другую женщину, мозги «деспота» вернулись на своё место.
«Щебеталка порхающая», как прозвала её главбух Маргарита Яковлевна, начала свою трудовую деятельность с того, что перелетала из одного кабинета в другой резвой маленькой птичкой с очаровательной улыбкой, угощая всех и каждого пирогами да печеньками собственного приготовления, знакомясь и составляя о себе мнение офисных работников как о приветливой и дружелюбной коллеге. Больше всего внимания досталось ему, Коршуну. Он уже не мог смотреть на очередное подношение в виде кулинарного шедевра от нового экономиста. Почему-то память настойчиво пыталась вычленить из ванильно-приторного букета сладостей аппетитный запах домашних котлет, тех, с румяной хрустящей корочкой. По настойчивой просьбе шефа Клавдия Семёновна, укоризненно качая головой, каждый вечер аккуратно складывала в пакетик стряпню «милой девочки» и уносила «гостинчики» домой.
— Вадим Федорович, можно к вам? — В кабинет заглянула Шестопалова. После утвердительного кивка вошла, закрыв за собой дверь. — Вадим, что с тобой происходит? Второй день ходишь по офису, оправдывая свою самую нелестную кличку. Ну? У нас какие-то проблемы с заказчиками?
— Да нет, все у нас в порядке, Валентина, — тяжело вздохнул Коршунов и откинулся на спинку кресла, сложив руки в замок на груди. — Я же могу с тобой говорить откровенно? Как старый приятель.
— Давай уж, все, как на духу. Побуду сегодня твоей жилеткой, — усмехнулась Николаевна, устраиваясь на стульчике поближе к вазочке со слоеными «конвертиками» от «щебеталки порхающей». — Не понравились? — Сцапала один, раздумывая, с какой стороны откусить.
— Не раз говорил, чтоб не носила, — не понимает слов. Стала через Катюшу передавать. Видеть уже не могу!
— Кого? Экономиста или её «привороты»? — Ведущий инженер-сметчик явно издевалась.
— Ты с каким вопросом пришла, Валентина Николаевна? — Он прекрасно знал, что без особой нужды эту сотрудницу никакими палками не загонишь в его кабинет. И если уж она соизволила оторваться от стула и проделать весь этот путь от своего стола до дверей его рабочих апартаментов, то не плохое настроение большого босса была тому причиной.
— Мне звонила сегодня Ирина Петровна. Она прилетела на днях с Севера.
Шестопалова замолчала, выдерживая мхатовскую паузу.
Пять секунд… семь… десять секунд…
— И-и? — начал терять терпение мужчина. — Не в театре, Валя!
— Мы в субботу с ней встречаемся, — как ни в чем не бывало продолжила «жилетка». — Я пригласила её к себе домой.
— А мне ты зачем об этом говоришь? — Коршун старался придать голосу безразличный тон.
— Ну-у, кто-то же должен будет транспортировать её домой.
— Что значит «транспортировать»?
— А то и значит, Вадим, что пьяную одинокую даму я в такси не отправлю, — сказала она таким тоном, как будто босс не понимал очевидных вещей.
— Ты собралась её напоить? — Начальник во все глаза уставился на подчиненную.
— Я собралась её «ужрать в дрова»! — торжественно произнесла Николаевна. — Твоё дело — не упустить свое счастье в этот раз!
Босс пораженно молчал, переваривая услышанное. Ну и Валентина, ну и авантюристка!
Инженер встала из-за стола, нагло прихватив вазочку с оставшимся печеньем, и уже перед самой дверью из кабинета обернулась и строго, без капли насмешки выдала:
— И чтобы в понедельник пришел… нет, опоздал на работу помятый и счастливый!
Глава 19
— Я шесть лет назад похоронила мужа, с которым прожила счастливую безоблачную жизнь. — Валентина, сокрушенно кивая головой, протянула Ирине тюльпановидный бокал на одну треть наполненный золотистым напитком.
— Не-не, я не буду! — пьяно запротестовала Котова. — А мы что, уже на коньяк перешли?
— Так, э-э… вторая уже. — Шестопалова обернулась к мусорному ведру, стоящему рядом с мойкой, из которого торчали горлышки двух пустых бутылок от коньяка и вина. Будто сама в своих словах сильно засомневалась.
— Да-а? Я и не заметила, — искренне удивилась гостья, принимая из рук хозяйки тару с трехзвездочным армянским. — Ты рассказывай, рассказывай дальше.
— А! Так вот… и поставила на себе мысленно огромный неподъемный крест. После чего ощутила все тяготы одинокой жизни. Так давай выпьем.
— За крест? — Кошка, подперев рукой подбородок, сочувственно посмотрела на Валю.
— Почему за крест? — моргнула непонимающе та. — Нет! За мужчин, которые рядом с нами!
Выпили за мужчин. Потом за любовь. Потом за семью, за традиции. Спели «А на том берегу незабудки цветут». Потом уже пить было нечего и не за кого.
— Такси-и! — Ирина, опираясь на вовремя подставленное плечо своей благодетельницы, махала рукой подъезжающей машине. — Мы здэс-с-с! Сю-юда!
Моросил нудный ненавязчивый дождик, погружая всё в лёгкую белёсую дымку тумана. Свет фар, вынырнувший откуда-то со стороны, ослепил. Она поморщилась, пошатываясь и бурча что-то невнятное, подошла к задней дверце, сосредоточенно дёргая за ручку. Машина показалась необычно большой. Кошка икнула, прошептав:
— Оказ-ся бальш глаз бываю не толь от страх…
— Подожди, Ирина, — Валентина помогла сослуживице, теперь уже бывшей, открыть заднюю дверь автомобиля.
