, — сказал Миша. — Я там понял наконец-то… Раньше я видел, как люди после войны меняются в целом, как у них мировосприятие сдвигается. А теперь разглядел подробно, как это отражается в повседневных мелочах. Это важно, потому что из мелочей складывается жизнь. Вот теперь сценарий пишу. Его никто, конечно, не возьмет… История омоновского снайпера, реальная… Кому она нужна?! Всем пофиг. Но я для себя пишу. Вырасту большой — сам сниму.
— Ты уже большой, — сказал замечательный мужик. — Дед гордился бы тобой. И, знаешь, правильно ты сделал, что отказался, когда тебя звали…
— До сих пор не уверен.
— А я сейчас гляжу — и уверен. У наших заклятых друзей американцев на связях с общественностью сидят гражданские. Такие, как ты. Это они хорошо придумали. Может, и наши сообразят когда-нибудь. И настанет твое время.
— Мечтать не вредно! — сказал Миша, отнимая бутылку и стаканы.
— Где бы я был, если бы не мечтал… — буркнул замечательный мужик, хлопнул его по плечу и ушел.
А Миша поставил стаканы на лавочку и совершил загадочный ритуал. Налил по чуть-чуть в оба, потом чокнулся ими и выпил.
Будьте здоровы, Вася и Петр Иваныч.
Везет же мне на людей.
Глава 4КАЗИНО «РОЯЛЬ» (РЕМЕЙК)
Сцена 9.
«СНАЙПЕР»
Нат.
Актеры: Снайпер, Боец.
Массовка: мужч. — 1, женщ. — 1.
Реквизит: снайперская винтовка, автомат.
Пиротехника: каскадер, взрывы — 2.
Он как раз досматривал последний сон, когда телефон под подушкой разбудил его. Звонок Миша теперь выключал, и телефону пришлось немало подрыгаться, чтобы привлечь внимание.
— С праздником! — раздалось в трубке. — Слушай, у тебя же друзья есть, ну, которые сюда выход хороший имеют! Или сам, телефон же у тебя есть, ну позвони Папе! Ты ему скажи, ну, что, типа, все нормально, чего они так возбухли, нормально же все…
Миша кое-как продрал глаза. Звонил с утра пораньше знакомый из одной ну очень кавказской республики, а «Папа» — это был ее президент.
Раз «они возбухли» и надо звонить «Папе», видимо, дело серьезное. С учетом должности знакомого — представить боязно. Чего он там учудил: объявил войну НАТО? Или напал без объявления войны? Этот может.
— Стоп-стоп-стоп, а теперь медленно и членораздельно объясняешь, что у тебя стряслось.
— Ну, мы тут, это, отпраздновали у себя, а потом зашли к ментам и у них отпраздновали. Ну я ментов и поздравил, но ведь все же нормально в итоге обошлось!
— Что обошлось-то?!
— Ну, понимаешь, мы с ними выпили, а потом я думаю — вот была война с фашистами, у меня прадед, ты знаешь, Герой Советского Союза! А тут менты сидят. Морды — во! И чего-то я их не узнаю. В том году еще узнавал, а теперь у них морды — во! Ну не годится так. Нехорошо это. Смотрю на них и думаю — война, фашисты… Понимаешь?
— Стараюсь, — честно сказал Миша.
— Ну, мы с ними еще выпили, и я к себе ушел, пока не начал приставать, чего это у них вдруг морды — во. А в голове все крутится — война, фашисты… Помнишь Высоцкого: «А винтовку тебе, а послать тебя в бой, а ты водку тут хлещешь со мною!»
— У-у… — протянул Миша. Кое-что начинало проясняться.
В комнату заглянула Лена с малышкой на руках.
— А это папа. Работает с утра пораньше. Деловой у нас папа — жуть. Доброе утро, папа!
— Доброе утро, мама!.. Извини, это я не тебе, — сказал он в трубку. — Повтори, пожалуйста.
— Ну, короче, — раздалось в трубке, — я всех троих замминистров МВД обстрелял.
Е-мое! Ладно, не война со Швецией — и на том спасибо.
— Из чего обстрелял-то?
— Ну из чего, из «красавчика»…[14] Но ты понимаешь, ведь не попал же! Даже не зацепил никого, и хрен ли они так возбухли?
«Ну, ты Рэмбо!» — чуть не вырвалось у Миши. Он прямо видел эту картину. Государственный чиновник неслабого ранга высунул из окна служебного кабинета пулемет — и поджидает ментов, у которых морды — во… Хочет поздравить с Днем Победы.
— Погоди-погоди. У тебя же с их министром большие родственные связи?..
— Ну конечно! Я же говорю — чего возбухли, непонятно! Просто он сейчас у вас в Москве. Не буду же я его из-за такой фигни дергать! Ну, ты пни там своих, пусть наберут Папу! Задрали вообще, и ведь не попал же ни в кого, я вообще потом спать пошел! Чего так возбухать-то…
Проклиная свой отзывчивый характер, Миша зевнул, сунул руку в тумбочку и нащупал там пачку бумаги.
Опять черновики сценария. С оборотной стороны листы были уже довольно густо исписаны — фамилии, должности, телефоны… Но оставалось еще полным-полно места.
