***
Я плакала от счастья. Всё-таки, я умерла. Больше нет боли, только спокойствие и чувство безраздельной неги, в которой хочется пребывать. Шорох откуда-то сбоку удивляет. Что происходит? Медленно открываю глаза и упираюсь взглядом в лицо Алларда. Мелкие морщинки вокруг чёрных глаз, огненные искры в их тьме, ровные губы и шрам, к которому хочется прикоснуться. Поднимаю руку и дотрагиваюсь чуть заросшей щеки. Мои пальцы накрывает его ладонь.
— Ну, здравствуй ещё раз, Лиама, — произносит Аллард. — Как себя чувствуешь?
— Что произошло?
С его помощью сажусь, а затем и спускаюсь на пол. Осматриваюсь. Неподалёку незнакомый леварец с отличительным значком врача на светло-сером халате. Вне сомнений меня обследовали и, наверняка, подлечили. Иначе как объяснить, что чувствую себя отдохнувшей? А Даррим? Внутри похолодело всё, как только вспомнила злой взгляд леварца. Что успел этот тип рассказать?
— Тебе стало плохо. Сантанэль провёл обследование. В твоей крови нашли высокую дозу зейрата.
Пытливый взгляд Алларда крайне серьёзен. Его слова подтверждают провал. Тайное стало явным, и объяснений не избежать. Даже к лучшему. Так устала носить в себе физическую и моральную боль. Быстрей всё закончится.
— Я должна вам всё рассказать, — говорю, глядя ему прямо в глаза. — Разрешите это сделать, пожалуйста.
— Тебе нельзя волноваться.
— Нет. Я должна, — настаиваю на своём. — Я вас предала. С самого начала меня заслал сюда Ашиль. Он хочет заполучить Анитару, сотрудничает с зенами, что-то им пообещал. Он готовил меня к шпионажу, а когда я отказалась… — не могу подавить глупый истерический всхлип, — я умоляла, просила его… мне вкололи зейрат. Хотела рассказать позже… Когда вас лучше узнала… Но тогда он пригрозил измучить и убить мою мать.
— Почему ты мне рассказываешь сейчас? — чуть прищуривается Аллард.
— Глупо дальше скрывать очевидное. Почему не раньше? — не скрываю горькой усмешки. — Если бы я с лёгкостью предала Ашиля, мне ничего не будет стоить когда-нибудь и вас предать. А так мне недолго осталось. Только вот маму жаль… Её теперь точно убьют.
— В твоей крови нет больше яда, Лиама, — сухо произносит Шелем. — Мы восстановили фертильность. Тоже его работа?
— Да, мой господин. Они сделали это сразу, как только я появилась на базе.
Желваки играют на лице Алларда, но леварец молчит. Его пронзительный взгляд обжигает. Шелем вдруг разворачивается, чтобы уйти, и тогда я бросаюсь за ним. Меньше всего хочу потерять оставшуюся тонкую ниточку связи, не хочу быть высланной из дворца, как это произошло с Ваоленой. Пусть лучше казнит. Вдруг чётко поняла, как страшно больше не увидеть нежности в чёрных глазах, не почувствовать защиту, поддержку.
Догоняю Алларда, касаюсь его предплечья рукой.
— Я ничего не знала о планах Хораса. Он обучал меня, использовал… пока я, дура, влюблялась.
Шелем останавливается. Чувствую, вижу, как он напряжён. Хочется всё отдать, чтобы вернуть его былое доверие, но сознаю весь кошмар собственных нереальных желаний.
— Поставил перед фактом в последний день. Куда я еду, зачем. Счастье разрушилось и, — обрывки фраз почти бессвязно летят, опережая друг друга, — я стала трусихой… Так сильно хотелось жить, но теперь готова и к смерти. Заслужила, я знаю. Прошу вас. Не молчите, пожалуйста! Для меня это худшее из наказаний.
Замираю, когда руки Алларда касаются предплечий. Они снова дарят тепло. Ему не противно дотрагиваться до меня — это хороший знак? Шелем совсем близко, но в его глазах стынут сожаление и тоска.
— Помнишь, что я тебе сказал? — спрашивает Аллард.
Молчу. Не знаю, о чём сейчас речь. В голове молоточками стучат слова о предательстве. Что он не прощает ложь, жестоко наказывает.
— Ейль рихим дарис, — произносит Аллард, а я не верю ушам. — Ты ведь знаешь леварский?
Киваю, не в силах ответить. Вскрылась вынужденная новая ложь.
— Мы поговорим позже, Лиама. Пока поправляйся.
Смиряюсь с решением. Аллард уходит, а вот Сантанэль неожиданно возвращается. Интересно, когда он успел выйти из зала? Впрочем, чему удивляться? Для меня важнее всего на свете были объяснения Алларду.
— Госпожа, вам не следует пока волноваться. Ваша формула крови ещё не устойчива, противоядие до конца не подействовало. Нужно время, отдых и сон. Аллард хочет видеть вас сильной, здоровой.
— Почему?
Понимаю, что мои вопросы кажутся глупыми, но ведь в них совсем другой смысл. Меня следует обвинить, наказать, но вместо этого отправляют выспаться.
— Ничего не могу вам ответить, — с улыбкой говорит врач. — Но не помню, когда видел правителя, переживающим за кого-то так сильно.
Может быть, это — любовь? Тихонько закрадывается нечаянная, нелепая мысль и тут же отметается в сторону. Шелем имеет полное право на месть и неизвестно, что он задумал.
Несмотря на разыгравшуюся трагедию, нахожусь в эйфории. Свобода! Больше не надо врать. Давние мечты о противоядии внезапно исполнились, подарив сладкое чувство здоровья. Это как же я привыкла к постоянной боли и слабости, что забыла о силе и бодрости?
