– Смирно! – рявкнул Эйвери.
Пондер дал первому взводу время выпрямиться, а второму – остановиться и перевести дыхание. Потом громко, но дружелюбно спросил:
– Ну как, ребята, понравилась прогулка?
– Да, сэр! – ответили рекруты с разной степенью энтузиазма.
Пондер обратился к Берну:
– Что-то не слышно уверенности, штаб-сержант.
– Это так, – прорычал Берн.
– Может, десятка для них маловата, если они никак не могут решить…
– С радостью погоняю их снова, капитан.
– Сначала я должен убедиться. – Пондер упер кулак в бедро и прокричал: – Еще раз: вам понравилась прогулка?
Все семьдесят два рекрута гаркнули:
– Да, сэр!
– Хотите завтра еще?
– Да, сэр!
– Вот теперь я расслышал. Вольно! – Рекруты вернулись к своим болячкам, а Пондер подозвал Эйвери. – Как твои?
– Неплохо – с учетом нагрузки.
– Какие планы на сегодня?
– Я думал отвести их на стрельбище.
Пондер одобрительно кивнул:
– Пора им дырявить мишени. Но этим пусть займется Берн, а у нас встреча.
– Сэр?
– Праздник солнцестояния. В Утгарде. Губернатор этой распрекрасной планеты прислал приглашение мне и одному из моих сержантов. – Капитан кивнул в сторону Берна, который разразился ругательствами в адрес насмерть перепуганного рекрута, совершившего непростительную ошибку: он облевал ботинки штаб-сержанта. – Мероприятие официальное – дамы в вечерних платьях и всякое такое. – Пондер улыбнулся. – У меня ощущение, что ты подойдешь для этого лучше.
– Вас понял.
Меньше всего Эйвери хотелось отвечать на вопросы о Восстании кучке подвыпивших политиков, но, глядя на Берна, который приказал рекруту отжиматься прямо над запачканными ботинками, он был вынужден признать: капитан, вероятно, прав.
К тому же у Эйвери к Пондеру были вопросы, и первый в списке – почему его и Берна перевели на Жатву. После драки штаб-сержанты предпочитали не замечать друг друга, так что от Берна Эйвери ничего не узнал. Он надеялся, что по пути в Утгард капитан объяснит ему, почему ККОН сочло нужным перевести двух командиров, участвовавших в операции «Требушет», с боевых позиций на эту тихую планету.
У Эйвери были сильные подозрения, что ответы ему не понравятся.
– Прием начинается в шесть тридцать. – Капитан повернулся к своему жилищу. – Приведи себя в порядок и приходи в автопарк как можно скорее.
Эйвери поспешно отдал честь и направился к подчиненным.
– Форселл, Уик, Андерсен, Дженкинс! – зачитал он фамилии по коммуникатору. Четыре рекрута подтянулись. – Тут сказано, что никто из вас прежде не держал в руках оружия. Верно?
– Да, штаб-сержант, – с задержкой откликнулись смутившиеся солдаты.
Некоторые из полицейских постарше, констебли, привычные к ношению пистолетов, ухмыльнулись неопытности новичков.
– Будет не до смеха, когда они станут прикрывать вам спину в бою, – прорычал Эйвери.
Смех тотчас смолк.
Эйвери дал знак Дженкинсу и другим подойти.
– У нас с капитаном встреча в городе. Штаб-сержант Берн возьмет вас с собой.
Рекруты недоуменно переглянулись, сбитые с толку скороговоркой Эйвери.
– Он научит вас стрелять, – пояснил Эйвери. – Постарайтесь не ранить друг друга.
Час спустя он сидел за рулем «вепря». Вместе с капитаном Пондером, расположившимся на пассажирском сиденье, они ехали по шоссе Гладсхейма на восток. Эпсилон Инди висел прямо над головой, и Эйвери радовался упрощенной конструкции машины. В зоне боевых действий при отсутствии у «вепря» крыши и дверей такая поездка опасна. Но когда единственным врагом выступает липнущая к телу синяя форма, то открытый пассажирский салон – настоящая благодать.
Чтобы было прохладнее, морпехи сняли китель и закатали рукава рубашки до локтей. Пондер предпочел не трогать рукав на протезе, и Эйвери предположил, что титановые суставы перегреваются под прямыми солнечными лучами. Краем глаза он заметил, как капитан почесал плечо, массируя нановолокна там, где электронные микросхемы встречались с плотью.
Некоторое время они ехали молча, оглядывая пшеничные поля вокруг казарм, которые потом сменились персиковыми и яблоневыми садами. Эйвери не знал, как завязать разговор. Он не хотел просто так сказать: «Почему я здесь?» Морпех догадывался, что у капитана есть серьезные основания держать информацию в тайне, и подозревал, что понадобится больше хитрости, чтобы узнать правду. И потому начал с простого:
– Сэр, разрешите спросить, что случилось с вашей рукой?
– МП-ЭК девять, двадцать один, один, – ответил Пондер, перекрывая шум двигателя. – Знакомо?
Эйвери машинально проанализировал код: девятый экспедиционный корпус морской пехоты, двадцать первая дивизия, первый батальон. Одно из многих подразделений на Эпсилон Эридана.
– Да, сэр. Крутые парни.
– Да, славные были ребята. – Капитан двумя металлическими пальцами извлек из кармана рубашки сигару «Милый Вильям». – Я был их командиром.
Эйвери крепче сжал руль, когда мимо в противоположном направлении промчался грузовик.
– И в каких операциях вы участвовали?