Много места для новых интересных людей.
ЭпилогРеспублика Южная Осетия, июнь 2010 г.
«Осетинский Фрэнк», репортаж телекомпании «Алания»
Ведущая в студии: Десять лет назад он стал «осетинским зятем». В самое трудное для Южной Осетии время, в августе 2008-го, находился в Цхинвале. Отчасти благодаря ему, американцу из Висконсина, мир узнал правду о грузинской агрессии. Два года активно сотрудничал с ведущими печатными изданиями Северной и Южной Осетии. Талантливый фотограф запечатлел на сотнях снимков уникальные события в жизни республики. Теперь Фрэнсис Диксон уезжает на родину. Однако всегда будет помнить об Осетии…
В кадре — благообразный пожилой мужчина, лысый (на голове чуть выше лба заметен шрам), с короткой седой бородой, добрыми теплыми глазами. Чем-то напоминает Хемингуэя. Он сидит за ноутбуком.
Голос за кадром: Осетинский Фрэнк — так называют этого человека в Осетии. Гражданин Америки, военный в отставке, Фрэнсис Диксон прожил в Осетии последние два года. Почему — рассказывает сам.
Диксон (говорит по-русски, произношение четкое, только грамматика иногда хромает): Я приехал во Владикавказ шестого августа в две тысячи восьмом году. Мы хотели здесь летом быть, потом обратно в Америку, чтобы дочка начинать первый класс. Но потом начинал война, и мы решили здесь остаться.
В кадре — фотографии улыбающегося Диксона рядом с осетинскими военными, сотрудниками МЧС, политиками, включая президента Кокойты.
Голос за кадром: Увидев своими глазами последствия войны, Фрэнк Диксон занял вполне определенную гражданскую позицию. Все это время Фрэнк собирал доказательства грузинской агрессии и открыто называл имена виновных.
Диксон: Я очень горд, чтобы сказать, что я первый американец, который признал Южную Осетию. И Абхазию. Очень приятно было для меня — это в шестом году я получил паспорт Южной Осетии. Лично президент Кокойты мне дал в рука.
Голос за кадром: За заслуги в деле укрепления мира и дружбы между народами Эдуард Кокойты наградил Фрэнсиса Диксона орденом Дружбы. Фрэнк рассказывает, что и на Севере, и на Юге нашел настоящих друзей.
Диксон: Осетин очень хороший народ. И я уже несколько раз сказал… Наверно, неправильно, потому что я грамматик не очень хорошо знаю… Но если болше люди был бы как осетин, то мир будет лучше место жить… (Пауза) Я буду очень скучать на Осетии.
Голос за кадром: По словам Фрэнка, проведенное в Осетии время запомнилось ему навсегда. Теперь Фрэнсис Диксон возвращается в родной Милуоки и, собираясь в дорогу, грустит. В отдельной коробке — сувениры из Осетии, которые он демонстрирует с особой гордостью. Теперь Осетия — его вторая родина.
Диксон: Осетия, я вас люблю!
Михаил КлименкоУСЛОВНЫЙ РЕФЛЕКС(Черновой сценарий)
С обязательной припиской: основано на реальных событиях.
з/к
К весне 96-го война, или, как ее называли, «операция по наведению конституционного порядка», вспыхнула с новой силой. Было ощущение, что все опять повторяется сначала — наши войска опять дрались за Гудермес, опять отбивали атаки боевиков в Грозном. Политические игры, которые должны были принести мир или хотя бы прекращение огня, оборачивались очередной бойней. Война все чаще выплескивалась за границу полыхающей Чечни.
«Буденновский рейд» Басаева и последовавшие за ним переговоры, казалось, должны были хоть чему-то научить тех, кто принимал решения и руководил государством. Но надежды на это не оправдались.
В январе страна отгуляла рождественские праздники и распаковала новогодние подарки, главный же сюрприз был впереди — атака Радуева на Кизляр, 38 снайперов и трехдневные бои за Первомайское…
«Новости» почти ежедневно рассказывали о новых нападениях на колонны, об атаках на блокпосты и о гибели наших солдат.
В марте опять начались бои за Грозный, и когда сразу после них объявили, что президент подписал указ «об урегулировании ситуации в Чечне», воспринималось это как мир. Как то, что мы победили.
б/з
Кавказ, горы. Звук ветра, туман стелется по низинам.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ (омоновца): Здесь очень тихо. Это особенная тишина, ничего похожего нигде больше нет. Горы молчат, лес молчит. Это красиво. И непонятно. Почему самые красивые места — самые опасные?
На словах про опасность — те же горы, но уже вид через оптический прицел снайперской винтовки.
ОМОНОВЕЦ: Здесь за каждым деревом — враг. Нельзя расслабляться. Каждое движение — угроза. Каждый человек по ту сторону прицела — уже мишень. Потому что те, что были на моем месте и были невнимательны, — уже в земле.
ТИТР: Чечня, 7 мая 1996 года.
Смена плана — наш омоновец на блокпосту смотрит на «зеленку» через оптику эсвэдэшки. Антураж стандартный — мешки с песком, шлагбаум, бетонное небольшое строение.