А эти слова… «Ейль рихим дарис, Лиама.»
Замираю, а по щекам уже текут нежданные горячие слёзы. Аллард — благородный леварец. Он обещал, что не обидит, и не может взять слово обратно. Сухой тон, играющие желваки, сожаление в глазах и тоска, жалость.
Дура ты, Лима… В очередной раз — наивная дура! Какая в бездну любовь? Шелем сковал себя собственным обещанием. Его разочарование хуже любой ненависти и равнодушия. И тебе теперь с этим жить.
17
17
В комнаты возвращаюсь позднее, строго пообещав врачу придерживаться всех указаний. На низком столике забытые серёжки для связи с Хорасом. Всего ночь прошла, а кажется, что целая жизнь.
Несколько часов понадобилось, чтобы избавиться от зейрата, рассказать всю правду Алларду, осознать, что потеряла его доверие. Да что доверие? Я потеряла гораздо больше… Сердце ноет с каждой минутой сильнее, все мысли о нём. Хочется повернуть время вспять, исправить прошлое.
Если бы я знала с первого дня, какой Шелем на самом деле, поверила ему, как смогла довериться Ашилю. Если бы смогла отринуть прошлое и разделить сердцем абсолютно разных мужчин, не перенося на Алларда всю душевную боль, причинённую Хорасом…
Очередная ошибка превратилась в болезненный опыт. Но винить себя глупо, глупо мучить себя и страдать. Я с самого начала знала на что иду, что случится, когда вскроется правда. И была готова к последствиям. Другой вопрос, что случилось всё быстро. Слишком быстро…
Но ответственность за прошлое принята. Что делать дальше? Что сделать, чтобы сгладить весь вред, нанесённый правителю Арики и Анитары, вне зависимости от того, какое будущее меня ждёт?
Надеваю серёжки, но дроны-разведчики пусть ещё полежат без работы. Без них спокойнее, больше возможностей претворять свои планы в жизнь, говорить, не опасаясь двусмысленности. Какое счастье, что я могу контролировать жучков и время от времени их отключать. Иначе было бы гораздо сложнее.
— Где ты ходишь? — злится Ашиль. — Где дроны? Где связь?
— Так получилось, — равнодушно ему отвечаю. — Мне стало плохо. Пришлось вернуться в спальню, выпить кучу таблеток. Я потеряла сознание.
— Тебе ещё рано сдыхать, — доносятся слова, сказанные сквозь зубы. — Ты сделала, что я велел?
— Нет.
— Ты с ним переспала?
— Нет.
— Ну, хорошо, девочка, — тон становится тише и мягче. — Приводи себя в порядок быстрее. У тебя мало времени. Отравление зейратом набирает силу. Пора возвращаться на базу.
— И цикла не прошло. Можно прыгать от радости?
— Моя ехидная, Лима. А я ведь соскучился. Жду тебя, дни считаю.
Прячу усмешку, снимая проклятые серьги. Какой пафос! Какой пассаж!
Тишина в ушах, отсутствие слежки кажутся лучшей наградой. И да… Ашиль прав. Мне следует вернуться на базу. Здесь я Алларду не помощник. Скорее, наоборот. И пользоваться его расположением и защитой больше не стану. Сама всё начала, сама и буду расхлёбывать.
После освежающего душа тщательно подбираю бельё. На этот раз хочется розовое. Цвет нежности и любви отзывается на моём настроении. Выбор также падает на длинное платье с невидимыми глубокими разрезами до середины бёдер, лёгкие туфельки. Собираю волосы, прихватываю небрежно заколками. Обворожительная девушка со здоровым цветом лица, блестящими от счастья глазами, не может не понравиться. Перед тем, как всё закончится, хочу сделать несколько важных признаний. Откладывать точно нельзя.
В послеобеденные часы Аллард работает в кабинете. Именно туда направляюсь, надеясь, что мужчина не изменит привычке. Перехожу в нужный коридор и натыкаюсь на Даррима. До кабинета каких-то пятнадцать шагов.
— Какая встреча! — незамедлительно следует восклицание.
Останавливаюсь, предпочитаю молчать.
— Какие успехи! Ты шпионишь за Шелемом, Лима?
— Это не ваше дело.
— А куда ты идёшь? К нему?
— Это тоже не ваше дело.
Кажется, скрипнули зубы. Даррим хватает меня под локоть и начинает тащить. Не в сторону кабинета, а куда-то в смежный коридор. Я вырываюсь.
— Уберите от меня руки!
— Заткнись!
Попытка сбежать к Шелему проваливается через пару-тройку шагов. Даррим меня настигает, хватка становится крепче. Мужские пальцы как стальные крючки, впивающиеся в кожу до мяса. Останутся синяки.
— Мне больно! — взвизгиваю, пытаюсь обороняться.
Намеренно бью каблучком по пальцам ноги, кулаком заряжаю в нос так, что Даррим вскрикивает от боли и грязно ругается.
— Ах ты, сучка! Нам надо поговорить. Ты мне всё равно всё расскажешь.
— Обойдётесь!
— Даррим!
Грозный окрик Алларда выглядит как спасение. Он услышал нашу возню и вовремя вышел. Руки Даррима разжимаются, и я на свободе.
— Что здесь происходит?
Шелем суров, я же потихоньку двигаюсь за спину леварца. Так будет спокойнее, точно! Даррим злится. Хотя нет, он почти в бешенстве. Видно, как трепещут окровавленные крылья носа на красивом мужском лице, губы кривятся.