– Нет. Мой отец ненавидел меня. Он не любил псиоников и не доверял им. И, словно в насмешку, судьба подарила ему сына с фиолетовыми глазами. Отец всегда избегал меня, относился с презрением и пренебрежением. Он больше любил моего младшего брата, который родился «нормальным». Только мама меня любила и заботилась обо мне. Так что я рос вроде и с отцом, а вроде и без него. А затем судьба опять посмеялась над ним. Мой брат вступил в секту «Свидетелей первого контакта». Это он убил отца.
На миг воцарилась тишина. Был слышен только легкий вой ветра от пролетающего по тоннелю, подобно пуле, транспортника. Мимо пронеслась, светясь красными, белыми и желтыми цветами, очередная станция. Я даже разглядеть толком ее не успел, пролетела размазанная в пространстве и скрылась в темноте за поворотом.
– Я тогда уже отучился в школе для псиоников, затем прошел подготовку и год как служил в полицейском спецназе на Земле. Я хотел доказать отцу, что я не странный и не «бракованный», что я намного превосхожу всех. Несмотря на то, что он ненавидел меня, я относился к нему как к доброму, но заблуждающемуся отцу.
Кирилл опустил голову, взгляд его стал печальным, а улыбка пропала с лица.
– Я всего лишь хотел… чтобы он гордился мной. И когда я увидел закрытый цинковый гроб и плачущую рядом с ним маму, то поклялся, что разберусь со всеми «Свидетелями первого контакта».
Наконец я почувствовал, что транспортник стал замедляться. Послышался слабый скрип, меня слегка повело, но тут-то лента и пригодилась, не дав мне сдвинуться дальше положенного. Удивительно, что такая тоненькая ленточка настолько прочная.
Наконец мы прибыли на станцию, подобную той, с какой и уехали. Мне на миг даже показалось, что мы сделали круг и вернулись обратно, но, приглядевшись, я понял, что автомат с напитками не такой покореженный, да и горит ровно, а голографические рекламные изображения несколько отличаются от тех, что были там, откуда мы выехали.
Мы вышли на площадку. Жаарр на несколько мгновений замер, вглядываясь вперед, затем развернулся к нам.
– Идемте. Мы уже близко.
Мы вышли в широкий коридор. Световые панели ярко горели, свет от них плавно ложился на белоснежные, блестящие, словно покрытые эмалью стены.
Мы прошли буквально двадцать шагов, когда справа возникла небольшая широкая дверь. Жаарр подошел к ней, тонкий луч, превратившись в световой веер, сканировал ящера, через миг раздался легкий писк, и дверь с недовольным шипением поднялась вверх.
Ящер вошел внутрь. Мы зашли следом и оказались в просторном помещении, больше похожем на столовую, которую вдруг решили занять техники, – они притащили и набросали на столы кучи хлама, разные приборы, паяльные инструменты и всякое другое.
Застыв на мгновение, на нас направили взгляды ящеры в скафандрах, примерно полтора десятка. Но их замешательство длилось долю секунды, затем они резко, как по команде, вскинули энергетические ружья. Я и Кирилл, ничего не понимая, направили на ящеров дула рельсотронов. И уже были готовы попытаться выбежать за линию огня, поливая противников дождем из металлических шариков.
Глава 26
На миг мне даже показалось, что Жаарр что-то перепутал и завел нас на базу диких, но пришелец, выйдя вперед, раскинул руки в стороны и стал торопливо объяснять на своем языке, что мы не враги. Инопланетяне расслабились, дула их ружей приняли вертикальное положение.
– Опустите оружие, я им все объяснил, – попросил Жаарр.
Я с облегченным выдохом опустил рельсотрон. Оно и понятно, перспектива сражаться с пятнадцатью инопланетянами в замкнутом помещении меня не вдохновляла.
– Не беспокойтесь, я уже передал им языковую программу, так что они теперь понимают нас.
– Все-таки в вашей технологии чипизации есть и свои плюсы, – заметил Кшиштоф.
Дверь позади нас опустилась, раздался еле слышный щелчок.
– Позвольте представить моих сослуживцев.
Только подойдя ближе, я заметил одну странность: все сослуживцы Жаарра поразительно похожи на него. Можно, конечно, возразить, сказав: они непривычны нам, поэтому кажутся одинаковыми. Но здесь это возражение не проходит, ведь я способен замечать многие мелкие детали и могу сказать одно: все эти ящеры не только на одно лицо, но и одного роста и даже телосложения. У всех один и тот же цвет глаз. И только мельчайшие детали отличают их: у одного небольшой шрам, у другого на голове чуть-чуть темнее чешуйки. За исключением этих мелких деталей, они одинаковые. Как машины одной марки, модели и одного цвета, только разных оттенков.
– Это старший помощник капитана корабля Жаарр Б-100. Это глава систем системы связи Жаарр Б-101. Вон там начальник управления службами корабля Жаарр Б-103.
Так были впоследствии перечислены все члены экипажа второй вахты, к которой относился Жаарр. Прослушав его, я был в легком шоке. Заметив это, Жаарр слабо улыбнулся.