— Вадим, ты уж не растряси нашу красавицу. Она при мне звонила сыну, и я подтвердила, что всё будет хорошо и она будет ночевать у меня.
— По-моему, ты переборщила с кондицией. — Коршунов подозрительно покосился на Ирину, с кряхтением устраивающуюся на заднем сиденье его «монстра».
Шаповалова покаянно развела руками.
— Немного не рассчитала. Я тебе таблеточек шипучих от похмелья в пакет бросила. Там же баночка огурчиков соленых и баночка капустки с рассолом. Будешь с утра лечить нашего экономиста. Так, что ещё… — Задумалась. — О, тазик не забудь поставить у кровати. На всякий случай!
— Ну спасибо тебе, фея-крёстная! Удружила! — беззлобно прошипел большой босс и вздрогнул от резкого хлопка по стеклу дверцы неугомонной пассажирки. Она явно нервничала, подгоняя водилу. Мелькнула у Коршуна мысль: везти её прямиком по месту прописки, но, отогнав благопристойный ангельский порыв, решил, что пришло время побыть дьяволом. Коварным, бескомпромиссным, порочным!
— Езжайте с Богом, дети, — абсолютно трезво рассмеялась Валентина, довольная проделанной работой над чужими ошибками. — Ты её «покрути» по городу. Пусть утихомирится маленько. А впрочем, сам разберёшься. — Она махнула рукой: «Трогай!».
— Шеф, домой! — скомандовала Котова, устроившись в уголке на заднем кресле аккурат за водительским сиденьем, откуда ей была видна только макушка водителя, и то частично скрытая высоким подголовником. Темнота в салоне не позволяла рассмотреть даже цвет волос. Встречные фары и огни фонарных столбов мелькали, создавая какую-то световую круговерть перед глазами. Яркие красочные сполохи размытых витрин, неоновые всплески названий магазинов и заведений сливались в затейливый калейдоскоп сквозь мокрые стекла «бегемота».
Коршунов на одном из перекрестков мельком глянул на притихшую пассажирку через плечо: она там живая?
— Надо же, как похож на моего бывшего начальника! — протянула «живая» восхищенно.
Вадим, немного обиженный тем фактом, что его даже не узнали, решил сыграть на заблуждении подчиненной.
— По вашему тону, дамочка, можно понять, что ваш бывший начальник… кто?
— О-о-о, редкая… редкий редиска, — встрепенулась Котова, увидев в «лице» незнакомого таксиста благодарного слушателя всех её несчастий.
— Почему?
— Знаешь, как обидно? Я ему говорю: подпиши, а он, гад, щёлк замком и ручку оторвал. А заначку спрятал. — Ирка покивала доверительно головой, подтверждая сказанное. — Так и не дал. И грибы сам сожрал… мои… с рыжей паучихой. Чтоб ей сплохело!
Вадим чуть не поперхнулся. Что у трезвого на уме — у пьяного на языке? Сейчас бы её и допросить. С пристрастием.
— Ручку оторвал?
— Да-а-а, китайскую. На самом деле она не китайская, а африканская, бумеранг настоящий. Я её в стену, а она в шкаф! — Дамочка замолкла.
Спит уже? Рано ещё! Он главного не разведал!
В салоне было уютно и тепло. Пахло чем-то очень знакомым. Кошка на миг прислонилась виском к прохладному стеклу и медленно стала погружаться в дрёму. Резкий голос водилы выдернул её из этого состояния:
— Эй, пассажирка? Что начальник-то?
— Босс? Трусы, как мои обои в кухне. Наверное, один художник рисовал.
Коршун от неожиданности тормознул. Хорошо, что ночь в городе. Движения совсем нет. Плюс выходной. А то «поцеловал» бы кто-нибудь его в задний бампер.
Ирку резко кинуло на спинку переднего сиденья, а потом обратно.
— Эй, не дрова везёшь! Высчитаю с зарпла… неважно. Понакупают прав, — пробурчала недовольно вполголоса и тут же легонько похлопала его по плечу. Вадим от неожиданности вздрогнул. — А я тебе про носки говорила? — «Сатрап» отрицательно и очень старательно мотнул головой. — Представляешь, он ещё пару носок раздербанил. Две! Одни убытки, а не шеф. Это я удачно от него сбежала.
— Это кто от кого сбежал? — вовремя заткнулся Вадичка, чуть не сдав себя. Про эти носки он до сих пор вспоминает с содроганием. Но ведь сам виноват. У него глаза чуть не выскочили из орбит, когда вечером он снял дома туфли. Вот куда смотрели эти самые глаза, когда он натягивал на ноги сию часть мужского гардероба? Знает, куда. На предмет женского туалета из бордового шёлка с тонкими дымчатыми кружевами, выглядывающий из-под полотенца на сушилке.
— А ещё отравить меня хотел. Цветы эти тетра… трацик… циклетные притащил. Пьянющи-ий в дым! Там, на коврике и уснул.
— Где там? — вкрадчиво продолжал осторожный допрос Коршунов.
— А, — Махнула рукой досадливо. — В прихожке, как соседский Бобик.
Вот её послушать, так он вообще негодяй получается! Да еще и алкоголик, который не в состоянии добраться до кровати и спит исключительно на полу у входной двери! Это и было-то первый раз в его жизни! Студенчество не трогаем. Это не считается.