Я ковылял в спальню, от всей души надеясь, что не переоценил количество крови, которым мог пожертвовать, не обессилев окончательно. Если они дальше буду препираться, вполне можно успеть все толком обдумать. Однако делать это лучше там, где потише. Эта парочка раздражала меня своей тупостью.
Итак, пришелец сумел подключиться к телевизору. И, похоже, обошелся безо всякой техники. Потому что будь у него хоть какой-нибудь прибор или аппарат, он уж как-нибудь да исхитрился б использовать его, чтобы выбраться на свободу, а не ломиться бы всем весом в запертую дверь. Это в его-то состоянии! Тогда предположим, nm способен без помощи какой-либо техники генерировать электромагнитные излучения. Такая, допустим, у него природа. Однако неизбежно встают вопросы. Первый — если это единственная паранормальная его способность, то зачем он израсходовал джокер на столь примитивный мелодраматический жест? Не дурак же он? А если дурак, то либо я легко с ним управлюсь, либо против него окажется бессильным любой логический план. Что же теперь, не строить никаких планов? Нет. Более вероятно, он знает, что делает. Но в том случае неизбежен вывод, что его отличия от человека способностью изучать ультракороткие волны не ограничиваются. Так какими же особенностями может обладать пришелец? Как достучаться до его сознания? Чем его остановить?
Почему он стал так рваться именно сейчас? Ярость его, несомненно, достигла предела, но каким образом он узнал, что Чэмпли в данный момент находится здесь? Неужели он расслышал голос Чэмпли — мой голос? Но ведь я проторчал в этом доме уже целую неделю, и отнюдь не хранил обета молчания. Так почему же чужак взбесился именно теперь? И полно, разве мой голос — голос Чэмпли? Нет. Нет, клянусь Богом. Мой мозг не может использовать голосовые связки так же, как мозг этого докторишки. Пусть даже мое сознание пересажено в его тело — но ведь мозг-то мой!
— Алисия!
— Что? — громко отозвалась она из гостиной.
— Ничего.
Я хорошо помнил собственный голос — и сейчас звучал в большей степени он, чем какой-то чужой. Какой-то — поскольку голоса Чэмпли до сегодняшнего дня я по сути не слышал. Конечно, полностью моим нынешний голос не был, и все же сходство оказалось достаточным, чтобы я за все эти дни ничего не заподозрил, лежа с полностью забинтованной головой.
Нет, пришелец ни за что не узнал бы его. Значит, у него имеется какая-то иная возможность распознать…
Дом содрогнулся. Я быстро, как мог, прохромал в гостиную. И в этот момент стена кухни рухнула. Еще один могучий рывок — и в гостиную вкатилось нечто ужасное и безжалостное.
Алисия зашлась визгом, а Чэмпли торопливо, захлебываясь, закричал:
— Вон он!.. Вон там!.. Это и есть Чэмпли!..
Не обращая на эту какофонию ни малейшего внимания, пришелец направился к Чэмпли, схватив его одной из конечностей, а другую протянув к Алисии. Мгновением позже она тоже повисла в воздухе.
— Я хотел бы обсудить с вами одно предложение, — обратился я к пришельцу.
И тот ответил — голос исходил неведомо откуда.
— Давайте попробуем.
Алисия вела машину, а Чэмпли бессильно мотался в соседнем кресле — глаза его закатились, а рот приоткрылся и обмяк, словно у ребенка.
На заднем сидении, рядом со мной, кое-как поместился пришелец, неопределенностью очертаний напоминая скорее груду старой одежды, чем живое существо. Он зябко кутался в одеяло. Время от времени он вытягивал некую часть тела, в этот момент начинавшую напоминать странную смесь клешни, руки и лапы разом, и дотрагивался до шеи Чэмпли. Тот сразу же приходил в себя и начинал, мелко дрожа, плакать навзрыд. Как только конечность пришельца отдергивалась, доктор вновь впадал в прострацию.
— Господи, — всю дорогу бормотала Алисия, — Боже мой — оно все из каких-то углов, краев да колючек. И еще черное, гладкое…
Боже… перекатывающееся…
Под этот аккомпанемент мы и ехали до самого Нью-Йорка.
— Полагаю, на том и порешим, — говорил я пришельцу. — Как только мы с Чэмпли вновь обменяемся телами, я немедленно использую машину, чтобы вылечить вас. А потом мои дочерние корпорации приступят к строительству для вас нового звездолета. В обмен вы передадите нам столько научной информации, сколько мы окажемся в состоянии понять.
— Согласен, — глуховато прозвучал сквозь одеяло голос пришельцы.
— Иметь с вами дело гораздо приятнее, чем с тем, другим.
— Я должен был догадаться, что вы узнаете Чэмпли, невзирая на смену физической оболочки.
— Узнаю? Чэмпли? А я-то думал, будто вы все — Чэмпли.
— Нет, — раздраженно проговорил я. — Меня, например, зовут Уильям Шеффер.
— Интересно… — протянул пришелец. — Однако я должен переформулировать свое предостережение. Вы мне нравитесь, но к делу это не относится. А у нас чисто деловые взаимоотношения. И должен сказать, что если вы меня предадите, я до вас доберусь, Уильям Шеффер! Ясно?
— По-моему, это самая лучшая основа для совместного бизнеса.
Просто и ясно.
— Да. Оба мы — деловые люди, — согласился пришелец. Я думал, Чэмпли подходит мне здесь больше всех — вот и попробовал. Прямо-таки стыдно, что я не умею читать мыслей — уж тогда ни за что не допустил бы подобной ошибки. Но вот практичность я буквально вижу — нечто вроде сияния, окружающее человека.
— Ничего, вы и без телепатии справитесь, — утешил я его.
— Конечно, — подтвердил пришелец. — Меня по-настоящему поразило, насколько вы отличаетесь от Чэмпли. Как точно вы сформулировали: практичность — единственно стоящее правило поведения. Я бы добавил, единственно верный показатель степени разумности. Где бы ты ни оказался, иметь дело надо всегда только с наиболее практичными из окружающих существ, а всех остальных отбросить, чтобы не замутняли картины. Способность ощущать практичность — свойство, на редкость важное для выживания. Именно она вознесла мою расу к высотам. Именно она и отличает нас от животных. Я бы даже сказал, это тест на человечность.
Пришелец легонько коснулся меня какой-то выпятившейся вдруг частью своего тела. Однако я не почувствовал ничего, что заставило бы меня засмеяться или заплакать. Никаких острых эмоций. Это был просто контакт между равными.
— Вот почему я предпринял меры, чтобы вывести Чэмпли и эту другую личность из игры и не дать им возможности помешать нам. Я мгновенно ощутил в вас собрата.
Вскоре я снова стал Уильямом Шеффером — во всех отношениях.
А там, среди звезд, существует иная разумная раса, ставшая теперь другом Человечества.