– Ты все верно понял, Алексей. Мы – клоны. Я же говорил, что у нас число особей в обществе регулируется, и особи производятся на специальных заводах. ЖААРР – это аббревиатура на моем языке. Жажигр Аашии Аорри Ражбомо Ражжара. Что в переводе на ваш означает примерно следующее: Биоинженерный Особый Интеллектуально Продвинутый Индивидуум.
– Честно говоря, я удивлен.
– Мы и сами в шоке, – внезапно с трудом произнес старпом Жаарр Б-100. – Ваш язык такой непривычный. В общем, когда-то раньше нам это казалось нормальным: нормальным, что нас выращивают в пробирке, нормальным, что мы живем всего лишь пятьдесят лет, тогда как наши правители бессмертны. Но с отключением протоколов поведения и потери связи с управляющим ИИ у всех на корабле стали появляться вопросы. Впрочем, Жаарр Б-102 сам вам все расскажет, но сейчас поторопитесь. Корабль не должен взлететь, иначе это будет катастрофа как для нас, так, впрочем, и для вас. Так что пора выдвигаться.
– Кшиштоф, возьми вон тот энергомет, а я возьму ружье.
Жаарр указал на стол, где посреди разнообразного хлама валялось здоровенное оружие. У него тяжелая ручка сверху, как у бензопилы, чтобы удобней было держать, а вместо спускового крючка – на рукоятке небольшая нажимная пластина. От самого оружия отходит массивный кабель и крепится к небольшому ранцу с лямками. Блестящий и отливающий медным цветом ствол на удивление массивен, из-за чего можно подумать, что он стреляет вовсе не пучками заряженных частиц, а какими-нибудь крупнокалиберными пулями.
– Не забудь надеть ранец. Весь запас частиц как раз в нем. Скорострельность у этой штуки порядка ста восьмидесяти выстрелов в минуту.
Помимо ружей окружающие нас ящеры взяли по нескольку небольших блестящих цилиндров, сделанных из металла, похожего на латунь. Сверху цилиндра – небольшой колпачок. Жаарр подошел к нам, протянул каждому по три таких же.
– Вот, возьмите. Срываете вот эту крышку и бросаете. Через… три секунды – взрыв.
Похоже, Жаарру все еще трудновато ориентироваться в нашей системе исчисления, и на миг он задумался, переводя инопланетную меру в земную.
– Хорошо. Жаарр… я привык называть тебя так, без номера… ничего, если я так к тебе буду обращаться? – уточнил я.
– Не вижу в этом проблемы. Итак, ты что-то хотел спросить?
– Да. Так что случилось на корабле? Я примерно понял, но все же интересно увидеть целую картину.
– Из-за сбоев в питании, связанных с тем монстром, что поселился в реакторе и активно рос, пожирая энергию и домашних зверей, проснувшихся вместе с самими колонистами после очередного сбоя и преждевременного отключения работы криокамер. Позже монстр перешел и на пожирание колонистов. Он хитро прятался, это сейчас он обнаглел и разросся, а раньше его не обнаруживали при проверке реактора. Из-за сбоев в электричестве также стали отключаться ИИ и процессор, отвечающий за протоколы поведения. Многие начали задумываться, у них появились «неправильные» мысли. Они внезапно поняли, что являются не единственными в этом мире уникальными личностями, а всего лишь биороботами, выращенными только потому, что это менее затратно, чем создание синтетика – полноценного разумного робота. И живем мы до пятидесяти лет только потому, что, несмотря на все протоколы поведения, постепенно мы, набираясь как жизненного опыта, так и мудрости, все же начинаем думать в неправильном направлении. Именно поэтому возраст искусственно ограничен.
Глаза Жаарра сузились, а весь его вид выражал явный гнев, чего с ним раньше не случалось.
– Как я мог быть таким слепцом, не видя очевидного ужаса своего существования! Впрочем, это сейчас не важно. Так вот, колонисты стали выходить из-под контроля. Они осознали свое рабское существование и попытались разорвать этот порочный круг. Произошел бунт, причем в тот момент, когда мы упали на этот ледяной спутник. Первую команду корабля истребили, кроме инженеров, которые работали у реактора и заблокировались в помещении возле него. Именно им удалось получить сигнал-сообщение с родной планеты о провале эксперимента и заразе из наноботов, которая медленно окутывает планету и пожирает ее. Так что, осознав, что родины уже нет и надо как-то дальше жить, инженеры согласились сотрудничать с колонистами. На корабле – множество пищевых заводов, разных лабораторий, в том числе и генной инженерии, имелись капсулы клонирования и репликации. Инженеры создали новое поколение нашей расы. Точнее, взяли за образец нашу расу до того, как корпорации получили полный контроль над планетой. Когда еще было разделение на пол и тому подобное. А дальше поколения стали сменять поколения. Старые умирали, молодняк утрачивал знания. Спустя десятки поколений колонисты совсем одичали, разучились писать и считать, осталась похожей только устная речь – и та сильно искаженная. Естественно, они разделились на группировки или, если сказать точнее, на племена. У каждого племени – своя территория. Единственное, что они умеют, – пользоваться оружием. Это знание охотнее воспринималось новыми поколениями. Но даже оно частично утерялось, ибо включать максимальную мощность для своих ружей они уже не умеют. В целом картина такая.