Он старался говорить беспечным тоном. Но если Пондер сказал правду, то это означает, что он участвовал в важных боях ККОН против повстанцев, и его присутствие на Жатве не менее странно, чем командировка Эйвери и Берна.
– Не будем ходить вокруг да около, штаб-сержант. «Требушет». Он в твоем досье. У Берна тоже. И я вот уже две недели задаю себе тот же вопрос. – Капитан откусил кончик сигары. – Почему корпус отправил сюда двух своих самых крутых отморозков?
– Я надеялся, что вы прольете свет, сэр.
– Черт меня подери, если я знаю. – Пондер достал из кармана брюк серебряную зажигалку с откидной крышкой и раскурил сигару. – Комфлот не очень разговорчив, – сказал он между затяжками. Потом закрыл крышку. – С тех пор, как меня понизили в звании.
Что-то щелкнуло в голове у Эйвери. «Конечно, – подумал он, – командир батальона морской пехоты должен быть как минимум подполковником – на два ранга выше». Но Эйвери понятия не имел, как это связано с главным вопросом. По правде говоря, признание Пондера запутало все еще больше.
– Понизили, сэр? – осторожно спросил он.
– Я потерял руку в городе Элизиум на Эридане Два, – начал Пондер, закинув ногу в ботинке на приборную панель. – Это было в тринадцатом году. Уоттс и его банда только начинали скалить зубы.
Полковник Роберт Уоттс – или Сучий Потрох для большинства персонала ККОН – был офицером морской пехоты. Он родился и вырос в Эпсилон Эридана и в самом начале войны перешел на сторону повстанцев. Уоттс и группа перебежчиков, которыми он командовал, были одной из главных целей операции «Требушет». Пока что никому не удавалось произвести по нему прицельный выстрел, хотя однажды Эйвери был близок к этому.
– Мы надеялись захватить заместителя Уоттса, – глубоко затянувшись, продолжил Пондер. – Адмиралы из Комфлота хотели, чтобы мой батальон выступил в полном составе – с кучей бронетехники и воздушной поддержкой. Ну, чтобы местные струхнули и выдали парня без боя. Но город разделился на два лагеря. Не все перешли на сторону отверженцев, и я решил, что сдержанность поможет завоевать умы и сердца.
– Видимо, это было до меня, – хмыкнул Эйвери.
– Вначале все было иначе. Еще оставалось время для переговоров… шанс сохранить мир. – Пондер покачал головой. – Короче, этот парень – моя цель – женился на дочери местного чиновника. Я думал, что тесть испугается, увидев военную колонну у порога. Но потом получилось так, что я оказался в его доме, пил с ним чай в гостиной. – Пондер стряхнул пепел с сигары. – Несколько минут мы болтали ни о чем, чтобы расслабиться. Но когда его жена наливала мне вторую чашку, я перешел к делу: «Мы ищем такого-то, знаете ли вы, где его найти, мы не хотим причинить вреда вашей дочери и так далее». А он смотрит мне прямо в глаза… – Пондер помолчал, глядя в наклонное лобовое стекло. – Он смотрит мне в глаза и говорит: «Настанет день – и мы победим. Чего бы это ни стоило». – Капитан согнул протез, иллюстрируя воспоминания. – Потом он обнял за талию жену моей цели – свою собственную дочь – и поднял руку вот так… Я не сразу понял, что он держит гранату.
Эйвери не знал, что сказать, кроме того, что, продолжив борьбу таких людей, как Пондер, с отверженцами, он видел удивительные и одновременно трагические вещи.
– Я знал, что он не блефует. Он явно был предан их делу. Но убить всю свою семью? Нет, это немыслимо. – Пондер загасил о приборную панель окурок. – Один из моих снайперов думал иначе. Его пуля прошла сквозь стену дома и разорвала парня пополам. Но тот рефлекторно вытащил чеку. – Капитан пожал плечами. – Я упал, укрываясь от взрыва. Но потом все стало еще хуже.
Замкнутое пространство, нервничающие солдаты; Эйвери знал, что «хуже» означает большие гражданские потери, ярость многозвездных генералов и оскорбительная добавка к ранению – понижение в звании.
– Наверное, они хотели, чтобы я досрочно подал в отставку. Но я проглотил обиду, – сказал капитан. – Принял ораву вшивых новобранцев и стал делать карьеру в БПКО. Думал, что оставил Восстание позади. – Он посмотрел на Эйвери, и во взгляде было больше любопытства, чем осуждения. – А потом появились вы.
И опять Эйвери не нашел слов. Но Пондер погрузился в воспоминания о том жутком дне, и некоторое время оба молчали.
В яблоневом саду Эйвери увидел «йотуны» – два огромных сборщика яблок. Они вполне могли валить деревья с помощью механических конечностей. Морпех недавно подслушал спор Хили с одним из рекрутов о точном количестве «йотунов» на Жатве. Медик никак не мог поверить, что на каждого жителя приходится по три «йотуна» – всего почти миллион машин, – пока рекрут не объяснил, что он имеет в виду различные модели: от мелких опылителей до шестиколесных монстров вроде тех, что в саду.
– Забавно, – сказал Пондер таким тоном, что стало ясно: ничего забавного он не видит. – Но поначалу мне не хватало моих солдат, боя и всего остального. Потребовался не один год, чтобы понять, какое же это безумие. Мне сильно повезло выйти из игры. До того, как дела пошли хуже некуда. И мне не довелось совершить ошибки, из-за которых погибло бы еще больше людей.